Битва стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл

один человек из Лондона, а в Лондоне такое не забывают. Они там всё записывают в какую-то большую-пребольшую книгу. Кроме всего прочего, в этой большой-пребольшой книге записано, что именно в Филадельфии Вольф Тон получил рекомендательное письмо к французскому правительству. И что именно там он встретил пылкого священника по имени отец Мэллон. Мэллон был скорее солдат, нежели священник; он изо всех сил пытался собрать полк добровольцев для борьбы с британцами, но успехов в этом деле не достиг и потому решил соединить свою судьбу с Тоном. Тон ведь был протестантом, не так ли? К священникам он симпатий не питал, но Мэллон ему понравился, потому что был ирландским патриотом и только потом священником. Кроме того, как я полагаю, эти двое подружились и после того знакомства в Филадельфии почти не расставались. Вместе с Тоном Мэллон отправился в Париж, где они набирали добровольцев, а потом, опять же вместе, вернулись в Ирландию – прямиком в Лох-Суилли. Это было в тысяча семьсот девяносто восьмом году, отец, – напоминаю на тот случай, если вы забыли, – и с тех пор Мэллона никто не видел. Беднягу Тона схватили. Красномундирники искали отца Мэллона по всей Ирландии, но он словно в воздухе растаял. Уверены, что не хотите табака? Ирландский «Блэкгард» не часто попадается.

– Я бы выкурил сигару, если у вас найдется, – спокойно произнес Сарсфилд.

– Сигар у меня нет, отец, но рекомендую попробовать табак. Отличное средство от лихорадки – так, по крайней мере, утверждала моя матушка. Но на чем я остановился? Ах да, на том, что бедному отцу Мэллону пришлось бежать от британцев. Думаю, он снова посетил Францию, а уже оттуда его послали в Испанию. Использовать его против англичан французы не могли – по крайней мере, до тех пор, пока англичане не забыли о событиях девяносто восьмого, – а вот в Испании Мэллон вполне пригодился бы. Подозреваю, что в Мадриде он познакомился с леди Кили. Говорят, она была сущей ведьмой! Жила ради Церкви и Ирландии, и это притом, что первую знала как нельзя лучше, а вторую и не видела никогда. Как думаете, Мэллон мог пользоваться ее покровительством, когда шпионил за испанцами для Бонапарта? Подозреваю, так оно и было, но потом французы заняли испанский трон, и кто-то, вероятно, задумался, куда бы еще отправить отца Мэллона. Полагаю, отец Мэллон упросил своих французских хозяев послать его против настоящего врага. В конце концов, кто из британцев помнит отца Мэллона из девяносто восьмого? К тому же он и выглядит иначе, поседел, может быть, раздался в поясе, как я. – Хоган похлопал себя по животу и улыбнулся.

Отец Сарсфилд посмотрел на скапуляр и как будто сам удивился тому, что все еще держит его в руках. Он аккуратно уложил наплечник в висевший на плече мешок и столь же аккуратно вынул маленький пистолет.

– Отец Мэллон, возможно, изменился внешне, – сказал он, удостоверясь, что полка заправлена порохом, – но хотелось бы думать, что если он все-таки жив, то остался патриотом.

– Полагаю, что остался, – согласился Хоган, которого появление оружия ничуть не встревожило. – Такой человек, как Мэллон? Его убеждения не меняются – в отличие от волос и живота.

Сарсфилд помрачнел:

– Разве вы не патриот, майор?

– Хочется думать, что патриот.

– Однако сражаетесь за Британию.

Хоган пожал плечами.

Пистолет был полностью готов к выстрелу, но лежал в руке свободно. Хоган сыграл со священником и выиграл, но это доказательство победы не могло радовать майора. Более того, почему-то на сердце легла темная тень.

– Что меня действительно беспокоит, – сказал Хоган, – так это вопрос лояльности. Иногда мне не спится, я лежу и размышляю, действительно ли для Ирландии лучше быть частью Великобритании. Но одно я знаю наверняка, отец: мне бы не хотелось жить под Бонапартом. Наверно, я не такой храбрец, как Вольф Тон, но и с его идеями не соглашался. Вы – да, соглашались, отец, и я отдаю должное вашим убеждениям, но умрете вы сейчас не из-за этого. Вы, отец, умрете не потому, что сражаетесь за Ирландию, а потому, что сражаетесь за Наполеона. И это фатальное отличие.

– То есть умереть должен я? – спросил Сарсфилд с кривой усмешкой и, взведя курок, направил пистолет в голову Хогана.

В саду грянул выстрел. Оба могильщика испуганно вздрогнули, а над оградой – за которой в каких-нибудь двадцати шагах от того места, где стояли Хоган и Сарсфилд, скрывался стрелявший – всплыла ленточка дыма. Священник лежал на груде вынутой земли; тело дважды дернулось и замерло.

Шарп подошел к могиле и удостоверился в том, что пуля вошла точно туда, куда он и целился, – в сердце. Глядя на священника, он подумал, что кровь кажется особенно темной на сутане.

И на кровь уже прилетела муха.

– Он мне нравился.

– Это дозволяется, Ричард. – Майор был явно потрясен случившимся и так бледен, что казалось, вот-вот лишится чувств. – Один из высших авторитетов человечества призывал нас любить врагов наших, но не говорил, что они перестают быть врагами на том лишь основании, что мы их любим. Да и не припомню я в Священном Писании специального запрета стрелять нашим врагам в сердце. – Хоган помолчал; внезапно все присущее ему легкомыслие испарилось. – Мне он тоже нравился, – вздохнул майор.

– Но он же собирался застрелить вас, – сказал Шарп.

По пути на кладбище Хоган предупредил стрелка о том, что может случиться, и хотя Шарп не поверил предупреждению, он все же был начеку и в нужный момент вмешался.

– Отец Сарсфилд заслуживал лучшей смерти, – произнес Хоган и ногой столкнул тело в могилу.

Упало оно неловко, – казалось, священник сидит на голове укутанного саваном Кили. Вслед трупу майор бросил фальшивую газету, затем достал из кармана круглую коробочку.

– Имейте в виду, Ричард: застрелив Сарсфилда, никаких поблажек вы не заслужили, – строго предупредил Хоган, снимая с коробочки крышку. – Скажем так: я прощаю вас за то, что вы позволили Хуаните уйти. Этот ущерб возмещен. Но ради блага Испании вами все равно придется пожертвовать.

– Да, сэр, – скрывая возмущение, сказал Шарп.

Хоган все же уловил в голосе стрелка недовольство.

– Конечно, жизнь несправедлива, Ричард. Спросите его. – Он кивнул на мертвого седоволосого священника, потом высыпал содержимое коробочки на окровавленную сутану.

– Что это? – спросил Шарп.

– Ничего особенного, Ричард, просто земля… – Хоган бросил пустую коробку в яму и подозвал могильщиков. – Он был французом, – сказал майор на португальском, полагая, что такое объяснение определит их благожелательное отношение к убийству, свидетелями которого они только что стали.

Дав каждому по монете, он какое-то время наблюдал за тем, как