Фрейд и психоанализ - Юнг Карл Густав

[603] Как видно по моим собственным случаям «исцеления», я вовсе не сомневаюсь в действенности внушения. У меня просто возникло чувство, что я мог бы найти нечто лучшее. Эта надежда была оправдана. Не вечно же должно быть так, как говорит Фауст:

И если благ земных нам удалось добиться,

То блага высшие относим мы к мечтам[146].

[604] Признаться, на вашем месте и я бы частенько испытывал затруднения, если бы полагался исключительно на психоанализ. Я с трудом могу представить себе общую практику, особенно в лечебнице, без каких-либо вспомогательных средств, кроме психоанализа. Правда, в цюрихской клинике Бирхера[147] принцип психоанализа приняли по крайней мере несколько ассистентов, но там на пациентов оказывается и целый ряд других важных просветительских влияний, без которых, вероятно, дела бы шли гораздо хуже. В моей собственной сугубо психоаналитической практике я часто сожалею о том, что не могу воспользоваться другими методами, которые, естественно, доступны в любом учреждении, но только, конечно, в особых случаях, когда сталкиваюсь с неконтролируемыми, неподготовленными пациентами. Кто из нас рискнет утверждать, что открыл панацею? В некоторых случаях психоанализ работает хуже, чем любой другой метод. Но ведь никто не говорит, что психоанализ должен использоваться всегда и везде. Только фанатик может придерживаться подобной точки зрения. Для психоанализа пациентов следует выбирать. Случаи, кажущиеся мне неподходящими, я без колебаний направляю к другим врачам. На самом деле это происходит не так уж часто, потому что пациенты отфильтровываются сами. Те, кто обращается к психоаналитику, обычно знают, почему они обращаются именно к нему, а не к кому-то другому. Кроме того, для психоанализа идеально подходят многие невротики. В таких вопросах необходимо избегать всякого схематизма. Глупо биться головой о кирпичную стену. Какой метод будет использоваться – простой гипноз, или катартическое лечение, или психоанализ, – зависит от случая и предпочтений врача. Каждый врач добивается наилучших результатов с помощью инструмента, которым владеет лучше всего.

[605] Впрочем, за некоторыми исключениями, я должен сказать, что для меня, как и для моих пациентов, психоанализ работает лучше, чем любой другой метод. Это не просто вопрос чувства; по опыту я знаю, что психоанализ может помочь многим пациентам, невосприимчивым ко всем другим методам лечения. Я знаю, что многие мои коллеги пришли к аналогичному заключению, даже те, кто занимается исключительно практикой. Маловероятно, чтобы в корне неполноценный метод пользовался столь большой поддержкой.

[606] Применяя психоанализ в подходящем случае, аналитик обязан найти рациональные решения конфликтов. Мне возразят, что многие конфликты внутренне неразрешимы. Люди, разделяющие подобную точку зрения, думают только о внешних решениях, которые в основе своей не являются решениями вообще. Если муж не ладит с женой, он, естественно, полагает, будто конфликт разрешится, если он женится на другой. Но это не решение. Старый грешник разрушит новый брак точно так же, как и предыдущий. Реальное решение приходит изнутри, да и то только потому, что пациент принимает иную установку.

[607] Если внешнее решение возможно, психоанализ не нужен; но если требуется решение внутреннее, перед нами встает особая задача психоанализа. Конфликт между «любовью и долгом» должен разрешаться на том уровне характера, где «любовь и долг» уже не противопоставляются друг другу. Точно так же следует разрешать распространенный конфликт между «инстинктом и общепринятой моралью» – с учетом обоих факторов. Последнее, опять-таки, возможно только через изменение характера. К этому изменению и стремится психоанализ. В таких случаях внешние решения хуже, чем полное отсутствие решений. Естественно, по какому пути в конечном счете следует пойти врачу и каков его долг, зависит от практической целесообразности. Я рассматриваю вопрос о совести – должен ли врач оставаться верен своим научным убеждениям – как второстепенный по сравнению с гораздо более важным вопросом о том, как он может наилучшим образом помочь больному. При случае доктор должен уметь играть роль авгура. Mundus vult decipi[148] – но лечебный эффект не есть обман. Разумеется, существует конфликт между идеальным убеждением и конкретной возможностью. Но мы плохо подготовили бы почву для семени будущего, если бы забывали задачи настоящего и стремились только к культивированию идеалов. Это было бы лишь праздной мечтой. Не забывайте, что Кеплер когда-то составлял гороскопы за деньги, и что бесчисленные художники обречены работать за минимальную плату.

V

От д-ра Лоя

9 февраля 1913 г.

[608] Мы оба жаждем истины в чистой науке, и исцеления наших пациентов – в терапии. Для исследователя, как и для врача, мы желаем полной свободы во всех направлениях – полной свободы в выборе и применении методов, обещающих достижение их целей в каждом конкретном случае. По этому последнему пункту мы с вами солидарны, но он остается постулатом, который мы должны доказать другим, коль скоро мы ищем признания наших взглядов.

[609] Прежде всего, необходимо ответить на один вопрос, уже заданный в Евангелиях: «Что есть истина?» Я убежден, что четкие определения фундаментальных идей необходимы везде. Как же нам выработать рабочее определение понятия «истина»? Возможно, нам поможет аллегория.

[610] Представим себе, что перед солнцем стоит гигантская призма, которая разлагает его лучи, но люди об этом не знают. (Я не касаюсь здесь химических, невидимых, ультрафиолетовых лучей.) Люди, живущие в области, освещенной голубым светом, скажут: «Солнце излучает только голубой свет». Они правы и в то же время неправы: со своей точки зрения они способны воспринять лишь фрагмент истины. То же самое можно сказать и о жителях красной, желтой и промежуточной областей. И все они будут драться и убивать друг друга, стремясь навязать свою фрагментарную истину другим – пока, став мудрее благодаря путешествиям, они не придут к заключению, что солнце излучает свет разных цветов. Это более всеобъемлющая концепция, но все же не истина. Только когда гигантская линза вновь соберет расщепленные лучи и когда невидимые, химические и тепловые лучи проявят свои специфические свойства, – только тогда возникнет представление, более или менее соответствующее истине. Люди увидят, что солнце испускает белый свет, который расщепляется призмой на различные лучи с различными свойствами, и что эти лучи вновь соединяются линзой в луч белого света.

[611] Этот пример показывает, что путь к истине лежит через ряд сравнительных наблюдений, результаты которых необходимо контролировать с помощью произвольно выбранных экспериментов до тех пор, пока не будут выработаны, казалось бы, обоснованные гипотезы и теории. Но эти гипотезы и теории рухнут, как только появится хотя бы одно новое наблюдение или один новый эксперимент, который им противоречит.

[612] Путь труден и ведет всего-навсего к относительной истине. Но такой относительной истины вполне достаточно, коль скоро она объясняет наиболее важные фактические звенья в прошлом, высвечивает их в настоящем, предсказывает их в будущем и позволяет нам с помощью этого знания надлежащим образом приспособиться к жизни. Абсолютная истина была бы доступна только всеведущему, обладающему знанием всех возможных сочетаний и комбинаций; но для нас это невозможно, ибо число сочетаний и комбинаций бесконечно. Соответственно, единственная истина, которая доступна нам, – это истина приблизительная. Если обнаруживаются новые связи, выстраиваются новые комбинации, картина меняется, а вместе с ней – и весь спектр наших знаний и действий. К каким только революциям в повседневной жизни не приводит каждое новое открытие: как бесконечно малы были первоначальные знания о теории электричества, как непостижимо велики были результаты!