Сумрачная дама - Лаура Морелли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А где остальные? – спросила она. Эрнст шел за ней по пятам.
– Это секретная информация, – высокомерно ответил солдат. – Они разбросаны на множестве позиций в Германии и Австрии. Мы подготовили их для произведений искусства, которыми Фюрер наполнит свой новый музей.
Солдат хоть и высокомерен, но не врет. От одних только масштабов этой операции у Эдит кружилась голова. Больше пяти лет Эдит казалось, что она работает вместе с небольшой горсткой других таких же специалистов в области искусства, отправляя картины, скульптуры и другие творения Рейху. Теперь она проходила из комнаты в комнату с бесконечными стеллажами ящиков, каждый из которых был наполнен произведениями искусства, привезенными из кто знает каких краев, и Эдит поняла, что она была куда менее важной фигурой, чем ее убедили.
Сколько других специалистов в области искусства по всей Европе – в подвалах, загородных виллах, на складах музеев, в церковных сокровищницах – описывали и отправляли все эти бесценные шедевры? Она была всего лишь крошечным винтиком в огромной машине.
И в июне, вскоре после того, как они узнали об англо-американском нападении в Нормандии, для Эдит с Эрнстом началось постоянное движение. Франк поручил им перевозку всех находящихся в Польше работ высшего качества – Wahl I – в укрытия. Дни Эдит теперь с утра до ночи проходили в упаковке, погрузке, разгрузке, расстановке, организации и документировании произведений искусства. Они с Эрнстом ездили с большим чемоданом документов: описей, нарядов на грузовики, подробных записей обо всех перемещениях бесценных грузов.
Шахты, банковские хранилища, университетские подсобки, музейные кабинеты.
Невосполнимые произведения искусства бесследно увозились в такие уголки Германии и Австрии, где, по утверждениям Франка, они будут в сохранности, когда в Польше, из-за новых угроз со стороны русских и союзников, станет неспокойно. Эдит боялась, что работы могут повредить, украсть, потерять или вовсе забыть.
По ночам, в тусклом свете своей спальни, со слипающимися от усталости глазами, Эдит заставляла себя не ложиться спать до тех пор, пока не перепишет все перемещения в свой тайный список, сокращенный теперь до кратчайшей стенографической записи, расшифровать которую могла только она одна.
По большей части Эдит думала, что ее тщательный труд наверняка бессмысленен: что она теперь может сделать с этими списками? Самым естественным решением было отправить списки ее другу Манфреду в Пинакотеку, но это было слишком опасно. А что если кто-то перехватит ее письмо до того, как оно прибудет в Мюнхен? Как ей связаться с Манфредом? Вместо этого Эдит прятала копии своих списков между матрасом и металлической решеткой кровати или за подкладкой чемодана. Она думала, это единственное, что она может сделать, пока не представится возможность получше. Она знала, что доверять сотрудникам Франка нельзя. Конечно же их больше, чем кого бы то ни было, проверяли на лояльность Рейху.
А теперь они были постоянно в движении.
В январе губернатор Франк был вынужден бросить Краков, перевезти семью, вместе со всем штатом и самыми дорогими ему произведениями искусства, обратно в места, где говорили по-немецки. «Даму с горностаем» да Винчи он редко выпускал из виду.
Когда они первый раз перевозили «Великую тройку», Эдит работала над погрузкой их и других бесценных работ в кузов бронированного грузовика вместе с Эрнстом и некоторыми сотрудниками Франка. Их приезд в отдаленную частную резиденцию в селе Сихув в западной Польше, где их маловероятно стали бы разыскивать, организовали заранее. Там картины должны были временно храниться для безопасности.
Постепенно до них доходили обрывки информации. Американские и британские войска наступают, оттесняя линию фронта на восток. В то же самое время русские войска – теперь враги – продвигаются на запад. Между ними нацистские войска оказались стиснуты во все больше и больше сужающемся кольце. Эдит волновалась за Якова и его друзей в польском сопротивлении. У нее не было никакой возможности связаться с ним, и она все время думала, что же стало с ним и с итогами их общих усилий.
Эдит с облегчением узнала, что, несмотря на эти новые угрозы, Ганс Франк на какое-то время остался в Кракове, хоть со временем, к ужасу Эдит, и переехал с Бригиттой и детьми к ним в Сихув. Вскоре после приезда семейства вся группа – и «Великая тройка» – переместились в другую частную резиденцию, в Мораве, но пробыли там недолго. Ночь за ночью Эдит продолжала прятать свои теперь уже изрядно потрепанные списки под матрас и каждый день перекладывать их под подкладку своего кожаного саквояжа. Это было нелегко: их переезды делались все более внезапными, а круг – все более тесным. Помогут ли ее описи когда-нибудь вернуть собственность истинным владельцам? Эдит чувствовала, как на нее давят масштабы задачи: вернуть все похищенное на свои места.
Эдит было трудно собрать воедино образ человека, который днем отдавал приказы, уничтожавшие все вокруг, а по вечерам с обожанием возился со своими детьми. Бригитта же часто отсутствовала; ненадолго появлялась и в вихре шубы и высоких каблуков исчезала за дверью. Эдит недоумевала от того, что ближайшие к Франку люди относились к нему с симпатией или безразличием. Неужели они не видели, какое зло творит он вокруг?
Потом, несколько коротких недель спустя, Бригитта с детьми отправились в Баварию на каникулы. Франк остался, но, к облегчению Эдит, отправил ее с Эрнстом вновь перевозить бесценные произведения искусства, на сей раз без него – и вот они уже тряслись в кузове грузовика, мчащего в сторону австрийской границы. Каждый раз, когда они перевозили картины, Эдит все больше и больше видела, что Польша превратилась в сплошную картину разрушения и опустошения, адскую панораму развалин и пыли. Она старалась сосредоточить все внимание на защите погруженных в грузовики картин – это единственное, что она могла сейчас сделать.
Только после австрийской границы Эдит начала замечать признаки жизни вокруг. Когда она увидела первые дорожные указатели на немецком, сердце ее заныло. У нее по ночам были горячий ужин и теплая постель. Будучи частью свиты губернатора Франка, она ни в чем не нуждалась – разве что в том, чего хотела больше всего на свете: в своей семье и свободе.
Жив ли еще ее отец? А если жив, не забыл ли он ее окончательно? Она уехала так давно, а единственными новостями, которые они получали, были доклады разведки, после каждого из которых им приходилось переезжать.
В соляной шахте и в некоторых принадлежащих Франку дворцах
