Младшая сестра - Лев Маркович Вайсенберг

Детский сад

Они долго и горячо обнимают друг друга.

— Ну и выросла ты, Баджи! — говорит тетя Мария, отступая на шаг и оглядывая гостью с головы до ног.

Все об одном! А как же ей не расти? Ведь она живой человек!

Они стоят, окруженные малышами. Это сироты, оставшиеся беспризорными после мартовских событий. Здесь, в маленьком детском саду, в помещении какого-то бывшего магазина, работает теперь тетя Мария. Кем? Всем, кем угодно: воспитательницей, няней, поваром.

— Плохо у нас с едой, — жалуется тетя Мария, беря на руки одного из малышей. — Пока сама не схожу в продовольственную директорию, продуктов не добьешься. А сегодня еще, как на беду, заболела помощница — не на кого оставить детей… Слушай, Баджи! Не в службу, а в дружбу — присмотри за детьми, пока я сбегаю в проддиректорию. Сумеешь?

Баджи улыбается. Она ли не сумеет?!. А кто, как не она, две зимы провозился с Балой?

Время обеда давно прошло, а тетя Мария не возвращается. Проголодавшиеся дети начинают хныкать. Один из них, черноглазый кудрявый малыш, поднимает плач на всю комнату. Баджи старается утешить его. Но вслед за ним принимаются плакать и остальные. Баджи стоит, окруженная двумя десятками голодных плачущих детей.

— Тише! — приказывает Баджи. — Сейчас буду с вами играть. А того, кто будет плакать, забавлять не стану. — Она делает строгий вид.

Дети, всхлипывая, стихают.

Баджи показывает им свою программу: «внутри ковра», «верблюда» и другие номера.

Дети смотрят с интересом. Лишь изредка раздается приглушенное всхлипывание или вздох.

Самый веселый номер программы — «пять хромых» — Баджи, как обычно, оставляет напоследок.

Смотрите, как переваливается с ноги на ногу малыш-толстяк, вроде ее племянника Балы. Глядите, как волочит ногу разбитый параличом старик-сосед. Обратите внимание, как ковыляет, стуча костылем, калека-нищий. А вот как трепыхают крылышки подбитого воробья. Смотрите, смотрите, как, поджав лапу и визжа, подпрыгивая, бежит бедняжка-собака, в которую мальчишка запустил камнем!

Взгляды ребят прикованы к Баджи. Голод на время забыт.

Баджи, в свою очередь, довольна ими: есть здесь, кроме ребят-азербайджанцев, армяне, русские, а вот поди ж — все ее хорошо понимают: умные, хотя и малыши!

Наконец приходит тетя Мария. В руках у нее каравай хлеба. Малыши, забыв о Баджи, устремляются к тете Марии.

Баджи обижена: она для них так старалась!.. Но вот хлеб съеден, и Баджи вновь испытывает удовлетворение — дети только и делают, что подражают ей: вот один переваливается с ноги на ногу: вот другой волочит ногу; третий стучит палочкой-костылем; четвертый машет руками, изображая раненого воробья; вот пятый визжит, изображая собаку с подбитой лапой… До самого вечера, к недоумению и беспокойству тети Марии, весь детский сад ходит прихрамывая.

На следующий день тетя Мария возвращается из продовольственной директории еще позже. Во время ее отсутствия, стремясь занять детей, Баджи танцует, поет. Зрители снова в восторге. И снова голод на время забыт.

Однажды тетя Мария возвращается с заплаканными глазами — она не получила ни хлеба, ни крупы.

Дети хнычут, стучат по столу ложками, плачут. Баджи пытается их унять, пуская в ход всю свою изобретательность. Тщетно: дети видят, что тетя Мария пришла с пустыми руками.

— Что ж теперь делать? — говорит тетя Мария в отчаянии.

Лицо Баджи сосредоточенно.

— Я знаю! — отвечает она и спешит к выходу.

Тетя Мария смотрит ей вслед, покачивая головой.

Она знает? В городе — ни крупинки!..

Стоя в подвале перед большим мешком, Баджи пригоршнями набирает рис, наполняет им корзинку. Что скажет дядя Шамси? По головке за это, конечно, не погладит!

Баджи удается проскользнуть мимо Дилявер-халы, но на углу она встречает Таги.

— Дай подсоблю! — говорит он и, не дожидаясь ответа, берет корзинку из рук Баджи.

«Еще наябедничает дяде…» — думает Баджи, искоса поглядывая на Таги, но корзинки не отнимает — поздно!

Баджи и Таги приходят в детский сад.

— Вот кого я сто лет не видела! — радостно восклицает тетя Мария, протягивая Таги руку.

— Вещь, говорят, хороша новая, а друг — старый! — отвечает Таги, ставя корзинку на пол и обеими руками пожимая руку тете Марии.

Тетя Мария заглядывает в корзинку. Рис? И так много? Вот это замечательно!

Положив на ладонь щепотку риса и перебирая его пальцами другой руки, Баджи с видом знатока изрекает:

— Белый, крупный, продолговатый — высший сорт, ханский.

Она ждет похвалы. Разве она не заслужила? Но неожиданно лицо тети Марии становится строгим.

— Где ты взяла?

Баджи понимает смысл вопроса: не украла ли она этот рис? Она молчит.

— Наверно, у дяди взяла?

Снова молчание: думайте что хотите!

Думать, однако, тете Марии некогда: плач малышей переходит в рев, и она поспешно насыпает рис в кастрюлю.

Таги стоит подле тети Марии. Лицо у него худое, потемневшее от солнца, виднеющаяся из-под расстегнутой рубахи влажная от нота грудь — впала. Плохо, очень плохо стало с едой.

— Дай-ка, я тебе отсыплю немного, — говорит тетя Мария, берясь за корзинку.

— Оставь лучше сиротам, — отвечает Таги, отводя глаза от риса.

— Хватит всем. Ну?..

Таги снимает папаху. Белые крупные зерна риса сыплются в старую засаленную папаху, застревают во влажных складках.

— Дай бог здоровья тебе и твоему сыну Саше! — говорит Таги с чувством.

— Не меня благодари, а ее! — отвечает тетя Мария, кивая на Баджи.

— И ей и ее брату Юнусу дай бог здоровья!.. А над отцом и матерью их да будет вечный мир.

— Хорошие были люди, — говорит тетя Мария, вздыхая.

— Лучших людей я на своем веку не видел. — В глазах Таги глубокая печаль.

Баджи смотрит на Таги. Так вот, оказывается, каков он, этот амбал! А она думала, что он только и знает, что тяжести таскать да шуточки отпускать.

— Насыпьте ему, тетя, полней — я еще принесу, — тихо шепчет Баджи на ухо тете Марии, но Таги слышит ее.

— Дай бог тебе доброго мужа! — говорит он растроганно.

— Замужняя равно стонет, что и девица! — отвечает Баджи, как принято в таких случаях отвечать, сама, впрочем, не слишком вдумываясь в смысл этих слов.

Каша сварена — аппетитная, вкусная, но Баджи не удовлетворена.

— Из такого риса надо варить не кашу, а плов! — замечает она критически.

— А кишмиш и масло нам с неба, что ли, упадут? — спрашивает тетя Мария с усмешкой.

С неба? О нет — кишмиш и масло пока существуют и на земле!

Стоя в подвале перед ящиком, Баджи отламывает тяжелые слежавшиеся куски изюма, бросает их в корзинку. Затем она отливает из пузатой глиняной посудины топленое масло. Пусть