Битва стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл

Потом Хоган и Шарп направились обратно в Фуэнтес-де-Оньоро.

– Где Патрик? – спросил майор.

– Я велел ему ждать в Вилар-Формозу.

– На постоялом дворе?

– Ну да. На том самом, где я познакомился с Рансименом.

– Хорошо. Мне надо напиться, Ричард, – уныло проговорил Хоган; казалось, он вот-вот расплачется. – Еще одним свидетелем вашего признания в Сан-Исидро стало меньше.

– Я не потому это сделал, майор, – возразил Шарп.

– Вы ничего не сделали, Ричард, вообще ничего, – жестко сказал Хоган. – Того, что там было, никогда не было. Отец Сарсфилд жив, и одному лишь Богу известно, где он сейчас. Загадка его исчезновения так и останется нераскрытой. Хотя, возможно, никакого отца Сарсфилда и не существовало на самом деле, а если так, Ричард, то и убить его вы не могли, я прав? В общем, хватит об этом. – Он шмыгнул носом, поднял голову и посмотрел в синее вечернее небо, не замаранное серым пушечным дымом. – Французы подарили нам день покоя, Ричард, так давайте отпразднуем его, упившись в доску. А завтра – да поможет Господь нам, грешникам, – будем, черт возьми, драться.

* * *

Солнце скрылось на западе за слоем облаков, из-за чего небо словно озарилось сиянием. На какое-то время тени британских орудий, протянувшись до самой дубовой рощи и позиций французской армии, грозно накрыли равнину. В последние минуты уходящего дня Шарп положил подзорную трубу на холодный ствол девятифунтовой пушки и навел на низину, за которой вскоре обнаружил расположившихся у кухонных костров вражеских солдат. В тот день Шарп не раз наблюдал неприятельский лагерь в подзорную трубу. Все утро он беспокойно бродил между складом боеприпасов и артиллерийскими позициями, откуда следил за действиями французов, и вот теперь, вернувшись из Вилар-Формозу с изжогой и тяжелой головой после попойки, решил снова взглянуть на позиции Массена.

– Сейчас они наступать не станут, – заметил какой-то лейтенант-артиллерист, решив, что капитан «саранчи» опасается вражеской атаки в сумерках. – Лягушатники не любят сражаться ночью.

– Да, не станут, – согласился Шарп, но продолжил смотреть в подзорную трубу, медленно ведя ее вдоль темной линии деревьев.

В какой-то момент он подкрутил трубу, увидев серые мундиры. Лу все-таки здесь, его бригада стала частью армии Массена, проведшей весь день в подготовке к наступлению.

Шарп еще немного понаблюдал за врагом, затем распрямился, отошел от пушки и сложил трубу. От выпитого вина кружилась голова, но все же он был не настолько пьян, чтобы не поежиться при мысли о том, что за ад разразится на этих изрытых ядрами полях, как только над Испанией снова взойдет солнце.

Завтра.

Глава девятая

Вылетевшие из тумана всадники казались порождениями тьмы, увидеть которых можно разве что в кошмарном сне. Большие лошади неслись галопом через болота, взрывая воду ударами копыт. Потом головные эскадроны вырвались из низины у деревушки Наве-де-Авер, где чуть ранее стали лагерем испанские партизаны, и топот французской кавалерии превратился в гром, от которого содрогалась земля. Всадников подгонял горнист. Светало, и серебристый диск солнца только начал подниматься над туманной дымкой, что застилала извергнувшие смерть восточные поля.

Испанские часовые успели выстрелить лишь раз, после чего отступили перед численно превосходящим противником. Некоторые партизаны спали после ночного дежурства; они проснулись только для того, чтобы, ошалело спотыкаясь и шатаясь, выскочить из занятого для временного постоя дома и попасть под саблю или пику. Партизанскую бригаду разместили в Наве-де-Авер в качестве боевого охранения на южном фланге союзников, и никто не ожидал, что именно на нее обрушится основной удар французов. Но теперь тяжелая кавалерия растекалась по улочкам и крушила ограды садов и огородов вблизи горстки домов, расположенных к югу от Фуэнтес-де-Оньоро. Командир партизан скомандовал отступление, но французы рубили испанцев, когда те пытались добраться до своих перепуганных лошадей. Некоторые отказались бежать и бросились на врага со всей страстной ненавистью герильерос. По стенам домов расплескивалась кровь. Одна улица оказалась заблокированной, когда испанская пуля попала в лошадь и та забилась в конвульсиях на булыжной мостовой. Испанец заколол драгуна штыком, но сам был отброшен назад, когда другой мчавшийся конь не смог остановиться и споткнулся о залитые кровью тела. К этому коню и его наезднику тотчас подскочили несколько испанцев; в ход пошли ножи и сабли. Еще одна группа партизан перебралась через умирающих и дала залп по скучившимся всадникам, угодившим в кровавую западню.

Все больше французов падало на землю, но затем на улицу, за спиной оборонявшихся испанцев, влетел отряд улан. Пришпорив лошадей и опустив пики на уровень бедра, они устремились на испанцев. Зажатые между драгунами и уланами, партизаны пытались дать отпор, но теперь убивали не они, а их. Лишь немногим удалось сбежать через дома, но, выскочив из задней двери, они увидели на другой улице таких же всадников в сверкающих мундирах, охваченных кровавым задором и подстрекаемых веселыми трелями трубачей.

Большинство испанцев, защищавших Наве-де-Авер, бежали в расстилавшийся к западу от деревни туман, где их преследовали кирасиры в высоких шлемах с черным плюмажем и блестящих стальных нагрудниках. Тяжелые палаши рубили не хуже мясницких топоров; один такой удар валил с ног лошадь или дробил человеческий череп. К северу и югу от кирасир, стремясь отрезать испанцам путь, мчались, словно участники стипль-чеза, конные шассёры. Издававшие охотничьи кличи солдаты были вооружены легкими кривыми саблями, оставлявшими на голове и плечах врагов рваные раны. Лишившись лошадей, испанцы в отчаянии отступали через луга, где их настигали всадники, получившие возможность попрактиковаться в применении сабли и пики. Спешившиеся драгуны рыскали по домам и скотным дворам, находя одного за другим попрятавшихся партизан и расстреливая их из карабинов и пистолетов. Группа испанцев укрылась в церкви, но драгуны в медных шлемах выбили дверь позади ризницы и набросились на обороняющихся с саблями. Было воскресное утро, священник намеревался отслужить мессу для испанских солдат – и умер вместе со своей паствой, после чего французы перерыли залитую кровью церквушку в поисках серебряной посуды и подсвечников.

Хозяйственная команда расчищала главную улицу от трупов, мешавших продвижению артиллерии; уже через полчаса между забрызганными кровью домами загрохотали орудия. Первыми французы выдвинули легкие пушки конной артиллерии: верхом на лошадях, тянувших шестифунтовые орудия, сидели канониры в сверкающих золотисто-синих мундирах. Орудия большего калибра двигались следом, но конной артиллерии предстояло открыть огонь по другой деревне, где расположилась британская 7-я дивизия. Вслед за конной артиллерией, батальон за батальоном, маршировали под своими позолоченными «орлами» колонны пехоты.

За пеленой постепенно тающего тумана проглядывала деревушка – с брошенными кухонными очагами, пропахшая кровью. Часть пехоты хотела пройти через