Возраст гусеницы - Татьяна Русуберг

мороженок. У нас с мамой иногда в кружке с мелочью на кухне больше валялось. И вот теперь несколько жалких монет отделяли меня от отца и, как я надеялся, ужина и нормальной кровати. Да, вот такая я сволочь: думаю о жрачке и ночлеге. А может, в ситуации, когда мы лишены самого необходимого, все мы становимся немного сволочами? Все, но только не Маша. Она не такая. Она особенная. А из-за того, что я сегодня выкинул, я рискую ее потерять. Рискую, что она останется просто номером в телефоне, просто голосом, который скажет, что никогда больше не хочет меня видеть.

Шестьсот двадцатый автобус подкатил к терминалу. Похоже, пока что я был единственным потенциальным пассажиром. Я отступил в тень за кругом света от фонаря, не спеша подходить, — не хотел, чтобы водитель обратил на меня внимание. Не знаю даже, чего я ждал. Чуда? Знака? Кого-то, у кого можно будет стрельнуть пару монет?

Пожилой водитель в очках и форменной куртке вылез из кабины и утрусил куда-то, заперев за собой переднюю дверь. Постепенно под освещенным козырьком пластиковой ракушки начали собираться пассажиры, как мотыльки, толкущиеся вокруг зажженной лампы. Я неподвижно стоял в темноте и думал о Маше. Сейчас она, наверное, уже в Орхусе. Наверняка она все же села на тот поезд — хотя бы, чтобы не пропал билет. Где она собирается ночевать? Найдет ли себе нового друга вроде Габи? По крайней мере, у нее есть деньги на еду.

В последний раз мы перекусили в Броусте сегодня утром, хотя казалось, это было лет сто назад. В супермаркете взяли булочки по уценке и бумажные на вкус блинчики с начинкой.

— Чего ты в них ковыряешься? — прочавкала Маша, когда мы занялись едой в ожидании автобуса. — Золото партии ищешь?

Я помотал головой:

— Грибы.

Она фыркнула так, что крошки изо рта разлетелись.

— Смешной ты, Медведь. Грибы в лесу искать надо. А тут их для тебя уже нашли и даже приготовили.

— Я их не ем, — терпеливо объяснил я.

— Аллергия, что ли? — вскинула брови Маша.

— Нет. Просто мне консистенция не нравится.

— Ну ты буржуй, — покачала она дредами. — Консистенция у него. Ничё. Пару дней поголодаешь, не только грибы, траву жрать начнешь.

Теперь, кажется, Машин прогноз грозил вот-вот сбыться. Я поймал себя на том, что жадно кошусь на торчащий из мусорки недоеденный бургер в заляпанной кетчупом бумаге с логотипом «Макдоналдса». Как вообще люди легко разбрасываются едой, когда ее у них много! Когда я утром позвонил в суд по настоянию Маши, мне сообщили, что документы мои получили и, если не будет вопросов, деньги выплатят самое позднее через неделю. Я где-то читал, что неделю человек вроде может не есть без проблем для здоровья. Но это, наверное, какой-то среднестатистический человек, который только на бумаге существует. Ну или супергерой. Я точно ни тот, ни другой. Еще пара дней, и я точно из мусорок жрать начну.

Седой водитель в очках вернулся, дожевывая на ходу сосиску в тесте — как будто, чтобы меня подразнить. Открыл дверь автобуса, но тут к нему подошел коллега помоложе, и они начали увлеченно трепаться. Стояли они метрах в полутора от кабины: пожилой — спиной к ней, заслоняя дверь от низкорослого молодого. Немногочисленные пассажиры терпеливо переминались на остановке, ожидая посадки.

Я решил, что это мой шанс. В конце концов, ну что может случиться? В худшем случае водила меня остановит и выставит из автобуса. Тогда я смогу подождать следующего и снова попытать счастья. А если все получится, то через полчаса я уже буду у дома отца. Я накинул на голову капюшон толстовки, поправил лямки рюкзака и выскользнул из тени.

Классе в третьем-четвертом я ходил в кружок скаутов. Мама меня туда записала для физического развития в гармонии с природой.

К моей беспредельной радости, к пятому классу гармония закончилась. Я чуть не утонул в летнем лагере, когда соседи по комнате столкнули меня в речку с моста — чисто забавы ради. Скаутское прошлое, однако, дало мне кое-какой опыт выживания — как в коллективе, так и в дикой природе. Этот опыт говорил: всегда бери с собой в дорогу что-то увесистое и многофункциональное. Например, мощный фонарь.

Фонарь этот я захватил с собой из «фольксвагена» и не пожалел. Без него бы никогда не нашел дорогу через лес, да и сам поворот в темноте, за стеной дождя не разглядел бы. Ливануло, еще когда я сидел в автобусе, прячась за спинками кресел на предпоследнем ряду. Свенструп по случаю непогоды и позднего часа будто вымер. Я брел по испятнанным черными лужами улицам, надеясь, что правильно определил направление, и смаргивал с ресниц ледяную воду. Фонари кончились, не доходя до таблички выезда из города. Дальше начинались чернильная темнота и подступивший близко-близко к асфальту лес.

Я вытащил из рюкзака фонарь и побрел через потоки воды, ощущая себя луноходом на чужой, враждебной планете. Непромокаемая куртка вымокла насквозь, дождь свободно затекал за шиворот и струйками полз по спине, постепенно нагреваясь. В кроссовках хлюпало — я чувствовал, как между пальцами при каждом шаге выступает вода, но шум ливня поглощал все звуки.

Уходящая в лес грунтовка открылась слева, будто сплошной черный туннель. К счастью, хороший дренаж не дал дороге размокнуть и превратиться в месиво из песка и глины. Я свернул на нее, подсвечивая фонарем. За конусом его бледного света плотно сомкнулась чернота, сшитая серебристо поблескивающими косыми струями.

Мне казалось, я иду уже целую вечность. Сколько, в конце концов, может тянуться лес? Не джунгли же это и не тайга. И кому вообще может прийти в голову поселиться в таком месте? Уж точно не беспомощному инвалиду. В такую глушь и на вертолете не доберешься — он просто не сможет сесть из-за деревьев. Что, если все это какая-то подстава? Может, злобный дядюшка решил так вот тупо подшутить надо мной? И в конце этой гребаной дороги меня ждет вовсе не отеческий дом, а… что? В наркопритоне я уже вроде побывал, таким меня не напугаешь, пуганый уже. Тогда подпольная лаборатория, где людей режут на органы? Аукцион работорговцев? Приют одинокого маньяка со слабостью к расчлененке? Может, он захочет позабавиться со мной без свидетелей, как в «Пиле»? Может, Вигго поставляет ему наивных идиотов вроде меня на постоянной основе, поэтому и хотел избавиться от слишком сообразительной Маши?

Короче, я так себя накрутил, что вздрогнул и застыл на месте, когда из темноты впереди мягко замерцали огни. Окна.