Упоенные страстью - Энн Келли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ловкие движения его пальцев, касавшихся кожи головы, когда они пробирались сквозь хитросплетения ее лакированных локонов, становились еще более возбуждающими от слов, произносимых пониженным тоном, которыми он сопровождал свои действия.
— Я смотрел на тебя в этом кресле в парикмахерской, с волосами, покрытыми пеной, — сказал он. — Твои глаза были закрыты, и ты выглядела такой безмятежной и расслабленной. Я смотрел, как ты отклонила свою лебединую шею назад, и твои прекрасные полуобнаженные груди сладко мучили меня.
Когда все шпильки были сброшены, его руки с такой нежностью прошлись по ее волосам, что у Тейт ослабли колени и ей пришлось ухватиться за ворот его рубашки, чтобы сохранить равновесие.
— Я мечтал это видеть, когда мы будем вдвоем, — продолжал он, снимая лямочки платья с ее плеч и опуская их к локтям. — Но ты, цыганка, при этом должна быть обнаженной. Так, чтобы я смог отнимать свои покрытые мылом руки от твоих волос и намыливать тебя с ног до головы.
Его пальцы снова прошлись вверх по ее рукам, и желание заставило ее всю задрожать, когда они пересекли ее голые плечи и мягко надавили на шею, чтобы привлечь ее ближе.
— Поцелуй меня! — потребовала она, поднимаясь на цыпочки и упираясь своими ноющими от желания грудями в его твердую грудь.
— Терпение, моя радость, терпение! — Его голос был хриплым, но решительным. И так же решительно он убрал ее руки со своей шеи, продолжив спускать лямки платья вниз, пока ее груди с налитыми сосками не открылись его жаркому взору.
— Прекрасно, — прошептал он, медленно опуская голову.
Предвкушая желанное прикосновение его рта к своему горячему телу, Тейт издала и негромкий ободряющий крик, но вместо того, чтобы припасть к ней губами, он только легким овевающим дыханием коснулся ее.
— Замечательно! — прошептал он над одним поднявшимся соском, прежде чем перейти к другому. — Изумительно хорошо!..
Не в силах больше сдерживаться, Тейт обхватила его голову, чтобы привлечь поближе, но он не позволил ей сделать этого: с горящими каким-то дьявольским огнем синими глазами он так же одним лишь дыханием коснулся и другого соска.
— Терпение, цыганка, терпение! — прошептал он дразнящим тоном. — Оно будет вознаграждено.
Она даже не успела рассердиться на него за это, потому что в следующее мгновение он потянул уже ткань ее платья вниз через бедра, а его большие пальцы зацепились за кружевную ленту ее панталон и одновременно стянули их тоже.
Все это имело целью свести ее с ума, вскружить ей голову, и каким-то дальним уголком сознания Тейт была благодарна Джейсу за это, за то, что он так холодно и расчетливо контролировал ситуацию. Несмотря на то что он буквально терзал ее, разжигая неутоленное желание, абсолютный и явный эротизм того, что он делал, заставлял ее так сосредоточиться на своем физическом ответе, что в голове уже не было места для какого-либо беспокойства и сомнений.
К тому времени, когда на руках он отнес ее в ванную и опустил во всю длину на туалетную скамью так, что ее длинные черные волосы свесились до самого пола, Тейт уже не могла дышать, почти не могла пошевелиться, не могла ничего другого, кроме как зачарованно смотреть в эти гипнотически завораживающие голубые глаза, ощущать эти сильные, уверенно и нежно касающиеся ее обнаженного тела руки.
При виде ее, лежащей на белом мраморе точно жертва на алтаре, Джейс почувствовал, что у него нет больше сил сдерживаться, что не он ее, как было задумано, а она его начинает соблазнять. Он расстегнул рубашку, взялся уже и за ремень джинсов, но пересилил себя и, чтобы сохранить самоконтроль, сосредоточился на превращении янтарно-желтого шампуня в ароматную мыльную пену.
— Я одену тебя ею с головы до ног, — сказал он. — А потом ты заново родишься, как Афродита из морской пены.
Набирая полные пригоршни пены, он точно хлопьями теплого снега покрывал ее тело. Мириады белоснежных пузырьков усеяли ее плечи, легли поверх грудей, затем спустились вниз до живота.
— Джейс… — позвала она легким шепотом, и он призвал на помощь всю свою волю, чтобы сию же секунду не поддаться на ее зов.
Покрытая, точно причудливым кружевом, этой белоснежной мерцающей пеной, Тейт была скрыта под нею целиком, но тем ощутимей сделались для его ладоней все нежные изгибы ее податливого тела, все потайные его места. Руки Джейса продолжали свое дразнящее мыльное путешествие к ее бедрам, и, не в силах больше сдерживаться, она со стоном изогнулась, вцепившись в его запястья, чтобы остановить эту сладкую пытку.
— О, Джейс… Иди ко мне… — Ее шепот стал мольбой, и он вынужден был стиснуть зубы, чтобы все-таки устоять.
Он наклонил голову к ней, решив, что, целуя ее, сможет немного ослабить напряженность, но это тут же было опровергнуто ее маленьким ведьминским язычком, проникшим, словно юркая ящерка, ему в рот. Какое-то долгое цепенящее мгновение он позволил себе утонуть в ее обольстительном поцелуе, пока внутренняя потребность легких в кислороде не вырвала его наконец из притяжения этого колдовства.
— Постой, цыганка, еще не все!.. — Он взял душ с гибким шлангом и, включив приятную теплую воду, направил сноп сверкающих струй на нее. Пышная пена под ударами их опадала и голубоватым потоком стекала с ее тела, с ее смуглой и гладкой кожи, блестящей от воды. Брызги разлетались во все стороны и падали на него самого. Да, именно это он и представлял себе в парикмахерской — Тейт и вправду словно Афродита рождалась из пены, и это зрелище наполнило его восторгом.
Плавными медленными движениями душа он удалял остатки пены с ее груди, и обнажившиеся лоснящиеся соски заставили его вновь сцепить зубы со стоном… Ее лицо с блаженной полуулыбкой… ее полузакрытые глаза… ее чувственно полуоткрытый рот… Ничего прекраснее он не видел; никогда он не видел еще столь явного и страстного желания на ее опьяненном страстью лице.
— О, Джейс! Пожалуйста! — взмолилась она. — Не надо больше мыла! Иди ко мне!
— Никакого мыла, цыганка, — хриплым голосом откликнулся он. — Я ненавижу вкус мыла.
И, быстро сбросив с себя намокшую одежду, он слил свое сухое мускулистое тело с ее влажным, нежным и восхитительно живым…
Уютно устроившись в теплых объятиях Джейса, Тейт наблюдала, как рассвет постепенно освещал комнату. Возможно, часть ночи она провела в дремоте, но еще более долгие часы она провела, задумчиво глядя в темноту. Поток бессвязных мыслей и воспоминаний в мозгу и взбудораженные чувства, которые как вулкан бурлили внутри нее, мешали ей уснуть.
Под одеялом она согнула правую ногу и потянулась, чтобы пощупать изящную золотую цепочку, украшавшую ее лодыжку. Но не оттого, что эта хрупкая легкая вещица была из золота, она столь много весила в ее глазах. Со вздохом вспоминала она слова Джейса, сказанные ночью перед тем, как он подарил это ей…