Полное собрание стихотворений - Александр Блок

25 ноября 1909 (1911)

«Как из сумрачной гавани…»

Как из сумрачной гавани,От родимой землиВ кругосветное плаваньеОтошли корабли, —Так и вы, моиЗолотые года —В невозвратноеОтошли навсегда.

Ноябрь (?) 1909

Стихотворения 1910 года

«С мирным счастьем покончены счеты…»

С мирным счастьем покончены счеты,Не дразни, запоздалый уют.Всюду эти щемящие нотыСтерегут и в пустыню зовут.

Жизнь пустынна, бездомна, бездонна,Да, я в это поверил с тех пор,Как пропел мне сиреной влюбленнойТот, сквозь ночь пролетевший, мотор

11 февраля 1910 (25 декабря 1914)

«Седые сумерки легли…»

Седые сумерки леглиВесной на город бледный.Автомобиль пропел вдалиВ рожок победный.

Глядись сквозь бледное окно,К стеклу прижавшись плотно.Глядись. Ты изменил давно,Бесповоротно.

11 февраля 1910 (4 марта 1914)

«Черный ворон в сумраке снежном…»

Черный ворон в сумраке снежном,Черный бархат на смуглых плечах.Томный голос пением нежнымМне поет о южных ночах.

В легком сердце – страсть и беспечность,Словно с моря мне подан знак.Над бездонным провалом в вечность,Задыхаясь, летит рысак.

Снежный ветер, твое дыханье,Опьяненные губы мои...Валентина, звезда, мечтанье!Как поют твои соловьи...

Страшный мир! Он для сердца тесен!И нем – твоих поцелуев бред,Темный морок цыганских песен,Торопливый полет комет!

Февраль 1910

Голоса скрипок

Евг. Иванову

Из длинных трав встает лунаЩитом краснеющим героя,И буйной музыки волнаПлеснула в море заревое.

Зачем же в ясный час торжествТы злишься, мой смычок визгливый,Врываясь в мировой оркестрОтдельной песней торопливой?

Учись вниманью длинных трав,Разлейся в море зорь бесцельных,Протяжный голос свой пославВ отчизну скрипок запредельных.

Февраль 1910

На смерть Коммиссаржевской

Пришла порою полуночнойНа крайний полюс, в мертвый край.Не верили. Не ждали. ТочноНе таял снег, не веял май.

Не верили. А голос юныйНам пел и плакал о весне,Как будто ветер тронул струныТам, в незнакомой вышине,

Как будто отступили зимы,И буря твердь разорвала,И струнно плачут серафимы,Над миром расплескав крыла...

Но было тихо в нашем склепе,И полюс – в хладном серебре.Ушла. От всех великолепий —Вот только: крылья на заре.

Что в ней рыдало? Что боролось?Чего она ждала от нас?Не знаем. Умер вешний голос,Погасли звезды синих глаз.

Да, слепы люди, низки тучи...И где нам ведать торжества?Залег здесь камень бел-горючий,Растет у ног плакун-трава...

Так спи, измученная славой,Любовью, жизнью, клеветой...Теперь ты с нею – с величавой,С несбыточной твоей мечтой.

А мы – что мы на этой тризне?Что можем знать, чему помочь?Пускай хоть смерть понятней жизни,Хоть погребальный факел – в ночь..

Пускай хоть в небе – Вера с нами.Смотри сквозь тучи: там она —Развернутое ветром знамя,Обетованная весна.

Февраль 1910

«Дух пряный марта был в лунном круге…»

Дух пряный марта был в лунном кругеПод талым снегом хрустел песок.Мой город истаял в мокрой вьюге,Рыдал, влюбленный, у чьих-то ног.

Ты прижималась всё суеверней,И мне казалось – сквозь храп коня —Венгерский танец в небесной черниЗвенит и плачет, дразня меня.

А. шалый ветер, носясь над далью, —Хотел он выжечь душу мне,В лицо швыряя твоей вуальюИ запевая о старине...

И вдруг – ты, дальняя, чужая,Сказала с молнией в глазах:То душа, на последний путь вступая,Безумно плачет о прошлых снах.

6 марта 1910

Часовня на Крестовском острове

На пасхе

В сапогах бутылками,Квасом припомажен,С новою гармоникойСтоит под крыльцом.

На крыльце вертлявая,Фартучек с кружевцом,Каблучки постукивают,Румяная лицом.

Ангел мой, барышня,Что же ты смеешься,Ангел мой, барышня,Дай поцеловать'

Вот еще, стану я,Мужик неумытый,Стану я, беленькая,Тебя целовать!

18 апреля 1910 (Май 1914)

В ресторане

Никогда не забуду (он был, или не был,Этот вечер): пожаром зариСожжено и раздвинуто бледное небо,И на желтой заре – фонари.

Я сидел у окна в переполненном зале.Где-то пели смычки о любви.Я послал тебе черную розу в бокалеЗолотого, как небо, аи.

Ты взглянула. Я встретил смущенно и дерзкоВзор надменный и отдал поклон.Обратись к кавалеру, намеренно резкоТы сказала: «И этот влюблен».

И сейчас же в ответ что-то грянули струны,Исступленно запели смычки...Но была ты со мной всем презрением юным,Чуть заметным дрожаньем руки...

Ты рванулась движеньем испуганной птицы,Ты прошла, словно сон мой легка...И вздохнули духи, задремали ресницы,Зашептались тревожно шелка.

Но из глуби зеркал ты мне взоры бросалаИ, бросая, кричала: «Лови!..»А монисто бренчало, цыганка плясалаИ визжала заре о любви.

19 апреля 1910

Демон

Прижмись ко мне крепче и ближе,Не жил я – блуждал средь чужих...О, сон мой! Я новое вижуВ бреду поцелуев твоих!

В томленьи твоем исступленномТоска небывалой весныГорит мне лучом отдаленнымИ тянется песней зурны.

На дымно-лиловые горыПринес я на луч и на звукУсталые губы и взорыИ плети изломанных рук.

И в горном закатном пожаре,В разливах синеющих крыл,С тобою, с мечтой о Тамаре,Я, горний, навеки без сил...

И снится – в далеком ауле,У склона бессмертной горы,Тоскливо к нам в небо плеснулиНенужные складки чадры...

Там стелется в пляске и плачет,Пыль вьется и стонет зурна...Пусть скачет жених – не доскачет!Чеченская пуля верна.

19 апреля 1910

«Как тяжело ходить среди людей…»

Там человек сгорел

Как тяжело ходить среди людейИ притворяться непогибшим,И об игре трагической страстейПовествовать еще не жившим.

И, вглядываясь в свой ночной кошмар,Строй находить в нестройном вихре чувства,Чтобы по бледным заревам искусстваУзнали жизни гибельной пожар!

10 мая 1910 (27 февраля 1914)

На железной дороге

Марии Павловне Ивановой

Под насыпью, во рву некошенном,Лежит и смотрит, как живая,В цветном платке, на косы брошенном,Красивая и молодая.

Бывало, шла походкой чинноюНа шум и свист за ближним лесом.Всю обойдя платформу длинную,Ждала, волнуясь, под навесом.

Три ярких глаза набегающих —Нежней румянец, круче локон:Быть может, кто из проезжающихПосмотрит пристальней из окон...

Вагоны шли привычной линией,Подрагивали и скрипели;Молчали желтые и синие;В зеленых плакали и пели.

Вставали сонные за стекламиИ обводили ровным взглядомПлатформу, сад с кустами блёклымиЕе, жандарма с нею рядом...

Лишь раз гусар, рукой небрежноюОблокотясь на бархат алый,Скользнул по ней улыбкой нежноюСкользнул – и поезд в даль умчало

Так мчалась юность бесполезная,В пустых мечтах изнемогая...Тоска дорожная, железнаяСвистела, сердце разрывая...

Да что – давно уж сердце вынутоТак много отдано поклонов,Так много жадных взоров кинутоВ пустынные глаза вагонов...

Не подходите к ней с вопросами,Вам всё равно, а ей – довольно:Любовью, грязью иль колесамиОна раздавлена – всё больно.

14 июня 1910

Сон

Моей матери

Я видел сон: мы в древнем склепеСхоронены; а жизнь идетВверху – всё громче, всё нелепей;И день последний настает.

Чуть брезжит утро Воскресенья.Труба далекая слышна.Над нами – красные каменьяИ мавзолей из чугуна.

И Он идет из дымной дали;И ангелы с мечами – с Ним;Такой, как в книгах мы читали,Скучая и не веря им.

Под аркою того же сводаЛежит спокойная жена;Но ей не дорога свобода:Не хочет воскресать она...

И слышу, мать мне рядом шепчет:«Мой сын, ты в жизни был силен:Нажми рукою свод покрепче,И камень будет отвален». —

«Нет, мать. Я задохнулся в гробе,И больше нет бывалых сил.Молитесь и просите обе,Чтоб ангел камень отвалил».

20 июня 1910 (5 мая 1911)