Военное просвещение. Война и культура во Французской империи от Людовика XIV до Наполеона - Кристи Пичичеро

Но, как показывает ее военное имя, Жанна Ла Балль была достаточно умна, чтобы применить в качестве оправдания своего «самоназначения» в реалиях войны два тропа: она была знатной героической женщиной-воительницей (маркизой де Люрсан) и сакральной военной фигурой (Крестовой сестрой) сродни Жанне д’Арк. Несмотря на непристойную поэму Вольтера, образ благочестивой девственницы-воительницы по-прежнему пользовался популярностью в военной сфере и в культурном воображении. Личность Франсуазы Фидель, служившей в парижском ополчении, была раскрыта врачом-хирургом в 1748 году, и впоследствии женщину арестовал инспектор полиции Пуссо. В своем отчете Пуссо оправдывал ее участие в ополчении, объясняя, что Фидель якобы была дочерью ирландского капитана в полку Дилона и отправилась на службу из-за нужды, поскольку осиротела в возрасте четырех лет. Инспектор хвалил ее образование, целомудрие и желание уйти в монастырь. Пуссо называл ее жертвой обстоятельств и представлял потенциальной монахиней в надежде, что ее просто посадят в тюрьму, а не приговорят к каторге. Так в итоге и произошло[287].

Защитники Жанны Бенсак, которая прослужила год во время Войны за испанское наследство, не просто просили смягчить ее наказание. Они предложили отправить ее в отставку (а не арестовать) и предоставить ей небольшую денежную сумму, чтобы женщина благополучно добралась до своего родного города в Лимузене. У Бенсак были самые разные сторонники. Ее поддержало несколько капитанов второго батальона полка Бурбона, в котором она служила. Мужчины подписали письмо в ее защиту. Они настаивали, что никто не знал о том, что Бенсак женщина, и что она всегда была сдержанна (или даже скромна) в своих действиях и словах. Вторым заступником был интендант Ле Бре, который приложил личное письмо для военного министра, требуя, чтобы ее освободили и выплатили 40 экю для аренды лошади и возвращения домой. Наконец, третьим союзником стал месье Юмбер, капеллан королевского госпиталя в Антибе, который в формулировках, напоминающих жития святых, представил поступки Жанны достойными святой[288].

Последним тропом, который использовался для оправдания женской службы в армии, был fille aguerrie, или «закаленная войной девушка». Fille aguerrie привыкла к военной жизни либо потому, что была дочерью солдата, выросшей на фронте, либо потому, что работала маркитанткой или прачкой. В характеристиках Франсуазы Фидель и Жанны Бенсак утверждалось, что они обе провели ключевые детские годы на фронте. Война была в крови Фидель, потому что она была enfant de troupe, ребенком полка. Обе женщины за время службы превратились в бойцов. Несколько женщин-воительниц XVIII века, таких как Мадлен Келльран и Маргарита Гублер, чьи личности были раскрыты в 1745 и 1761 годах соответственно, тоже были enfants de troupe. Келльран получила денежное вознаграждение после того, как из-за боевой травмы ей ампутировали руку Правда вскрылась, когда ее доставили в госпиталь, и развязка ее истории достойна comedie larmoyante, или сентиментальной комедии: Келльран была освобождена от службы, получила военную пенсию, вышла замуж за другого раненого военнослужащего и удостоилась чести переехать в государственный дом для ветеранов в Страсбурге. Но увольнение и поощрения от государства также подразумевали гендерную корректировку: Мадлен обрела семейную роль, став женой, и ей поручили потратить пенсию на то, чтобы acheter des habits convenables a son sexe (купить одежду, подходящую для ее пола)[289].

Хотя во взглядах на связь гендера и военного дела присутствовал некий бинаризм, femmes soldats действовали в рамках преобладающих гендерных стереотипов и одновременно с этим ослабляли их. Ни король, ни военные деятели не поддерживали службу женщин во французской армии. Однако их официальное признание, почетная отставка и государственное вознаграждение показывают культурный сдвиг от жесткого исключения и публичного осуждения. Примеров почетной отставки достаточно много. В 1759 году Франсуаза Курвуази получила 150 ливров спустя пять лет службы, а в 1761 году Маргарита Гублер – 100 ливров за год службы [Ibid.: 53]. Тропы guerriere heroique, sainte travestie и file aguerrie можно рассматривать не только в качестве оправдания женского участия в сражениях, но и как инструменты наделения силой с целью признать честь, заслуги и «героинизм».

В то же время патриотическая литература и искусство наделяли женщин все более важной ролью и исследовали женскую способность к патриотизму и героическим поступкам. Историки предлагают провокационные переоценки понятий «гражданского материнства», citoyenne и матери-спартанки во Франции XVIII века. Вместо того чтобы считать женскую семейственность идеалом, который исключал женщин из жизни страны, они утверждают, что фигура матери-спартанки стала важной моделью поведения для женщин. Смарт пишет: «Формируя нити, которые связывают всех граждан с государством, citoyenne выступает в роли краеугольного камня для идеального государства, основанного на принципах общественного договора и равенства» [Smart 2011: 3]. Семейная роль женщины в воспитании детей была формой гражданственности и проявлением патриотизма. Более того, поскольку семейственность также восхвалялась в качестве мужской черты и считалась важным качеством просвещенного героя, она больше не отражала абсолютные границы гендерного различия.

Авторы антологий о великих женщинах и коллективных биографий пошли еще дальше, связав женщин и их служение Франции с национальной памятью. Следуя по стопам Пьера Ле Муана (1602–1671), чей сборник “Galerie des femmes fortes” («Галерея сильных женщин») был опубликован в начале XVII века, историк и аббат Клод-Мари Гийон (1699–1771) опубликовал сборник о женщинах-воительницах под названием “L’histoire des Amazones anciennes et nouvelles” («История старых и новых амазонок», 1740). Эти работы, а также произведения Жана Зоро-бабеля Обле де Мобюи (1730–1810) и Жана-Франсуа Делакруа (1700–1750) не были новшеством, но отличались своей функцией и педагогическими инструментами для укрепления патриотизма. Они признавали более заметную роль женщин в качестве участников истории страны и подтверждали способность женщин к патриотизму. Театр показывал выдающихся женских персонажей, но также более радикально представлял женщин в качестве моделей нового героизма в патриотической, семейной, общественной и военной сфере. Эти женщины воплощались и таким образом «проявлялись» для публики, призывая зрительниц XVIII века подражать им. Барнабе Фарман де Розой (приблизительно 1745–1792), который позже стал главным редактором Journal militaire etpolitique («Военного и политического журнала»), обозначил границы этого исследования гендера, войны и героизма в собственной пьесе об осаде Кале. В отличие от произведения Беллуа, в пьесе “Ddcius français” («Французский Деций»), никогда не исполнявшейся на сцене, автор во многом отказался от неоклассических идеологии и эстетики в пользу равенства в реалиях военной агентности и героизма.

С начала пьесы Розой открыто поддерживал гендерное равенство в военно-политической агентности и способности к героизму. Во второй сцене первого акта Эмилия, мать Эсташа де Сен-Пьера и один из двух женских персонажей, придуманных Розоем, представлена в образе спартанки. Эмилия делает замечания в духе