Антихрист - Александр Кашанский

— Да, да… — кивнул головой Иван, — мы обязательно придем ужинать.

Портье ушел. Когда его шаги затихли, Наташа посмотрела на Ивана, в ее взгляде Иван прочитал вопрос: «Что теперь будет со мной? Зачем ты меня сюда привез?»

— Ну, ты отдыхай, Наташа. Через час-полтора пойдем ужинать. Хорошо?

— Хорошо, — сказала Наташа. — Я зайду за тобой.

Иван вошел в свой номер и закрыл дверь на ключ. Он подошел к окну и долго смотрел на деревья, дорожки и газоны парка. Вид из окна Ивану очень понравился. Он пододвинул стул поближе к окну и сел на него так, чтобы был виден парк.

В это же время Наташа сделала то же самое. Она села у окна, положила голову на руки и стала смотреть на облетевшие деревья.

«Надо жить в таком доме, где есть свой сад, — подумал Иван. — Я бы с удовольствием ухаживал за деревьями.» Ивану вдруг очень захотелось пойти в парк и отпилить несколько засохших ветвей, чтобы они не портили вид. «Может быть, во мне дремлет настоящий садовник? — улыбнулся Иван. — Каждое утро я бы выходил из дома, приводил в порядок сад: проверял, в порядке ли деревья, цветы, кусты, дорожки. Потом бы я завтракал, потом читал книги, но недолго, потом мастерил бы что-нибудь своими руками. — Иван вспомнил, что когда-то давно, еще учась в школе, он любил мастерить всякие вещи, особенно из дерева. — Потом? Потом у меня была бы уйма времени на всякие интересные дела. — И тут Иван вслух рассмеялся. — Какие дела? — спросил он у себя. — Какие? Вот мое несчастье-то. Нет дел, которые бы меня по-настоящему интересовали, кроме моей Системы».

«Если бы это был мой парк, я бы убрала вон тот ряд деревьев, здесь посадила бы аллейку, там бы надо сделать большой пруд и поставить беседочку. В пруду бы осенью плавали разноцветные листья. Может быть, его полюбили бы лебеди. Это было бы необыкновенно красиво». Наташа вспомнила, как она кормила с рук лебедей, как они изящно тянули шеи и царственно благодарили ее, слегка кивая своими головами. «Как сделать так, чтобы у меня был дом, сад, пруд и ко всему этому муж? Муж, которой нужен — дорогой и любимый. Вот вопрос!» Тут Наташе захотелось выйти в парк. Она встала и вышла из комнаты.

Обойдя дом, она пошла по центральной аллее, которая подходила к парадному крыльцу дома с другой стороны. Было свежо и сыро, но тихо. Приятная прохлада помогала освободить голову от царившего в ней сумбура. Наташа подошла к месту, где она хотела бы сделать пруд, и остановилась. «Здесь бы надо срубить дерево, только одно дерево. Что это за дерево? Это яблоня, старая яблоня. Да, точно». Наташа отломила засохшую веточку. Трава была сырая, и Наташа промочила ноги. «Надо идти в дом, сменной обуви-то нет», — подумала она. Но уходить из парка не хотелось. Подул ветерок и стряхнул с деревьев капли дождя. Наташа даже задрожала от холода. Она пошла к дому. Это был особняк, построенный в конце прошлого века. Гостиница занимала только одно его крыло. Видимо, строил этот дом очень хороший архитектор, дом был красив. Наташа даже замедлила шаг и остановилась на минутку, чтобы полюбоваться архитектурой. «Построено с любовью и знанием дела», — восхищалась Наташа. Тут она увидела в окне Ивана, он смотрел на нее. Наташа сделала вид, что не обратила на него внимания, и быстро прошла мимо окон.

Наконец Иван услышал, что дверь в соседней комнате открылась: пришла Наташа. Иван тут же направился к ней в номер.

— Ты, наверное, замерзла? На улице ведь так холодно, — сказал Иван, входя в комнату. Наташа открыла дверь и тут же отошла к окну. Она взяла со стола ветку яблони и вручила ее Ивану.

— Сохрани на память. Это на счастье.

— Это? Она же сухая.

— Она сухая, но красивая и такой останется навсегда. Посмотри, какая нежная у нее кора, точнее не кора, а корочка.

Ивану понравилось слово «корочка».

— Да, корочка красивая. Принимаю подарок.

Он взял засохшую веточку и разломил ее пополам. Одну половину отдал Наташе, а другую взял себе.

— На память. Сохрани и ты.

Наташа молча взяла веточку.

Риикрой рассмеялся и сказал Аллеину:

«„И увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что дает знание; и взяла плодов его и ела; и дала также мужу своему, и он ел. И открылись глаза у них обоих…“ Как это похоже, Аллеин, не правда ли?»

«Да, Риикрой, человеческая сущность не меняется. В этом ты прав», — сказал Аллеин.

— Ну что, не пойти ли нам поужинать, а? — предложил Иван.

— Да, я бы не отказалась.

— У тебя мокрые ноги. Ты не простудишься?

— Это ничего. Я не боюсь простуды, — ответила Наташа. — Ну что, пошли?

— Пошли, очень хочу послушать музыку. Сто лет уже не слушал музыку, а это — моя большая слабость.

— Да? — искренне удивилась Наташа.

— Да. Я даже хотел стать музыкантом, правда, это было давно, когда еще учился в школе.

Иван поймал себя на мысли, что он тратит драгоценное время, предназначенное для обдумывания своего дальнейшего поведения, совершенно нерационально. Но тут же отогнал эту мысль.

6

Зал ресторанчика был маленький. На возвышении стояло фортепиано, небольшая ударная установка и контрабас. Иван с Наташей пришли первыми. Иван заказал вино и ужин, и они стали ждать.

— Здесь очень уютно. Мне нравится старая мебель. Такая, как эта, — сказала Наташа. Иван кивнул головой.

— Мне тоже здесь нравится.

— Уверена, официантка даже и не заподозрила, что ты не американец. У тебя блестящие способности к языкам.

— У меня абсолютная память, только и всего.

— Нет, этого мало. Чтобы овладеть языком, нужно еще кое-что, кроме памяти.

— А что еще?

— Смелость. Надо не бояться говорить. Понимаешь?

— Не понимаю. Чего бояться-то?

— Ну, например, того, что тебя не поймут, что будут смеяться про себя над твоим произношением.

— А, вон что? Нет, этого я не боюсь.

— Ну и самоуверенный же ты парень, Иван. Я бы даже заподозрила тебя в бахвальстве, если бы сама не была свидетелем того, как ты учился английскому разговорному.

В это время на эстраду вышел мужчина, взял электрогитару и сел на стул, который принесла официантка. Это, наверное, и был тот самый музыкант. Лицо музыканта было худым, бледным, даже каким-то серым, волосы, как пакля, а глаза тусклые и грустные-грустные. Он взял несколько аккордов, быстро подстроил гитару, потом посмотрел в зал. В зале никого, кроме Наташи и Ивана, не было. Но это не смутило музыканта. Он едва слышно щелкнул несколько раз пальцами, как бы сам себе задавая ритм, и начал играть. Играл он блюз.

На эстраду вышли еще трое: пианист, контрабасист и барабанщик; гитарист не переставал играть, остальные подстраивались под него. А тот играл без перерыва, как бы не замечая ничего.

Зал наполнялся людьми. Люди были одеты очень просто, но было видно, что они приехали сюда специально послушать музыку. Они разговаривали тихо и смотрели в основном на эстраду, а не друг на друга. Вошел портье, который устраивал Ивана и Наташу в гостинице. Иван встал и, улыбнувшись, вежливым жестом пригласил его подойти. Он подошел и сел за столик.

— Будьте добры, — попросил Иван, — расскажите, кто этот гитарист, откуда?

— О, это знаменитый в прошлом музыкант. Он тяжело болен, но он не стал играть хуже. Это известно всем. У него СПИД, к тому же он неизлечимый наркоман. У нас в городке есть дорогая частная клиника для таких. Поэтому он здесь. Вам понравилось, как он играет?

— Да, совершенно фантастическая музыка.

— Это все говорят. Говорят, так играть невозможно но он играет. С тех пор, как он здесь играет, наш ресторанчик полон каждый день. Сюда приезжают издалека, поэтому у нас здесь очень дорого.

— Да, да, я понимаю, — кивнул головой Иван.

— Я вас никогда не видел в нашем городке, — сказал метрдотель.

— Мы здесь первый раз, — ответил Иван.

— Желаю вам хорошо провести вечер. Ресторан работает до полуночи, но если Майкл будет играть позже, мы; будем работать, пока он будет играть.

А Майкл продолжал играть. Теперь он, похоже, играл какую-то классическую вещь, но аранжировка была такая, что было трудно угадать, кто это — Бах, или Паганини, или тот и другой вместе.

Майкл играл и играл без перерывов. Интересно было то, что ему удавалось чередовать характер музыки так, что у публики не притуплялось восприятие, хотелось слушать еще и еще.

Музыканты ушли отдохнуть. Наташа боялась, что Иван встанет и предложит уйти, ведь ужин закончился. Но Иван, похоже, не торопился уходить. Он заказал еще вина и продолжал сидеть, никуда не собираясь.

— Хорошо? — спросила Наташа.

— Да, хорошо, — охотно согласился Иван. — Я хочу дослушать этого Майкла до конца. Как ты?

— Я с тобой, — с готовностью согласилась Наташа.

Музыканты отдыхали минут пятнадцать, не больше. На этот раз Майкл вышел последним. Пока его не было, контрабасист отодвинул в сторону контрабас и взял в руки бас-гитару, барабанщик добавил два барабана, а пианист сделал несколько пассажей, как бы проверяя, на что способно это фортепиано. Вышел Майкл, сел на свой стул и кивнул головой.