Инквизитор - Черил Фрэнклин

Никто из стромви как будто больше не оплакивал Нгои и не упоминал о возвращении его тела. Подобное отношение к мертвому сородичу было беспрецедентным и внушало малоприятное доверие к выводам Джейса относительно смерти бедняги. Нгета и другие приятели-стромви едва узнавали Тори. Они всегда выглядели занятыми, но Тори чувствовала, что их смущает ее присутствие. Соли не имела роли в «вахте смерти».

За исключением Нгури, никто не обсуждал с Тори события, связанные с «вахтой смерти», а Нгури вел себя еще более странно, чем остальные. Он задавал какие-то незначительные вопросы о Бирке и Джейсе, и самые тривиальные ответы поглощали его внимание. Сравнивая вопросы Нгури с инквизиторскими методами Сессерды, Тори спрашивала себя, не сговорились ли стромви уничтожить творение Бирка Ходжа.

Бирк Ходж умер в своем кабинете на втором этаже, куда ни один стромви не мог добраться, а тем более быстро оттуда уйти. Нгои был убит зубами стромви — по мнению Джейса, его собственными. Что-то неуловимое — неизвестный враг Риллессы? — убило или похитило Джейса. Сильвия, Калем, Гиса и Талия исчезли, так же как угрюмый неряха Джеффер и другие служащие порта. Кто-то прощелкал «вахту смерти», и вполне цивилизованный народ обратился к своим самым архаичным суевериям.

Тори не донимала Нгури своими заботами о выходе из пещер. Если ответы Нгури окажутся столь же бесполезными, как и его соплеменников, она понимала, что в одиночестве ей будет еще страшнее, чем раньше. Если же он ответит разумно, ей останется только смущенно признать, что она сама не знает, куда хочет идти. Тори слишком ценила мнение Нгури, чтобы признаться в иррациональном желании убежать.

— Бегство — твой ответ на все, — бормотала девушка себе под нос, — и до сих пор это тебе не очень помогало.

Тори пыталась убедить себя, что последний случай отличается от ее прошлых ошибок. Но усиливающееся чувство клаустрофобии начало перевешивать доводы разума, заставляя ее чувствовать себя заключенной вместе с Риллессой в приют для слабоумных. Тори считала стромви существами достаточно высокого интеллекта, чтобы выносить столь примитивные суждения, но она куда меньше полагалась на чистоту их нынешних помыслов. Стромви уважали закон Консорциума, но они пребывали на его самой дальней окраине отнюдь не только в пространственном смысле. Бирк Ходж с его сомнительной этикой обосновался на Стромви не только из-за благоприятных возможностей для садоводства.

Нгури постоянно обещал уделить внимание делам, беспокоящим Тори, но всегда находил благовидный предлог для их откладывания. Его визиты с каждым днем становились все более краткими. Вообще стромви выглядели твердо решившими оставаться в своих глубоких пещерах.

Храбрость не принадлежала к характерным расовым свойствам стромви. И все же Тори ожидала от них большего. Она особо ценила Нгури и знала, что он способен на большую отвагу и столь же большую изобретательность в делах, которые считает важными.

Раньше Тори считала, что понимает ценности Нгури, но постепенно она начала сознавать, что различия между стромви и соли не ограничиваются внешним обликом. Нгури, по-своему мягко и дружелюбно, превратил ее в заключенную. Тори не знала, почему, но не намеревалась безропотно мириться с его решением.

Повернувшись на койке, Тори прижала лоб к холодной глиняной стене.

— Нгури прав, — пробормотала она. — С моей стороны было непростительной беспечностью потерять своего эксперта по связям с «чужими», даже если он и был инквизитором.

Однако незнакомство с мыслительными процессами иных видов могло не только мешать, но и помогать. Нгури тоже судил со своей ограниченной точки зрения, иначе он бы понял, что Тори взбунтуется хотя бы из-за инстинктивного неприятия соли долгого пребывания под землей. Но пока девушка открыто не протестовала, он сохранял видимость дружбы.

«Нгури ожидает, что я подчинюсь ему, как Нгета, или буду избегать его, как Нгина, — размышляла Тори. — Он рассчитывает на реакцию женщины-стромви. Теперь я больше сочувствую Нгине — Нгури начал внушать мне страх».

— Бедная Нгина-ли, — шептала Тори, думая о молодой стромви. — Ты унаследовала слишком много ума у своего отца, чтобы уважать его, и слишком много независимости, чтобы безропотно ему повиноваться. — Она пока не встречала Нгину в пещерах, но не делала попыток разыскать ее.

Если Нгури и впрямь исподтишка воздвиг для Тори тюремные стены, немногие стромви стали бы ему возражать. Однако Нгина часто возмущалась «неразумными ограничениями», налагаемыми на младших ее отцом, и могла счесть перспективу помощи Тори увлекательным предприятием. С другой стороны, «вахта смерти» едва ли была подходящим поводом для озорства. Чтобы убедить молодую стромви, Тори пришлось бы прибегнуть к извращенной логике и солидной дозе лжи. Она поморщилась, желая не быть столь уверенной в своих способностях обманом вовлечь Нгину в заговор.

Тори прижала руки к усталым глазам. Перспектива обмануть доверие Нгины была малоприятной, но мысль о зависимости от кого бы то ни было — Нгури, Бирка или дяди Пера — и вовсе внушала ужас. Тори по-прежнему боялась тени с алой полоской, но этот страх улегся за последние несколько дней. Если ей предстоит сражаться, бежать или смотреть в лицо неизвестному врагу, она хочет сделать выбор сама.

Вспомнив прабабушку Мирель, Тори попыталась обуздать свои эмоции. Нгина оправится и станет только сильнее после урока, который ей преподаст соли. Винить себя не приведет ни к чему хорошему. В конце концов, стромви первыми предали ее.

— Этот аргумент, Виктория, заставил бы содрогнуться твоего друга-инквизитора. — Тори печально улыбнулась самой себе, хотя слезы прочищали ее глаза без всяких сознательных побуждений. Она вытянулась на койке, стараясь укрепить в себе жажду свободы и не думать о сомнительных аспектах решения. Если ей удастся найти Нгину в этом лабиринте пещер, туннелей и тупиков, Тори вновь обретет свободу — правда, неизвестно, для чего именно, но она не должна позволять неопределенности остановить ее.

Нгина сидела в одиночестве в одной из лечебных пещер. Она сказалась больной, и мать притворилась, что поверила ей. Нгине требовалось уединение, так как ей все еще не хватало смелости пойти к отцу. Она ждала, что он сам позовет ее, но никто не приходил. Казалось, все, кроме матери, позабыли о Нгине, но от этого ей было только легче.

Нгина нуждалась в совете, хотя всегда ненавидела просить об этом, и боялась признаться в том, что сделала. Нгина не могла заставить себя рассказать все матери, так как опасалась, что размеров ее глупости не выдержит даже материнское терпение. Она старалась молча притворяться, будто не находила Нгои, не узнала его секрет, не подала сигнал «вахты смерти»… Нгина сидела, жалея саму себя и пытаясь ни о чем не думать, так как мысли об ужасной гибели Нгои были невыносимы.

«Как может существовать такая боль?» — спрашивала она себя, невольно переносясь в темные залы оплакивания. Нгина знала Нгои всю жизнь. Его присутствие казалось само собой разумеющимся. Даже когда его нелепые руководящие указания раздражали ее, она не мыслила общество старших стромви без него.

Нгои был неотъемлемой частью этого мира, как и ее почтенные родители, и его потеря словно сделала ее семью более уязвимой. «Если я так горюю о смерти Нгои, — думала Нгина, — то я, наверное, умру, если потеряю свою почтенную мать или уважаемого отца». Мысли Нгины касались в основном личных бед, лишь смутно признавая, что смерть твердо заявила о своем присутствии на Стромви.

Услышав женский голос, спрашивающий разрешения войти, Нгина утвердительно щелкнула, даже не попытавшись выяснить личность посетителя. Тори Дарси вошла в комнату под кружевную вуаль смоляных корней, и Нгина ощутила тревогу. Она не думала о реакции на смерть соли — в том числе мистера Бирка.

Нгина представила себе мучительные расспросы и наказание, которому подвергнет ее мистер Бирк, наверняка приславший сюда Тори. В конце концов, Тори была его ассистенткой, а может, и чем-то большим, если злые мысли Нгетилы были верными.

Чувство вины Нгины еще усилилось. Она приветствовала Тори печальным щелканьем.

— Тебе не нравится «вахта смерти»? — с сочувственной улыбкой спросила Тори.

Нгина отрицательно щелкнула, радуясь прекращению долгого одиночества, но слегка негодуя на вторжение в ее горе.

— Почему вы здесь, мисс Тори?

— Твоя мать сказала, что ты неважно себя чувствуешь, и я подумала, что тебе будет приятно, если тебя кто-то навестит.

— Но почему вы вообще здесь — в южных пещерах?

Тори ответила не сразу, и Нгина решила, что женщине-соли, очевидно, не по себе из-за большого количества смолы вокруг. Столь проницательный вывод вернул ей основательно забытое чувство гордости.