Книги крови V—VI: Дети Вавилона - Клайв Баркер

— Начинай. — Лок дал знак Черрику, чтобы тот отошел от Стампфа.

Черрик подчинился. Не поднимая головы, немец качнулся вперед. Несколько секунд он обдумывал речь, затем поднял голову и вяло изрек три слова на плохом португальском. Его речь не вызвала никакой реакции — те же пустые взоры, что и после выступления Лока Стампф попробовал еще раз, мобилизуя весь свой скудный словарь, чтобы пробудить наконец искру понимания у этих дикарей.

Мальчик, которого так забавляли ужимки Лока, смотрел теперь на третьего демона; улыбка исчезла с его лица. Этот третий совсем не казался смешным по сравнению с первым. Он был болен и измучен, от него пахло смертью. Мальчик отвернулся, чтобы не вдыхать смрад гниющего тела.

Стампф воспаленными глазами оглядел своих слушателей. Если они поняли, но прикидываются, то это потрясающая игра. Стампф испробовал все, что мог, и бессильно повернулся к Локу.

— Они меня не понимают.

— Повтори им еще раз.

— Мне кажется, они не понимают по-португальски.

— Скажи как-нибудь.

Черрик щелкнул затвором.

— Нечего их уговаривать. — Он тяжело дышал. — Закон законом, но они на нашей земле. Все права на нашей стороне…

— Нет, — возразил Лок, — Мы не будем стрелять. Не будем, если есть возможность мирно убедить их уйти.

— Они не понимают здравых рассуждений, — возразил Черрик. — Посмотри на них. Это звери, они живут в дерьме.

Стампф попытался возобновить переговоры, помогая своему дрожащему голосу жалостливой мимикой.

— Скажи им, что мы пришли сюда работать, — подсказывал Лок.

— Я делаю все, что могу, — вспылил Стампф.

— Что у нас есть бумаги.

— Не думаю, что это произведет на них впечатление, — ответил Стампф с осторожным сарказмом.

— Просто скажи, чтобы убирались. Пусть селятся где-нибудь в другом месте.

Наблюдая, как Стампф пытается выразить его тезисы словами и жестами, Лок невольно подумал о другой, альтернативной возможности. Или эти индейцы — тксу-кахамеи, или акхуали, или еще какое-то чертово племя — согласятся с их требованиями и уберутся, или придется прогонять их силой. Черрик правильно сказал закон на стороне индейцев. У них бумаги от властей; у них карта разграничения территорий; они имеют право на все — от подписи до пули. Лок, конечно, не сторонник кровопролития. В мире слишком много либералов с горячими сердцами и кротких как голуби сентименталистов, чтобы применять геноцид для решения проблем. Но ружья стреляли и будут стрелять, пока последний немытый индеец не наденет штаны и не перестанет есть обезьян.

Конечно, несмотря на старания либералов, ружье не потеряло притягательной силы. Выстрел действует быстро и надежно. Одно его короткое слово убеждает наповал, и ты не рискуешь, что лет через десять какой-нибудь вонючий индеец вернется, размахивая найденной на помойке брошюрой Маркса, и затребует обратно свою исконную землю — с ее нефтью, минералами и всем прочим. Лучше, если они уйдут навсегда.

От страстного желания навек успокоить этих краснокожих Лок чувствовал, как чешется его палец на спусковом крючке — буквально чешется. Стампф уже закончил свое выступление на «бис»: результат нулевой. Он застонал и повернулся к Локу.

— Меня сейчас вырвет, — сказал он. Его лицо стало белым как мел, а зубы казались желтовато-тусклыми.

— Будь как дома, — съязвил Лок.

— Пожалуйста, мне нужно лечь. Я не хочу, чтобы они на меня смотрели.

Лок отрицательно покачал головой:

— Ты не уйдешь, пока они стоят и слушают тебя. Если мы не добьемся от них толку, увидишь кое-что, от чего тебя действительно вырвет.

Он поигрывал ружейным прикладом, проводя обломанным ногтем по зарубкам на дереве. Их было с десяток, и в каждой — чья-то смерть. Джунгли легко скрывают преступления; кажется, они исподволь соучаствуют.

Стампф отвернулся и посмотрел на безмолвное собрание. Индейцев довольно много, думал он. Он носил при себе пистолет, но стрелком был неважным. А вдруг они набросятся на Лока, Черрика и на него самого? Он такого не вынесет. Но он не видел угрозы в лицах индейцев. Когда-то они считались очень воинственным племенем. А теперь? Как наказанные дети, угрюмые и хмурые. Некоторые из молодых женщин были по-своему привлекательны: темная гладкая кожа и красивые черные глаза. Если бы Стампф не чувствовал себя таким больным, ему, наверное, захотелось бы попробовать на ощупь эту красную блестящую наготу. Их притворство еще больше возбуждало его. В своем молчании они казались непостижимыми, как мулы или птицы. Кажется, кто-то в Укситубе говорил ему, что индейцы не дают своим детям имен, и потому каждый из них — ветка на дереве племени, безымянный и неотличимый от остальных. Теперь он видел это в их черных пронзительных глазах; видел, что перед ним не три десятка людей, а единый живой организм, сотканный из ненависти. От такой мысли его бросило в дрожь.

Вдруг, впервые с момента их появления, один из индейцев шагнул вперед. Старик — лет на тридцать старше любого из племени. Как и все остальные, он был почти голым. Обвислую плоть на его груди и конечностях покрывала заскорузлая кожа; шагал он твердо и уверенно, хотя белесые глаза свидетельствовали о слепоте. Старик встал напротив пришельцев и раскрыл рот — беззубый рот с гнилыми деснами. То, что изверглось из его тощего горла, напоминало не человеческую речь, а шум: попурри на тему джунглей. Невозможно точнее определить то, что прозвучало; это была весьма устрашающая череда подражаний. Старик рычал, как ягуар, кричал попугаем, из его горла вырывались всплески тропического ливня на листьях орхидеи и вой обезьян.

Стампф почувствовал, что его горло сжалось. Джунгли заразили его болезнью, иссушили тело и бросили, как выжатую тряпку. А теперь старик с гноящимися глазами изрыгал на него отвратительные звуки. От жары кровь пульсировала в голове Стампфа, и он был уверен, что старик отсчитывает ритм своего звукоизвержения под эти глухие удары в висках и запястьях.

— О чем он говорит? — поинтересовался Лок.

— О чем эти звуки? — переспросил Стампф, раздраженный идиотским вопросом. — Просто шум.

— Старый хрен проклинает нас, — произнес Черрик.

Стампф оглянулся на него. Глаза Черрика выкатились из орбит.

— Это проклятие, — сказал он Стампфу.

Лок засмеялся: Черрик был слишком впечатлительным Он подтолкнул Стампфа вперед к старику, который немного убавил громкость своих распевов; теперь он журчал почти весело. Стампф подумал, что старик воспевает сумерки, тот неуловимый миг между неистовым днем и душным зноем ночи. Да, точно: в песне индейца слышались шорохи и воркования дремлющего царства; это было так убедительно, что Стампфу захотелось тут же лечь на землю и уснуть.