Трудно быть богиней - Анастасия Александровна Латышевич

проговориться, то в течении двух месяцев я постараюсь молчать о том, что произошло и вам советую. Особенно тебе, Визар, ради матери!

Принц внимательно посмотрел в мудрые, усталые глаза Харлы и согласно кивнул.

— Спасибо! Ты можешь идти.

Визар снова кивнул, попрощался со всеми и, открыв портал, отправился домой, во дворец.

В кабинете остались только Харла и эльф. Она подошла к своему письменному столу, вытащила маленькую шкатулочку и конверт. Удивительно быстро написав что-то на небольшом листе бумаги, вложила его в бумажный пакетик, а также поместила туда маленький, серебряный ключик и запечатала конверт: сначала сургучом, а потом магией, чтобы никто, кроме адресата не смог вскрыть послание.

— Теперь с тобой Ле-Рой, — спокойно сказала она с теплотой, глядя на мужчину, — Я думаю, что придёт время и Клайн пошлёт тебя отыскать Настю. Не отказывайся, ей непременно понадобиться твоя помощь. А когда ты её найдешь, то передай ей это, лично в руки.

Ле-Рой несмело взял конверт, покрутил его в руках и спрятал в нагрудный карман. Харла заметила некоторое сомнение в движениях эльфа и спросила:

— У тебя есть вопросы?

— Да. С чего ты взяла, что я найду её?

Харла улыбнулась.

— Потому что от судьбы не уйдёшь!

Туманную фразу Харлы, эльф решил разгадать потом, а пока что, попрощался с хозяйкой и покинул терем. Как только Ле-Рой очутился у себя, он устало опустился на кровать, положил руки за голову и закрыл глаза. Невольная улыбка коснулась его красивых губ, при вспоминании того, в каком состоянии они нашли мерзавца Льюила. Что ни говори, а Настя здорово его уделала, не стоило в ней сомневаться!

Когда Ле-Рой снова открыл свои шафранового цвета глаза, за окном уже рассвело. Необходимость вставать, с исчезновением ученицы, пропала и он остался в кровати, досматривать какой-то непонятный сон. Следующая тренировка с очередным клиентом была назначена на послеобеденное время, так что первая половина дня выходила совершенно свободной. Но долго валяться в кровати и бездельничать ему не дали, меньше, чем через час, раздался громкий стук в дверь. Нарушителем эльфийского покоя оказался один из королевских стражников. Едва Ле-Рой открыл ему дверь, как тот отчётливо произнёс доверенную ему фразу:

— Король Клайн ждёт тебя через десять минут в тронном зале.

Затем посыльный резко развернулся и ушёл, по-военному чеканя шаг.

Так быстро эльф уже давно не собирался. Он, словно ветер носился по комнате, в поисках подходящей одежды и прочих бытовых мелочей. Но, как полагается образцовому подчинённому, ровно через десять минут Ле-Рой, со свежим и бодрым видом, стоял у дверей в тронный зал. Войдя в помещение, он подметил, что все герои вчерашнего представления уже на месте: обиженный Льюил, встревоженная Харла, серьёзный Визар, невдалеке стоял ещё приглашённый начальник стражи, грозный Бинуа́р и бывший хранитель королевских артефактов, а нынче главный советник его Величества — Валеон.

Король Клайн царственно сидел на троне, сложив длинные холёные пальцы домиком, при этом, его локти покоились на широких подлокотниках кресла. Со своего мягкого, наблюдательного пункта он пристально рассматривал собравшихся.

— Я полагаю, все теперь в сборе, магистр Льюил, можете начинать. О чём вы хотели мне доложить? — зычный голос короля отражался от стен почти пустого просторного помещения, усиливая громкость его слов в несколько раз.

— Да, Ваша светлость, — с жаром произнёс Льюил.

Ле-Рой инстинктивно сжал кулаки, чтобы врезать по отвратительной морде при случае, отчасти сожалея, что Визар не дал ему сделать этого ещё вчера. Трое из присутствующих уже знали и прекрасно понимали о чём пойдёт речь, но упрямо молчали.

— Я требую наказать эту женщину, по всей возможной строгости, — потерпевший неучтиво ткнул пальцем в сторону, и без того, бледной волшебницы.

Король проследил за конечностью магистра и внимательно посмотрел на Харлу.

— И за что, по-вашему, я должен её наказать? — спокойно, даже лениво, спросил Клайн.

Магистр Льюил выпрямился, заложил руки за спину и высокомерно заявил:

— За невыполнение условий договора. Мы подписали соглашение, что я становлюсь покровителем одной из её учениц и даже внёс половину уговоренной суммы, но вместо обещанных мне услуг, меня нагло опозорили. Я не намерен терпеть подобного! Я до сих пор не могу смыть ту дрянь, которой сделана пакостная надпись.

Ле-Рой и Визар не смогли сдержать улыбок и лишь Харла, по-прежнему, оставалась серьёзной.

— Какую надпись? — поинтересовался Клайн, не совсем понимая, о чём идёт речь.

Магистр Льюил слегка смутился, но, твёрдо решив довести дело до конца, и уничтожить Харлу совместно с человечкой, вновь овладел собой. Наказание для презренных женщин должно быть, как можно суровее, а значит следует предъявлять все доказательства грязных издевательств на суд правителя.

Льюил расстегнул дорогой камзол, выправил рубашку и поднял её вверх до шеи. Окружающие увидели выбритую в форме сердца плешь с мелкими порезами от лезвия и сыпью, внутри которой отчётливо виднелась тёмно-красная, напоминающая по цвету свернувшуюся кровь, надпись: «Ну, возьмите меня!».

Оглушительный, раскатистый смех короля заставил всех присутствующих вздрогнуть и удивлённо посмотреть в сторону трона. Правитель хохотал от души. Его непринуждённый, заливистый смех волной прокатился по тронному залу, а секунду спустя Бинуа́р и Валеон присоединились к нему, но они смеялись чуть более сдержанно.

Визар выглядел изумлённым больше остальных: за всю тысячелетнюю жизнь и правление короля он ни разу не слышал, чтобы отец так искренне смеялся. Может и случалось нечто подобное, но очень-очень давно. Так давно, что сейчас это кажется сном. Именно тогда, когда была жива мама, когда они были счастливы, когда отец был другим, когда…. От этих мыслей Визар почувствовал тепло, где-то глубоко внутри себя, а следом за ним накатила грусть. На протяжении многих сотен лет, он запрещал себе думать о матери, помня, как тяжело далась ему её смерть. Но сейчас, он уже взрослый, сознательный мужчина, а те детские страхи и печальные воспоминания остались в далёком прошлом, почему бы не вспомнить о ней, ведь он так её любил. И отец любил, когда-то. Да, именно тогда он так смеялся в последний раз, с мамой. Как же это было давно!

— Не могу поверить. Это что, кровь ситбаха? Умно, очень умно! — и король