Анна Невиль-5 Ветер с севера - Симона Вилар

Симона Вилар

Ветер с севера

Эмма Птичка 1.

“Ветер с севера”: ЭКСМО; Москва;

Король Харальд Косматый отмечал праздник Йоль в Упландском округе, в своем имении Тафтар. Победитель свободных ярлов устроил грандиозный пир, и никто из приглашенных на праздник хевдингов не мог упомнить, чтобы еще когда-либо устраивалось подобное пиршество, сравнимое только с небесными торжествами в Валгалле , где роскошь и изобилие не знают границ.

Шел уже пятый день праздника. В длинной бревенчатой зале усадьбы было жарко и душно от пылающих огней и человеческого дыхания. В воздухе витали то брань, то хвалебные песни. Гости конунга веселились, повесив свое оружие на вбитые среди тканых драпировок крюки - в знак доброй воли и того, что обнажат его только в случае честного поединка, а не ради пьяной драки. Гостей было столько, что их хватило бы, чтобы собрать войско для доброго викингского похода. Но сейчас они больше болтали о былых битвах, нежели желали с полными до отказа животами хвататься за оружие.

Все новые и новые блюда водружали на столы пирующих рабы, но пресытившиеся гости больше пили, чем ели; многие, захмелев, падали под столы со скамей, и женщинам, разносившим рога с напитками, приходилось перешагивать через беспомощные тела героев.

Сам король Харальд восседал во главе пирующих на высоком месте, раскрасневшийся от браги и вин, со съехавшей до бровей короной, пламенеющей алыми рубинами. Он улыбался и, щурясь от дыма, слушал, как знаменитый скальд , держа в руке огромный рог, во всеуслышание декламировал хвалебную драпу :

Кто не слыхал

О схватке в Хаврсфьорде

Великого конунга

С Хельви Богатеем?

Спешили с Востока

На битву струга -

Все драконьи пасти

Да острые штевни…

Гости конунга, сидя на длинных скамьях вдоль стен, одобрительно галдели, поднимая во славу победителя рога с пивом, и пламя горевших в длинных очагах в центре покоя поленьев отбрасывало багровые отблески на лица воинов. Многие из них также принимали участие в знаменитом сражении и сейчас, сквозь дым и пьяный угар, словно заново лицезрели тот кроваво-красный закат, когда огнем полыхали драккары и в волнах носились сотни отрубленных рук и ног, пучина поглощала все новых и новых вопящих раненых или же трупы тех, кого поймала в свои сети ненасытная Ран .

Харальд улыбался. Теперь его больше не звали Косматым, а величали Харальдом Прекрасноволосым. Когда-то давно, еще будучи честолюбивым юношей, он дал клятву, что не станет причесываться и стричь волосы, пока не покорит всей Норвегии. И вот теперь наконец-то он достиг своего, и его ближайший сподвижник ярл Регнвальд из Мера отрубил длинную косу короля, франк-цирюльник подравнял ему волосы и челку, а другой цирюльник - ромей начисто выбрил щеки, как это принято в далеком Миклегарде . Время исполнить обет пришло. И хотя уцелевшие после Хаврсфьорда викинги и совершали дерзкие пиратские набеги на его королевство, а некоторые херсиры не спешили явиться к нему на поклон, предпочитая отсиживаться в своих вотчинах, Харальд уже знал, что власть в его руках. И даже не столько победоносное морское сражение убедило его в этом, а то, что, когда он на тинге обрек на пожизненное изгнание заносчивого щенка Ролло, молодого смутьяна-викинга, старшего сына самого Регнвальда из Мера, за то, что тот осмелился вопреки приказу Харальда собирать страндхуг , никто во всей стране, даже его отец, не посмел воспротивиться воле Харальда. Правда, что касается Регнвальда, то всем было известно, что он издавна враждовал с сыном, к, возможно, именно это увлекло Ролло в походы с викингами, когда ему едва исполнилось четырнадцать лет. Отец и сын настолько не походили друг на друга, что кое-кто поговаривал, что в них общей крови не больше, чем снега в пламени очага, иные даже шептались о том, кто был истинным отцом смутьяна Ролло, но все это были лишь слухи, и громко говорить об этом боялись, ибо Регнвальд попрежнему оставался могуществен и скор на расправу, а его жена, Хильдис из рода Ролло Носатого, знаменитая женщина-скальд, слыла супругой мудрой и благонравной.

При мысли о Хильдис Харальду стало не по себе, и он постарался отвлечься, наблюдая, как несколько подвыпивших хевдингов затеяли возню в центре зала в проходе между пылающими очагами: двое из них, взобравшись на плечи двух других, лупили друг друга мешками с опилками, стараясь свалить противника на землю. Остальные подзадоривали их, крича и стуча рогами я кубками о столешницы. Женщины на дальних, расположенных поперечно по отношению к мужским, скамьях, визгливо смеялись, тыча в сражающихся пальцами. Неистово лаяли возбужденные всей этой суматохой псы. Стоял страшный шум, который, однако, не в силах был разбудить тех, кто уснул во хмелю. А развалившийся по правую руку от короля Регнвальд даже громко храпел, распахнув рот во всю ширь. Харальд засмеялся, глядя на него, но смех остыл на его губах и опять в голову полезли мысли о Хильдис.

Конунг любил своего друга, но порой и он считал, что Хильдис слишком хороша для такого грубияна и неряхи, как Регнвальд. Она была как светлый альв , словно не из этого мира, утонченная и изящная, даже с годами не утратившая способности пленять мужской род своей хрупкой красотой. Харальд помнил ее еще совсем юной, в ту пору, когда она носила под сердцем своего первенца - Ролло. Тогда он не раз восхищенно говорил Регнвальду, как тому повезло с женитьбой, но тот угрюмо отмалчивался и лишь однажды, хватив лишку пива, что-то пробормотал насчет того, что взял в жены женщину холодную, как одна из дочерей ледяного великана. Это, однако, не помешало Хильдис после Ролло родить Регнвальду еще двоих сыновей - такого же грубого, неуклюжего, себе на уме Торира Молчуна и хрупкого, болезненного малыша Атли. И все же ее любимцем всегда оставался Ролло. Когда Регнвальд молча согласился с решением тинга об изгнании сына, она одна прибыла в усадьбу конунга и, опустившись на колени, как жена простого бонд эра, молила его о милости для Ролло. Но конунг, хоть и был смущен блеском слез в ее сапфирово-синих бездонных глазах, все же отказал. Ролло всегда был смутьяном и излишне дерзок с королем Харальдом, несмотря на то, что его отец был так дружен с конунгом. И люди говорили, что если бы во время Хаврсфьордской битвы он не был в походе, то сражался бы не на стороне Харальда и Регнвальда, а на стороне своих друзей Сальви Разрушителя, Кьятви Богатого и берсерка Торира Длиннолицего. Да и то, что он продолжал собирать страндхуг, когда Харальд счел свою власть окончательно укрепившейся, было открытым вызовом конунгу, полным презрения к его победе.