Военное просвещение. Война и культура во Французской империи от Людовика XIV до Наполеона - Кристи Пичичеро

Будут брошены нами в английский лагерь (акт 2, сцена 5).

Риторика Беллуа о военном героизме демонстрирует гендерную экономику равенства: мужчины и женщины в равной мере могут быть героями Франции. И те и другие могут участвовать в военных действиях, пусть и по-разному. Автор использует стереотипные конструкции гендерного тела: руки верных жен поощряют и обнимают, в то время как руки их мужей и отцов выступают орудиями жестокости. В этом смысле любой намек на радикализм, которой можно уловить в поддержке Беллуа женской боевой агентности, исчезает, едва эта фраза произнесена. Беллуа повторил эту формулу в призыве Альенор к бою, который обращен к жителям, а не к жительницам. Женщины оставались грамматически пассивными в каждой детали своей военной «агентности». Именно мужчины наделили женщин жестокостью: «Вы должны вооружить своих дорогих возлюбленных».

Эта тема мужчин, наделяющих женщин инструментами жестокости и дающих разрешение использовать их, очевидна в самой задумке персонажа Альенор. Как и «амазонки Фронды», она дворянка, которая защищает территорию вместо отсутствующего мужчины (своего отца) и таким образом законно получает доступ к военной агентности. Беллуа ясно дал понять, что Альенор позаимствовала власть у отца. В пятой сцене первого акта градоначальник Кале, Эсташ де Сен-Пьер, напрямую говорит об этом: «Покажи им своего отца, направляя их рвение». Сама Альенор как бы вторит словам персонажа, миссию которого она позаимствовала, в шестой сцене первого акта: «Мой отец собирался принести благородную жертву… какая радость, что в его отсутствие дочь сможет сделать это». Хотя временная трансгрессия Альенор в некоторой степени наделяет ее заимствованной военной агентностью, которую она собирается передать жительницам Кале, Беллуа подчеркнул недопустимость самого экстремального предложения милитаризма и «героинизма». В пятой сцене второго акта Альенор вскользь упоминает желание последовать примеру трех граждан Кале, которые уже согласились пожертвовать собой и отправиться к королю Эдуарду. Беллуа резко пресекает этот жест патриотического подражания. Сен-Пьер обращается к девушке:

Мадам, остановитесь. Я понимаю вашу надежду.

Между нашими полами различайте долг.

Я могу, без оскорбления вашей славы,

Вернуть честь, которая принадлежит лишь нам…

Те, кто со сталью в руках защищал этот бастион,

Все имеют право столкнуться с суровостью Эдуарда раньше вас (акт 2, сцена 5).

Беллуа лишил Альенор доступа к мученичеству и «героинизму», наложив структуры патриархальной социальной системы на ее тело, которым нельзя пожертвовать и которое не может приобрести сопряженную геройскую честь. С этого момента и до конца пьесы Беллуа разрушал аспекты героического характера Альенор, заставив ее выполнять серию ролей, которые характеризует все меньшая агентность: из амазонки она становится послушной дочерью-посредницей, затем полной надежд женой и, наконец, приобретает безликий, почти аллегорический характер, восхваляя гуманность в заключительной сцене. Беллуа придумал амазонку, похожую на гражданина, лишь с целью указать ее место.

Жанна д’Арк (Орлеанская дева) в эпических поэмах XVII–XVIII веков также лишилась характера и «героинизма». Жан Шаплен (1595–1674), литератор, критик и один из основателей Французской академии, написал “La Pucelle” («Девственницу», 1656) – поэму, во многом высмеивающую Жанну д’Арк. В ней история о «героинизме» Жанны смягчена рядом других сюжетных линий с большим количеством персонажей, и в итоге ее главная роль переходит персонажу-мужчине. Но скрытое обесценивание героических качеств Жанны не сравнится с язвительным злословием, которому она подверглась в ироикомической поэме Вольтера “La Pucelle d’Orleans” («Орлеанская девственница»), опубликованной в 1730-х годах. В откровенно кощунственной, гротескной и развратной манере Вольтер заявил в первой песне поэмы, что самый выдающийся подвиг Жанны не имел отношения к Богу, patrie или военной доблести. Ее главный «героинизм» в том, что она оставалась девственницей в течение целого года. После множества строф, описывающих непроходимую глупость Жанны, поэма оканчивается оргией[283]. «Орлеанская девственница» Вольтера осуждалась, подвергалась цензуре и сожжению по всей Европе, что лишь подпитывало популярность этого произведения. После широкого хождения на протяжении более чем 20 лет в рукописной форме, в период с 1755 по 1860 год поэма пережила 135 переизданий, как незаконных, так и официальных. Бесцеремонная дефлорация и десакрализация Жанны д’Арк Вольтером казалась решительным ударом по любым прогрессивным идеям о женщинах, войне, гражданственности и «героинизме».

В то же время художники, драматурги и военные офицеры XVIII века продвигали более инклюзивные точки зрения, которые подрывали и в некоторых случаях раздвигали рамки гендерных стереотипов и тропов. В любой момент времени в период Старого порядка во французской армии присутствовало около 4000 женщин [Cardoza 2010b: 192]. Множество женщин следовало за армией, и гораздо меньше, по очевидным логистическим причинам, – за compagnies /ranches de la marine, или флотом. Жены, дети и проститутки сопровождали солдат и в прежние времена играли важную роль в экономике мародерства. Другие женщины, не участвующие в боях, выполняли роль cantinieres и vivandieres (маркитанток, которые продавали еду, алкоголь и другие товары) или blanchisseuses (прачек)[284]. Малая часть женщин также выступала в роли бойцов, или femmes soldats (женщин-солдат), хотя они часто выдавали себя за мужчин[285]. Несмотря на указ Людовика XIV от 19 декабря 1666 года, исследования показали, что некоторые офицеры не наказывали женщин в военной форме, а стремились объяснить, оправдать и наградить за службу. Офицеры-мужчины, которые знали об этих женщинах-солдатах и сражались с ними плечом к плечу, зачастую придерживались более мягкого подхода, чем требовали законы и централизованная политика. Когда личности таких женщин, как Жанна Ла Балль, Франсуаза Фидель, Жанна Бенсак, Маргарита Гублер и Мадлен Келльран (даты рождения и смерти неизвестны), были раскрыты, офицеры и другие солдаты встали на их защиту. Они сформировали три мотива, которые в некоторой степени способствовали пониманию и принятию такого поведения: guerriere hero'ique (знатная героическая женщина-воительница), sainte travestie (переодетая святая) и file aguerrie (закаленная в бою девушка).

Guerriere hero’ique в наибольшей степени напоминала фронде-рок XVII века в лице таких дворянок, как Анна Женевьева де Бурбон-Конде, герцогиня де Лонгвиль (1619–1679), и la Grande Mademoiselle, Анна Мария Луиза д’Орлеан, герцогиня де Монпансье (1627–1693). Их аристократическое происхождение подразумевало врожденную склонность к участию в войне и боевому служению королям Франции. Женщины с таким происхождением и mentalite могли принимать участие в военных действиях, но только при исключительной необходимости. Жанна Ла Балль, также известная как маркиза де Люрсан, или Крестовая сестра, была арестована в 1729 году и объяснила свою военную службу с помощью тропа guerriere hero'ique. Она сказала, что всю жизнь мечтала подражать отцу и предкам, всегда служившим королю Франции. Ла Балль писала о великодушии своего сердца и чести семьи, которые заставили ее притвориться мужчиной, чтобы