Инквизитор - Черил Фрэнклин

Облегчив суровый инквизиторский контроль над разумом и чувствами, Джейс тут же пожалел о своем суждении. Он не сомневался, что Роаке виновен в многочисленных преступлениях, но правосудие Сессерды запрещало осуждать на основании предположений. Единственный конкретный акт насилия, который Джейс мог приписать Роаке, был связан с бегством с корабля беркали, но участие в этом самого Джейса сводило на нет ценность его свидетельства.

Сессерда требовала уважения к Роаке, чьи истинные мотивы все еще оставались нераскрытыми. Джейс с неохотой заставил себя изменить отношение к эссенджи, понимая, что Укитан потребовал бы от него отказаться от предубеждения.

— Смерть Бирка Ходжа, — решительным тоном заявил Роаке, — если она, как вы утверждаете, действительно имела место, только повышает неотложность задачи. Мы должны действовать быстро.

— Вы внезапно вспомнили о «мы». Значит, я снова стал полезен?

— Да, — ответил Роаке без всяких попыток притворства. Он бросил на Джейса быстрый взгляд и, очевидно, в этот момент принял окончательное решение. — Мне нужен кто-то, кто знаком с фермой Ходжа. Я должен найти нечто, представляющее определенную ценность, прежде чем это найдут другие, и вы должны помочь мне советом в поисках.

— Я должен вам советовать? — рассмеялся Джейс, искренне позабавленный уверенностью Роаке. — Вы взываете к моей чести или, быть может, к долгу дружбы? Наши дружеские отношения что-то не находят отклика в моей памяти.

— Ценный товар, о котором я говорил, — открыл карты Роаке, — это полный урожай необработанного релавида.

— Сырые семена? — присвистнул Джейс.

— Достаточное количество, чтобы обеспечить всю популяцию на планете.

— Или убить?

Роаке пожал плечами:

— Ничто ценное не приобретается без риска. По крайней мере, эту точку зрения вы должны разделять.

— Никогда не судите о человеке по цвету его глаз.

— Вы можете подорвать мое хрупкое уважение к вам.

— Уважение? Вы меня удивляете.

— Я ведь позволил вам жить, не так ли?

— Ценю вашу щедрость.

— Если я решу, что вы всего лишь дурак, накачанный реланином по нелепой случайности, то могу стать менее щедрым.

— Кто еще ищет релавид?

— Мой брат.

— Соперничество между братьями бывает обременительным. Он тоже подвержен?

— Нет. Он молод.

— Но честолюбив.

— Скорее фанатичен. Он реа!

Джейс вертел в руках кинжал беркали, изучая рукоятку в форме змеи.

— Значит, вы тоже реа? — спросил он.

— С точки зрения моего брата, сейчас уже нет.

«Он говорит правду, — подумал Джейс, но по его спине пробежал холодок инстинктивного страха. — Интересно, Роаке расстался с Реа по своей или по их воле?» — Джейс не стал задавать этот вопрос, так как не сомневался, что Роаке смертельно оскорбит предположение о его подчинении чьей-либо воле.

— Релавид вырос на Стромви? — осведомился Джейс, тщательно подбирая слова.

— Конечно, — с презрением бросил Роаке, как будто ответ был очевиден. — Условия планеты идеально подходят для этого. Мой брат намерен внедрить релавид в стромвийскую экологию, а я намерен проследить, чтобы он потерпел неудачу.

— Благородно заботясь о населении Стромви?

— А вы сочли бы такую заботу достаточным мотивом? — отозвался Роаке, с явным любопытством глядя на собеседника.

Джейс улыбнулся, но его страх усилился.

— Неконтролируемый рост релавида доступен на Стромви только при помощи естественных средств опыления — таких, как летающие насекомые, — пробормотал он, с ужасом наблюдая за неосознанными признаками подтверждения на лице Роаке. — При этом вся экосистема планеты может быть нарушена — возможно, катастрофически. Если стромвийские смолы абсорбируют любое из природных реланиновых масел — что весьма вероятно, — разрушение будет полным, так как смола — источник жизни всех видов Стромви, а сырое реланиновое масло смертоносно, как самые сильные яды, известные в Галактике.

— Смертоносно для всех, кроме потребителей реланина.

— Оно способно причинить большие неудобства даже наркоманам, — возразил Джейс.

— Когда же мы начнем наши поиски, мой верный союзник? — благодушно поинтересовался Роаке.

Глава 30

Поле было мертвым. Каждый узел на голове Нгури ощущал ужасную, неестественную пустоту. «Ты позволил нам умереть», — обвиняли его сломанные тростники, высохшие листья лилий и сломанные стебли, сожженные химическим огнем.

Нгури опустил туловище ближе к земле. Набрав в руку горсть высохшей почвы, он ощутил на вкус ее бесплодие. Даже твердая глина, казалось, таила в себе больше надежд на будущую жизнь. Из кусочков мертвых листьев и цветов посыпались полые оболочки личинок насекомых, и Нгури почувствовал, как напряглись его смоляные мешочки. Прожорливые чужие насекомые, алчные чужие растения, нелепое чужое вмешательство… Теперь Нгури знал источник «вахты смерти» своей планеты.

Стромви, обозревая опустошенное поле, принял твердое решение — без отчаяния, без напрасных и запоздалых обвинений, даже без гнева. Катастрофе придется смотреть в лицо. Если хрупкую красоту планеты можно будет когда-нибудь восстановить, процесс должен начинаться на честной основе. «Мой драгоценный мир никогда больше не будет таким совершенным, — вздохнул Нгури, — каким был до того, как мы позволили чужим прийти сюда».

Нгури медленно повернулся — его тело казалось налитым свинцом. «Когда яд проникает сквозь шкуру, его невозможно удалить, — подумал он. — Чтобы пережить яд врага, нужно впитать его в себя и сделать своим».

Нгури поднял широкую голову, не осознавая скорбного благородства принятой позы. «Уничтожить заражение с помощью его же смертоносной энергии!..» Он спрятал голову в шейные складки и двинулся прочь с места разрушения, имея перед собой определенную цель.

Тори перечитывала портовый журнал с начала до конца, неудовлетворенная обнаруженной информацией. Она закладывала интересные места кусочками тростника, пока воздерживаясь от выводов.

Минимум раз в месяц широкие каракули Джеффера отмечали анонимные поставки Бирку Ходжу. Но Тори уже в течение долгого времени принимала все регулярные поступления на ферму Ходжа, и была уверена, что ни одна из этих дат не соответствует ее собственным записям. Все заметки в журнале по поводу обычных корабельных поставок содержали их подробные перечни, подтверждая воспоминания девушки.

Шесть раз записи в журнал заносились мелким неразборчивым почерком Нгахи. Джеффер всегда был безответственным, исчезая на целые миллиспаны без всяких объяснений. Его последнее исчезновение произошло за три дня до «вахты смерти». Журнал не содержал никаких указаний на его возвращение.

Последние записи принадлежали Нгахи. Только одно маленькое грузовое судно прибыло с Деетари в день предполагаемого прилета Джейса и покинуло порт тем же утром. В журнале не было никаких указаний насчет пассажиров, хотя заметка о подготовке судна на воздушной подушке могла относиться к личному кораблю Джейса. Больше записей не было вплоть до той ночи, когда на полях пустой страницы появилась строчка: «Нгивик заявляет, что снова заметил неопознанного визитера. Деетари не может подтвердить».

Тори вытерла глаза, загрязненные смолой после слишком многих миллиспанов погребения под поверхностью Стромви, и отключила на ночь световую панель. В темноте смола скапливалась более обильно, но ее глаза нуждались в отдыхе, хотя прочие части тела оставались слишком напряженными для мирного сна.

— Какой еще визитер? — прошептала она в темноте, потом тихо засмеялась. — Возможно, один из свадебных гостей Сильвии, не пожелавший объявить, что прибыл первым.

Теперь брак Сильвии с Харроу выглядел невероятным событием. «Как много планов оказались разрушенными — в том числе и мои собственные, — думала Тори. — Ненавижу это нелепое ожидание исполнения ужасной стромвийской легенды или очередного поворота непредсказуемого и неумолимого колеса фортуны. Прабабушка никогда не позволяла внешним обстоятельствам властвовать над ней. Она создавала и уничтожала судьбы согласно собственной воле».

— Но прабабушка всегда знала, чего она хочет, — вздохнула Тори. — А я знаю только то, чего не хочу. — Правда, в последние дни она поставила перед собой цель, но пожалела об этом, как только осознала ее сущность: ей хотелось покинуть южные пещеры. Тори перестала относиться к ним как к убежищу, поняв, что не в состоянии уйти отсюда.

Все туннели, которые она, будучи соли, могла преодолеть, упирались в вертикальные шахты или душные ямы, наполненные крошащимся черноземом. Тори нигде не видела туннельных машин. Стромви стоически держали «вахту смерти» и не могли помочь ей советом. Когда она требовала показать ей путь наверх, стромви отвечали только несколькими щелчками и отказывались обсуждать эту тему.