Зажечь звезду - Софья Ролдугина

— Я от своих слов отступаться не собираюсь, — внутри у меня все мгновенно заледенело. В кончиках пальцев скопилось неприятное покалывание. — Тронь его — и пожалеешь. И мне плевать на дипломатические последствия. Дэриэлл слишком дорог мне.

Вот я и сказала это. Целитель выронил вилку и замер. Меренэ усмехнулась.

— А я ведь собирала информацию о тебе, Найта. И все слухи венчают тебя с другим. Как его, Максимилиан? Северный князь? — нежно пропела наследница. Меня передернуло.

— Это мое личное дело.

— Тогда почему ты защищаешь Дэриэлла, если не он твой любовник?

Не покраснела я исключительно от приступа злости. Но ровный голос дался с трудом.

— Фактически и с Максимилианом отношения у меня чисто платонические. Дело не в этом. Я не могу позволить кому-либо причинить боль, тем, кого я люблю. Это немыслимо.

— Но ведь Дэриэлл не твой лю…

— Похоже, мы с тобой по-разному понимаем слово «любовь», — сочувственно улыбнулась я. «Проглоти это, кукла несчастная». — Но я тебя не осуждаю. Сложно, наверное, говорить о том, чего никогда не испытывала.

— Ты!

Не знаю, чему их там во дворце учат — этикету-шметикету, этике-фигетике. Тарелки наследница швыряла метко, да. Но вот вряд ли когда-нибудь стирала сама, иначе бы не рискнула оставлять на моей замечательной бежевой футболке отпечаток свекольного салата.

— Думаю, разговор можно считать оконченным, — я аккуратно промокнула пятно салфеткой, ничуть не расстроенная. Чтобы два таких великих алхимика, как мы с Дэриэллом, не смогли справиться с какой-то свеклой!.. Ну… полтора великих алхимика.

Меренэ молча поднялась и хлопнула дверью.

— Похоже, разговор не окончен, а тема осталась открытой. И чего она так взбесилась, — философски вздохнула я. На душе было на удивление спокойно. — Это же меня оскорбляли. А я так, ответила.

— У Меренэ действительно проблемы с серьезными отношениями, — злорадно рассмеялся Дэриэлл, и взгляд у него стал цепким и неприятным. Никогда не видела Дэйра таким. Надо же, оказывается мой целитель — не концентрированная добродетель, он еще и ненавидеть умеет. Причем не только абстрактных шакаи-ар. — Точнее, со взаимностью… Впрочем, у нас это семейное.

Последняя фраза прозвучала мрачновато.

— Почему ты так решил?

Дэйр нервно запустил пальцы в растрепанную косу.

— Ты так и не ответила мне тогда.

Ой-ой. Приехали. Кто-то не знал, как начать разговор, да?

— Ну… я не… это все так…

— Это просто — да или нет.

Дэйр резко развернулся, опуская руки на спинку моего стула. Лицом к лицу, так близко, что дыхание обжигало кожу. В висках застучало, словно разом перекрыли кислород.

— Но я…

Он пристально вглядывался в мое лицо, будто пытаясь отыскать там ответы на все вопросы. А я краснела и бледнела, старалась выдавить из себя хоть слово — и не могла. Открывала рот — и язык не слушался, губы немели, как на лютом морозе. В памяти отпечатывались какие-то совершенно лишние, но очень четкие детали — вытертый лак на светлых досках под ногами, замявшийся ворот Дэйровой рубахи и белый, как косточка, шрамик на мочке уха…

— Понятно, — с горечью сказал Дэриэлл, прикрывая глаза — темные, блестящие, будто у больного лихорадкой. А потом наклонился и прикоснулся к моим губам. Пока только прикоснулся. — Вдруг это поможет тебе принять решение…

Последние слова я скорее угадала, чем услышала. А потом стало как-то все равно.

Мне стоило бы лучше держать себя в руках. Если я не собираюсь говорить «да», зачем тянуться за ним? Зачем скользить ладонями по спине, теребить косу? Зачем?..

Губы у него не мягко-шелковые, как у Ксиля, не детски-нежные. Шершавые и твердые. И горькие — он не ужинал с нами, он весь вечер цедил горьковатый травяной настой….

Я попыталась сбежать, отстраниться — но он держал крепко. Одна рука — на затылке, другая обжигала спину сквозь тонкую ткань футболки. Обжигала в прямом смысле, лучась изменчивой силой целителя. И от этого по нервам прокатывались ощущения, каких прежде я не испытывала… Никогда не думала, что на моих нитях можно играть такие мелодии…

Уже не кровь бежала по венам — раскаленная тьма.

Он отстранился сам, когда сознание у меня начало подергиваться дымкой.

— Дэйр… — я захлебнулась вдохом и умолкла, отводя глаза. Всего на секунду, конечно.

Так странно видеть мудрого, всегда спокойного целителя растерянным, раскрасневшимся, с расширенными зрачками.

— Я не хочу на тебя давить, Нэй, — о, да, что же это было только что, если не давление? Вот она, твоя темная сторона, Дэйри… — Я знаю, ты считаешь, что любишь его, — неуверенно продолжил Дэриэлл, сгорбливаясь. — И поэтому не прошу тебя принять решение сейчас. В конце концов, ты несовершеннолетняя, даже по человеческим меркам, и с моей стороны…

Дэриэлл отвернулся, и я наконец поняла, что его так смущало: собственное поведение. Он по аллийским меркам совершил аморальный поступок — домогался ребенка. Меня.

О, боги… Ну разве же в этом дело!

— Дело не в возрасте, — тихо возразила я. Ну что же такое со мной творится? Почему никак не могу успокоиться?

— И в нем тоже, — утомленно улыбнулся Дэриэлл, и я как-то сразу ощутила громаду той эпохи, на которую он был меня старше. Не только меня — но и цивилизованного человечества. — Ты еще ничего не видела в этой жизни. За тобой никогда не ухаживали… серьезно. И поэтому очень легко ошибиться и принять за любовь — влечение или влюбленность. Или дружбу, — добавил он совсем тихо. — Поэтому прошу об одном — подумай.

Дэйр сунул руку в карман и протянул мне… кольцо на цепочке. Красное золото и темные изумруды, цвета Дома Ллиамат. У меня в горле появился горький комок.

— Послушай, я не могу…

— Надень это, — мягко перебил меня Дэриэлл, не отводя темных и внимательных глаз. — Принятие кольца еще ни к чему не обязывает. Если ты носишь его на цепочке — значит, что обещала подумать. Давай договоримся так — когда ты найдешь своего шакаи-ар и вылечишь его, то вспомнишь обо мне… и либо наденешь кольцо, либо вернешь обратно.

— Дэйр… — беспомощно выдохнула я, чувствуя, как застегивается на шее цепочка. Металл холодил кожу, категорично и обязывающе. Как ошейник.

— И еще, Нэй. Что бы ты тогда не решила — я в любом случае буду ждать тебя в Кентал Савал. Не хочу терять тебя. Никогда.

И тихо вышел, оставив меня на кухне, одинокую и растерянную, окончательно запутавшуюся в своих желаниях.

Я подумаю, Дэйр. Обещаю.

На следующее утро целитель ни единым словом не намекнул на произошедшее накануне. Словно бы и не было ничего. Только цепочка с кольцом болталась у меня на шее, как напоминание-обещание.