Анна Невиль-5 Ветер с севера - Симона Вилар

Перед нею тянулся вдаль длинный зал крипты с рядом квадратных каменных колонн, подпиравших массивную толщу свода. Везде были заметны следы былого пожара, трещины, витал затхлый дух старой гари, смешанной с пылью и сыростью запущенного помещения. Темное облако дыма от факелов и разведенных в центре крипты на плитах пола костров стояло в воздухе, не позволяя целиком разглядеть толпу пирующих норманнов. Дым ел глаза, щипал в горле. Однако, немного привыкнув, Эмма различила длинные столы из грубо сколоченных досок, стоявшие вдоль ряда колонн и заваленные всякой снедью. Норманны сидели, развалясь на скамьях или лежали прямо на полу. Даже пируя, они не расставались с доспехами и оружием, хотя многие из них и сняли шлемы, водрузив их здесь же, на столах, среди объедков. Они пили из рогов и бурдюков пиво и вино, пожирали мясо, отхватывая его огромными кусками от едва обугленных туш быков и свиней. Черный от дыма свод со слабыми следами былой росписи гулко перекатывал эхо речей, рева, ругательств. Некоторые из пирующих пели, отбивая такт рукоятями кинжалов и рогов по столам. Испуганные пленники едва успевали подносить все новые кувшины с пивом и мехи с вином. Под столами, среди объедков и храпящих пьяных тел, возились лохматые псы, с рычанием грызя огромные кости. С викингами за столом находились несколько захваченных ими женщин, некоторые из них были совершенно пьяны, сидели с равнодушными лицами или смеялись, иные же плакали, слабо вырываясь из цепких объятий варваров. Одну из них какой-то норманн насиловал, опрокинув через скамью. Юноша-франк наигрывал на свирели, и несколько норманнов, пьяно покачиваясь и толкаясь, пытались плясать. В дальнем конце крипты, на возвышении, где ранее располагался алтарь, виднелась широкая, покрытая шкурами скамья. На вея, развалясь и хищно посмеиваясь, восседал Ролло. К его плечу бессильно припала головой абсолютно пьяная, бессмысленно озиравшаяся вокруг супруга виконта Тибо. Платье ее было разорвано, грудь обнажена. Обняв ее за шею мускулистой рукой с широким золотым наручьем, Ролло медленно поил несчастную виконтессу из широкой золоченой чаши вином. Женщина пыталась пить, борясь с мучительной икотой. Ролло улыбался и ласково целовал ее в висок. Все еще с улыбкой, он повернулся, взглянул в глубину крипты, и лицо его медленно застыло. Он машинально отставил чашу и небрежно оттолкнул женщину.

Сквозь завитки дыма и колеблющиеся тени к нему медленно приближалось ослепительно прекрасное видение. Невесомо грациозная фигура девушки, феи, валькирии - он не знал, чья, - в длинной белой одежде, обворожительная и изящная, с длинными волосами, окутывающими ее подобно плащу из красно-золотистой пышной пряжи. Ролло, как зачарованный, следил за тем, как Эмма, придерживая край платья, переступала через пьяных, любовался ее походкой - прямой, со свободно развернутыми плечами, придававшей величавость ее невысокой хрупкой фигуре. Перед ним был образ светлого альва, неведомо как попавшего в это дымное, грязное, смрадное помещение. Ролло слышал также, как в зале смолкает гомон, видел, как ошарашенно расступаются пляшущие викинги. Она прошла между них, словно не заметив, гордо откинув голову и глядя прямо ему в глаза, и он увидел прекрасное лицо с широко расставленными темными звездами глаз, с нежной, гладкой, смугловато-бледной кожей и ярким, свежим, как у ребенка, ртом.

Она оказалась совсем близко, и он поймал ее взгляд - дерзкий и испуганный одновременно. Теперь он ее узнал!

Зажмурившись, Ролло затряс головой, словно отгоняя наваждение. Красавица, так поразившая его, эта валькирия из облака, была всего лишь той грязной и дерзкой девчонкой с опухшим от слез и побоев лицом, которую он отдал своим людям, а потом едва отобрал ради безумной страсти его брата Атли.

- Клянусь Валгаллой! - невольно пробормотал он, приходя в себя, и, заметив красноватый рубец на ее скуле, вспомнил, как дерзка была эта злая девчонка, осмелившаяся плюнуть ему в лицо, вспомнил также, что именно она отняла жизнь у его верного старого Ингольфа, и где-то в глубине его души шевельнулся отголосок былой ярости. Лицо его стало жестким. Ролло медленно поднялся и шагнул к ней.

Девушка невольно отшатнулась, но сдержала себя и, сжав кулачки, осталась стоять на месте, закрыв глаза и дрожа, словно в ожидании новых побоев. Она казалась такой беззащитной, но вместе с тем, несмотря на испуг, и такой храброй, что Ролло невольно смягчился.

Спустившись с возвышения, он обошел ее вокруг, разглядывая с явным интересом и добродушным удовольствием. Светлое мягкое платье скорее подчеркивало, чем скрывало, совершенство ее тела, но Ролло помнил его совсем обнаженным, живым и трепещущим. Он подошел к ней совсем близко.

- А ведь мой брат Атли был не так глуп, когда выбрал тебя, - негромко проговорил он по-франкски.

Больше он не произнес ни слова, но остался стоять, с улыбкой глядя на нее. Эмма медленно открыла глаза. Викинг стоял совсем близко, и она ощущала исходящий от него запах вина и дыма коптящих факелов. Девушка почувствовала себя крохотной и беспомощной рядом с ним, но усилием воли медленно подняла голову, разглядывая своего врага. Знакомые сапоги со шнуровкой, в которые заправлены черные замшевые штаны, мягко облегающие длинные, сильные ноги викинга… Темно-коричневая кожаная безрукавка до середины бедер, зашнурованная по бокам, но внизу шнуровка ослаблена, открывая богатый чеканный пояс, с левой стороны которого свисает меч с богатой рукоятью, рдеющей крупным рубином, а с другой - простой кинжал в костяной оправе. На руках Ролло блестели широкие браслеты, а на груди висело простое ожерелье из медвежьих клыков. От этого полудикаря исходило такое ощущение мощи и мужской силы, что Эмме понадобилось все ее мужество, чтобы прямо взглянуть в лицо своему врагу.

На этом гладко выбритом лице с энергичным подбородком блестели серые, как сталь, и холодные, как лед, глаза. В них ясно читались ум и сила воли, а также властность. И что-то еще. Искра какой-то до времени спрятанной насмешки. Эмма смотрела прямо в эти немигающие жесткие глаза, пока не услышала, как Ролло негромко спросил:

- Что помутило твой разум, девушка, если ты решилась выступить против воинов севера?

У него был низкий глухой голос. Эмма гордо выпрямилась.

- А разве норманны привыкли, что на землях франков им никто не оказывает сопротивления? Разве есть закон где-либо в подлунном мире, разрешающий грабить и убивать безнаказанно?

Казалось, этот ответ не удовлетворил викинга. Взгляд его оставался столь же выжидательным. И тогда Эмма с дрожью в голосе добавила:

- Твой седой пес убил мою мать!