Дневники. 1946-1947 - Михаил Михайлович Пришвин

роду? - Нет, в роду у нас только славяне, а у мужа все русские, а фамилия у нас еврейская. И рассказала нам их историю жизни. Штейнгауз был еврей, заведующий больницей, жена его русская - врач Анна Ивановна. Девушка-сиделка у них забеременела от солдата, который вскоре погиб в Японской войне. Анна Ивановна укрыла беременную девушку, сохранила ей «честь» (а ребенка у нее взяла, ребенок Лавр Николаевич). Жизнь двух матерей: первая по духу (интеллигенция), вторая по плоти (народ) - точь-в-точь Ефр. Павл. Как открылось: родной матери делали операцию, она написала. Студент Лавр, ее сын, приехал, переживая и радость (мать!), и страдание, что приемная мать - не родная.

19 Августа. Еще с вечера при луне, когда я ложился спать в машину, вокруг между березами поднялся туман. Утром солнце с трудом проникло в лес через туман и тут-то вот и

248

работали пауки. Одна старая высокая береза склонилась над глубоким оврагом. Паук спустился с самой высоты до самой глубины оврага. Когда солнце подняло туман, дунул ветерок, оторвал паутину, и она, свертываясь, тронулась в неведомый ей путь. На малюсеньком листочке паутины паучок сидел и плыл в воздухе по ветру, сам хозяин, создавший корабль, и он-то уж, наверно, знал, зачем и куда ему ехать.

Вечером ели уху у Мутли, сваренную возле моего дома.

Ночью страшная гроза в большом тепле.

20 Августа. Теплое утро после грозы, насыщенное влагой и кислородом. Спускаясь с бугра по мокрой траве, поскользнулся, пришлось бежать, а разбежавшись, не мог остановиться и прямо в халате бухнулся в воду. Очень теплая вода, везде булькают рыбки, прихватывая чудесный озонированный грозою воздух.

Необходимы сюжетные мотивы ухода Зуйка. Для этого создать обидные отношения с «социально-близкими» («ссучился с легавыми» - кто эти легавые?).

Расхождение с соц-близкими (пионерами) в отношении к сказке. Сейчас я и Валентин в отношении к искусству, то же самое расхождение и с социалистами. Сказку изгнали, а она вернулась.

Вечером проводил Лялю.

Насыщен ее любовью, как губка в воде. Чувствую, что мало молиться о ее здоровье. Надо просить помощи себе для охраны ее здоровья, очень она слабая.

21 Августа. Основное руководящее нашей совестью чувство жизни такое, что все мы живем для целого, всего человека, и каждый из нас в тишине души своей согласуется

249

с ним (со-весть) и согласует своего ближнего (люби ближнего).

Но только в исключительный момент жизни удается нам понимать свою личную жизнь в согласии со всем этим тайным человеком (напр., во время атаки делается и «смерть красна», в пору любви тайный весь человек радуется, обнимает и целует нас). «Светлый человек» брата Николая.

«Аврал» должен быть изображен как атака, в которой исчезает страх смерти. Наряду с этим Кащей Бессмертный ..

Мы преодолеваем смерть личную, отдавая душу за други: в этом есть назначение смерти. А Кащей лишен этой смерти и, вместе с тем, друга. Смерть есть имя конечного в своем поиске связи. Момент творчества есть момент преодоления смерти, личного начала, и соединения.. Кащей не творит, и его эпитет «бессмертный» равнозначен с эпитетом без-совестный.

(Саватеев, ученик елецкой гимназии, остался в воспоминании, как бессмертный - Кащей Бессовестный).

Все стремится к единству, и нация есть метод борьбы за единство (богоизбранный народ). Конечный момент этой борьбы будет победой какой-то нации и группы наций, объединенных государственной властью. И этот момент будет концом необходимости национальной борьбы. Конец Германии был концом...

Планы мои. Если Валентин приедет сегодня, завтра с ним еду, закончив все отношения в доме отдыха. Если завтра, то еду послезавтра, т. е. в четверг или пятницу.

В молодости мы очень богаты жизнью и охотно всем в долг раздаем свои богатства, но когда под старость пойдем долги собирать - никто не дает. И это очень обидно! И вот почему так редко встречаются добрые: в молодости мы это

250

не замечаем, как люди все добрые, а в старости видеть добро мешает обида. Если же постараться и суметь обойти свою обиду, то какие же люди все добрые!

Приехал Валентин, привез «Правду» с постановлением ЦК. «Наплевизм». Понято все, как демонстрация власти ввиду создавшегося международного положения (Китайская война, иранское дело, германское и т. п.).

Итак, это уже несомненно, что никакое сотрудничество мирное наше и их в этих условиях невозможно, и война опять на носу. Их сила - атомная бомба, наша сила - боевой «пролетариат».

Ночью опять ужасающая гроза. Живем совсем как в Батуме или во Владивостоке.

22 Августа. Опять после грозы ночной такое росное утро, что становится даже тревожно: в московской природе так никогда не бывало, и нет ли тут... - Чего нет-то? - То.. помолчим, вон люди идут!

Осторожность! Конец болтовне! А то возьмут и продемонстрируют на тебе нашу атомную бомбу, как на Зощенко и Ахматовой.

Наше время - жизнь на вулкане.

А природа (не перед концом ли?) вспыхнула радостью.

Приехал в Москву. Решили «дать в зубы» 500 автоинспектору, попробовать, нельзя ли этим путем выручить права. Не удалось. Отложили на завтра. Валентин] поехал в Пушкино. Я остался в Москве.

Разгром «Звезды» распространяется на Союз писателей. Требуют удаления Тихонова. Знакомое чувство обиды встает, чувство возмездия и конца, как у староверов. Но, как и староверы нового времени, мы знаем, что наша легенда о конце не сходится с действительным концом, и потому именно не сходится, что имеет личное человеческое 251

происхождение из обиды, из гордости. Действительность находится за пределами личности, и чтобы видеть правду, нужно всю личность свою до конца изжить за други свои, и вот там в «других» этих явится правда.

Никогда не было времени на Руси, в котором человек русский так жаждал бы идти нога в ногу с правительством, но.

Вот теперь только я понял, почему тогда напали на «Лесную капель»: «Капель» - это явление личного порядка, а война требует поглощения личности коллективом. Из этого выходит, что разгром Ахматовой есть знамение войны.

23 Августа. Утро в Москве облачное с просветами солнца и парное. Продолжается погода приморская.

Собственно, чего мы боимся? Мы боимся, что наше правительство так перегнет палку, что победа наша пойдет ни к чему, что.. Никто не против самого строя, но не _хочет воевать. И едва ли будут. Мы боимся, что «здравый ум» оставит правительство в решительный момент.

Немцы же сглупили в такой момент, преподав идею высшей расы «тотально».

Точно так же идея коммунизма, преподаваемая тотально, не создает нам друзей среди иных народов.

(Не носить,