Зажечь звезду - Софья Ролдугина

— Неплохо?! — наконец, отдышалась я. — Картина замечательная! Ани, это… это… это лучший подарок на свете! Я люблю тебя, честно!

— Ну вот, я же говорила, что возраст очевиден, — заметила в сторону мама. Все рассмеялись, только Дэйр как-то грустно посмотрел на меня.

А потом еще было застолье, и свечки на праздничном торте, и много добрых слов и воспоминаний о светлых днях в Дальних пределах. Все было так тепло, так близко, так по-настоящему… Расходиться по комнатам не хотелось. Неудивительно, что спать мы легли глубоко за полночь.

Ближе к вечеру следующего дня мама засобиралась в Приграничный — ей нужно было кое-что забрать у Айч, кое с кем переговорить, отловить пару старых знакомых… В общем, все как обычно, дела и хлопоты, хлопоты и дела. Мы с Дэйром и Хэлом отправились ее провожать. Брат решил остаться в Дальних пределах еще на недельку, благо Рэмерт отпросил его из Академии — «позаботиться о больной сестре». Элен тоже собиралась задержаться в Кентал Савал, когда разберется с делами.

Мы шумной веселой компанией вывалились из телепорта на площади и проводили Элен до дома Айч, к счастью, это было недалеко. По дороге я заметила, что город выглядел как-то странно: мало прохожих, часть огней не горит, люди настороженные. «Нет, — поспешила успокоить себя я, — если бы случилось что-то серьезное, нас бы уже давно предупредили, вести до Кентал Савал доходят быстро…»

Айч встретила нас на пороге, недовольно отстукивая ногой по ступеньке.

— Ну, где тебя носило, Элен! Вот клуша ты! В такое время опасно ходить маленькими группами… Хотя что тебе, ты у нас эстиль, да и у Найты ранг не маленький, но пожалела бы меня! Одной здесь страшновато, между прочим, а жильцы два дня как съехали…

Сердце трепыхнулось от дурных предчувствий.

— Стой, стой, Айч, по порядку. Что случилось? Почему одной тебе опасно? За клушу, кстати, потом извинишься, — быстро сориентировалась и взяла под контроль ситуацию Элен. Дэйр недовольно хмурился, поглядывая по сторонам. Похоже, ему тоже было не по себе.

Светло-серые глаза Айч смотрели предельно серьезно.

— А разве вы не знаете? Началась война.

В глазах резко потемнело, и последнее, что промелькнуло у меня в голове, прежде чем я провалилась в беспамятство, было:

«Так и знала, что инквизиция не оставит меня без подарка!»

Луч четвертый. О людях и волках

Чем дольше знаю я людей,

Тем больше нравятся собаки:

Когда, мой друг, дойдет до драки,

То пес окажется верней.

Чем дольше я гляжу в глаза

Всецело преданных мне псов,

Тем больше я люблю волков,

Свободно рыщущих в лесах.

Но ночью мне терзает слух

Тоскливый, одинокий вой.

И я, стремясь вернуть покой,

Тогда тянусь к тебе, мой друг.

Увы, забота книзу гнет.

Уйду я от тебя скорей,

Среди других пожить людей…

И завершится оборот.

— Как вы считаете, князь, — она задумчиво опустила подбородок на сложенные ладони. — Можно иногда пожертвовать одной жизнью ради спасения многих? Или чужой жизнью — ради спасения дорогой для себя лично?

Задумчивый вишневый взгляд встретился с испытующим золотым.

— Иногда первое решение бывает единственно верным, — со вздохом согласился ее собеседник. — Но важно отличать те ситуации, когда нам хочется спасти своих близких за счет тех, к кому мы равнодушны. Все люди кому-то дороги. И жертвовать кем-то из личных побуждений — неправильно.

Она медленно закрыла глаза.

— Вы говорите это, опираясь на личный опыт?

— К сожалению, — подтвердил он. — Самый последний подобный случай напрямую касается наших общих знакомых. Точнее, моего друга и вашей подруги, эстиль… Но зачем вы спрашиваете? Если я не ошибаюсь, вы уже сделали выбор?

— Да, князь. К сожалению, это было необходимо.

Они помолчали.

— Соболезную, эстиль…

Во всех наших неприятностях мы виноваты сами.

Сие немудреное изречение следует золотыми буквами написать на серебряной пластинке и повесить… Ну, скажем, над ноутбуком, чтобы уж раз-то в день точно перечитать и проникнуться. Но теперь у меня был шанс в самое ближайшее время проверить меткость этих слов на собственном опыте. В добровольно-принудительном порядке.

А все дело в том, что я — эстаминиэль, равейна в третьем и самом прекрасном возрасте и, наконец, просто взрослая, восемнадцатилетняя девушка — умудрилась вновь загреметь на школьную скамью. Да еще на заграничную. Дэйр, когда узнал, смеялся как ненормальный. Брат же философски заметил, что это вполне в моем стиле, и вновь углубился в учебники.

Мысленно перебирая события прошедшего года, не могла не согласиться с Хелкаром. Ровно тринадцать месяцев назад, в июле, я приняла судьбоносное решение — заняться разработкой антидота к солнечному яду, чтобы спасти Северного князя. И после этого последовательно начала влипать в неприятности. Для начала ввязалась в расследование убийств на жарком южном побережье. Потом восстановила против себя почти весь преподавательский состав Академии и была с позором изгнана из оплота знаний… И — апогей моей невезучести — чуть не угробилась на пару с Дэриэллом, исследуя подземелья Темных Пределов в поисках необходимой для работы книги.

Вроде бы все.

Ах, нет, забыла упомянуть самое позорное. И как я умудрилась грохнуться в обморок на глазах у Элен и Дэйра, не дослушав, что говорила Айч?

Конечно, неосторожно обороненное невезучей равейной слово «война» заставило понервничать всех. Но лишиться сознания изволила только я. Потом меня долго приводили в чувство, успокаивали, поили мятными отварами (Дэйр постарался), отчитывали (мама была очень недовольна)… А под конец все же объяснили, что Айч, по обыкновению, слегка преувеличила и до открытых военных действий еще далеко. После этих слов я немного расслабилась и даже выслушала то, что мне пытались объяснить в четыре голоса Элен, Хэл, Лиссэ и сама Айч.

А там было ради чего навострить уши.

Самая шокирующая и таинственная новость — исчезновение инквизиции. Всего за одну ночь из столиц, городов, городков, поселков и деревенек бесследно пропали все, кто имел отношение к смотрителям — от мелкой сошки, вроде осведомителей и шпионов, до полностью укомплектованных элитных отрядов и высшего руководства. Здания остались нетронутыми, но внутри не удалось обнаружить ни единого следа пребывания Ордена контроля и созидания. Чистые до стерильности помещения — ни завалившейся бумажки с черновиками коварных планов, ни зацепившегося за косяк обрывка форменной одежды.