Немой набат. 2018-2020 - Анатолий Самуилович Салуцкий

что мысли утекают от Подлевского. Говорю же: не в нём дело. Он заставляет о другом думать. – Вдруг зажглась, перешла на скороговорку: – Смотри, перед выборами Путин на голубом глазу твердил: теперь главное – внутренние проблемы. Но пресс-секретарём оставил международника! Сделай его послом, замминистра, кем угодно, ясно же, Песков во внутренних проблемах – нуль! Президент меняет главный вектор, значит, голос, который доносит народу, миру его мнение, должен стать другим, нужен человек, владеющий новой тематикой. Если этого не случилось, одно из двух: либо обман – крутого приоритета внутренних дел не будет, либо президент не свободен, подмят окружением. Ну, мне Песков, как говорится, на зуб попался, таких примеров невпроворот.

После паузы продолжила:

– И тут мысля моя берёт новый разгон. Говоришь, ничего не изменилось. Но так не бывает, ничего не меняться не может. Жизнь всегда движется вперёд – должна двигаться! И если сие не происходит, её неизбежно сносит назад. А куда назад? Здесь-то Подлевский очень в подмогу. В девяностые! Об этом уж в очередях поговаривают, я же по магазинам хожу, с людьми общаюсь, в транспорте. Даже многописец Быков завыл, что атмосфера жизни тревожнее, чем в 90-х. Да что разговоры! Много сору накопилось в государстве, уборка нужна. Народ чувствует, что пришло время дать оценку временам Ельцина, а вместо этого ельцинский клан, Семья публично набирает силу. В Кремле советниками обосновались, в Москве ещё один шикарный Ельцин-центр громоздят. Девяностыми отовсюду веет, в воздусях запахи витают. Тень Ельцина, словно солнечное затмение, на страну наползает. Опять всё можно! Днём с огнём не сыщешь высокого чиновника, у которого дети без западного гражданства. В Кремле австрийские подданные сидят. Сыновья высших сановников за границей вступают друг с другом в однополые браки – мадам, бриться! Россию эти люди ненавидят глухо, исподтишка, она им мешает. Живут по принципу: после нас хоть опять Ельцин. В соцсетях по этому поводу хайп чудовищный – и никакого эффекта! В ответ сплошная развлекуха, бренчат хиточки с хохоточками и присвистом, отовсюду фэйкомёты торчат, балагурное юродство, в одичании тягаются, кунштюки ловкие предъявляют. В девяностые при ваучеризаторе Чубайсе американцы распоясались в России, как при Бироне. А сегодня Винтропы опять в чести. Наглый вызов национальному чувству, нравственной дряблости добиваются. Зато соловьи нового времени на семь колен щёлкают, воспевая обещанный прорыв. А ведь ныне каждый понимает: если должно стать лучше, значит, должно быть по-иному.

Валентин хорошо знал Глашу, чувствовал, что этот набор – нечто вроде гарнира, её мысль прорывается выше. Сейчас она зарядит главный калибр.

– Но ты же, Валька, не можешь не понимать, что на Западе этот новый – после духоподъёмного Крыма и всенародного ликования, – стиль прекрасно просчитывают. В девяностые американцы дали маху, не дожали Россию – сама догниёт. А сейчас-то шанс упустить не хотят. Винтропы, агенты влияния на разных этажах государственного управления, в духовной индустрии захватывают власть, люборусов с вольтерянцами стравливают, ждут, когда снова наступят в стране тёмные годы идейных блужданий. Мне порой страшное мыслепреступление темяшется: а мы-то с тобой на кого работаем? Мы в чистом виде слуги народа! Слишком размашисты стали шатания между твёрдой властью и неограниченной свободой. Ладья Льва Николаевича, по недосмотру плывущая на рифы, из головы нейдёт. А ещё, ещё… – Вдруг встрепенулась. – Помнишь, в Россию Обама приезжал? Как его тогдашний премьер Путин встретил? Это же потрясающий спектакль был, Обама аж очумел. Владимир Владимирович принял его на веранде, с русским самоваром, который раздувал сапогом – сапогом! – мужик в красной косоворотке. Тысячей слов не выскажешь, что Путин в истинно русском царском стиле предъявил американцу. Но способен ли на подобный сильный политический шаг полированный западными манерами президент? В 2013-м он Валдайскую речь о России сказал, а в 2018-м заговорил о «Дремучем охранительстве». Дураков же нет, эту «дремучесть» ему неспроста подсунули. И сравни послекрымские настроения народа с нынешними: был взлёт духа, теперь – депрессуха. Историческая мигрень одолела.

– Тут ты перебираешь, – остановил Валентин. – Если встать на твою точку зрения, народ опасается предательства государственной элиты, которая припарковала за рубежом свои богатства, в любой момент может туда рвануть – на чемоданах сидит! – мечтает сдаться на любых условиях, а в качестве заслуг перед Западом системно тормозит развитие русской экономики. Предположим – так! Но ты же не можешь отрицать, что есть человек на вершине государства, которого никогда не примут на Западе.

– Во-первых, никогда не говори никогда. Во-вторых, мы же с тобой не тёртые ашкеназские спорщики, с полуслова друг друга понимаем. Загадка здесь действительно неразрешимая, для меня, во всяком случае. Но вопрос о главной плите нации – для иного разговора, других размышлений. А мне-то после твоих слов главное приоткрылось. Квартира, гнусный Подлевский, нагло, с жаром, пылко́м на неё претендующий, – это образы России и Запада. Снова, как в девяностые, пошла атака на Россию, а курс – разрушение государства. Опять изнутри! Why not? Вот, Валя, что меня растревожило в твоём Подлевском, вот смысл нового «Мене, тэкел, фарес». Как писал Ильин, заразить нас хотят «духовной чумой», чтобы не допустить русского успеха, чтобы погрязли мы в серенькой суете выживания. Вот в чём опасность новых времён. Перекрестись, чтоб сбереглась Россия. А я всемогущего Аллаха молить буду, чтоб политику не разменяли на аппаратные интриги.

Валентин с чувством перекрестился. Повернулся к усыпальнице Толстого.

– Спасибо Льву Николаевичу! Нет, не напрасно мы, Глашка, мчимся сюда, когда на душе смутно. За советом к Толстому! Здесь и вправду мысли возвышаются, философические битвы в мозгах гремят. А ещё спасибо ему, что здесь мы позволяем себе быть предельно откровенными. При нашей-то судьбе, нашей профессии это редкие минуты настоящего счастья, раскрепощения чувств.

– И для меня счастье. Знаешь, во Франции есть гаражное виноделие, в очень малых объёмах. На лозе оставляют по шесть гроздьев, зато в них весь вкус, вино редкостное, рафинированное, немногим удаётся его пригубить. Вот и у нас с тобой счастье как бы рафинированное, в Ясной Поляне я это особо чувствую. И особо ценю. Мы ведь, Валюша, угодили в сэндвич-поколение: дети пойдут, их предстоит на ноги ставить, а к тому времени уход понадобится нашим старшим. Это и есть сэндвич-поколение – так его окрестили – среднее, стержневое, зажатое между детьми и престарелыми родителями. Двойная тяга на нас ляжет в будущем.

И вдруг рывком, как обычно, перескочила на другую тему:

– Расслабились мы на все сто. А пора, как казакам: добро в охапку – и на «линию». Давай-ка о деле покумекаем. Как ты Подлевского прикрывать намерен?

Но Валентин