Синто. Героев нет - Пушкарева Любовь Михайловна

— Когда она родится, — спокойно ответил отец. Ронан, который стоял рядом, переводил взгляд с меня на него, похоже, он не знает…

— А ты, братец, знаешь, что у тебя будет сестра, одна кровь?

— Да, я думал, ты знаешь…

— И Лана думала…

— Вы остались подругами? — осторожно поинтересовался отец.

Я попыталась испепелить его взглядом.

— Да! Более чем когда-либо, нам теперь есть, против кого дружить.

Он тихо рассмеялся, я не выдержала и усмехнулась тоже.

— Отец, все же сообщай нам, когда заводишь детей, и лучше до их рождения — попросила я.

— Ну… О леди Тобин вы знаете… Пока все.

— Это будет ее ребенок? — уточнил Ронан.

— Да.

Мы с братом переглянулись и поняли друг друга без слов — нас у отца двое, дочь и сын, и никого больше нам не надо.

Отец тоже все прекрасно понял.

— Ревнивцы, — пробурчал он.

— Кстати, зачем ты вырядилась в платье гейш, тебе что, мало сплетен и нападок? И вообще, тебе правильней было бы надеть брюки, — продолжал он бурчать.

— Ага, чтобы меня, как на Тропезе, принимали за непойми-кого…

— Ты слишком похожа на свою мать, — уже серьезно сказал он.

— Я ее дочь — что я могу еще сказать.

— Это уж точно, — как-то сокрушенно заметил отец. — Сначала за ней выгребал, теперь вот за тобой.

— Ты считаешь, что я не права? — озабоченно спросила я.

— Если бы я так считал, я бы тебе рта не дал раскрыть на Совете.

Мы наконец подошли к залу, осмотрели друг друга, все в черном, я встала между отцом и Ронаном, и мы вошли.

Людей было немного, практически междусобойчик, безопасники и коммерсанты, инициировавшие акцию. Хелен-Инга сразу заметила нас и не смогла скрыть оживления. Синоби, беседовавший с Шур, замолчал на полуслове и уставился на меня, Шур тоже, она мне не простит того, что Синоби на секунду смог забыть о ее существовании.

— А вот и королева бала, — воскликнул некст Грюндер. — С кем будет первый танец? — доверительно спросил он.

— С самым дорогим и любимым мужчиной, — ответила я. Игры начинаются, ведь такие мероприятия — топливо для сплетен.

— Я ему завидую, — промурлыкал Грюнд. — Музыка!

Зазвучал вальс, я развернулась к отцу.

— Я?

— Ну а кто же еще?

— Ронан!

— Ты отказываешься?

— Ну уж нет.

И мы закружились. Танцевал отец прекрасно; когда музыка закончилась, я испытала разочарование, хотелось кружиться и кружиться.

Грюнд с пакостной физиономией пробурчал: «Запрет на замужество…», я в ответ послала ему ехидную улыбочку — игры…

Если первый танец был только для виновников торжества, то второй уже считается, что для всех, но пока никто особо не спешил. Я кружилась с Ронаном, отца перехватила леди Шур, а Хелен-Инга медленно вальсировала со старым Баюлом.

— Я думал, что я для тебя — самый любимый мужчина, — подкалывал брат.

— Ну не будем же мы это афишировать, — в тон ему ответила я.

На третий танец отец и Хелен-Инга наконец добрались друг до друга. Если бы они повесили себе на спины плакаты с надписями «Мы влюбленные!», это имело бы куда меньший эффект. Весь зал не сводил с них глаз, но им было все равно. Хелен-Инга расплылась в улыбке, глаза горели, а отец не отводил от нее взгляда. Я поймала недобрый взгляд леди Шур, сто процентов — задумала какую-то пакость. Вот ведь интересно, она отравляла жизнь всем, до кого могла дотянуться, но в деловых вопросах была надежным и умным партнером.

— А правда, что леди Тобин носит вашего братика? — раздался над ухом голос некст Грюндера, который уставился на Ронана.

— Хотите отобрать прозвище у леди Шур, Грюнд? — нашлась я.

Он рассмеялся.

— Ну что вы, пупок развяжется. Так значит, вас не расстраивают ваши сестричка и братик? — Я поблагодарила Судьбу за то, что так вовремя все узнала, и еще раз мысленно обругала отца.

— Грюнд, вы такой злой, потому что танцевать никто не зовет?

— Я не танцую.

Я ехидно подняла бровь.

— Может, вы и драться не умеете?

— Умею, но не танцую, — и ретировался.

— Серпентарий какой-то, — заметил Ронан.

— Боятся потерять форму от безделья, — ответила я. Судьба, какое счастье понимать, что главной проблемой на данный момент является мелкая пакость со стороны Шур или Грюндера, и даже если им удастся напакостить, то никто не умрет, да и вообще особо не пострадает. От этой мысли я расплылась в улыбке.

— Разрешите пригласить вас, — раздался бархатный голос. Мое блаженство провалилось во «врата», это Соболев. Я с вежливой улыбкой вложила свою руку в его, и мы закружились, я старалась не смотреть на него.

— А вы были правы, леди некст Викен…

— Вы тоже, лорд Соболев…

— Мир?

Я озорно улыбнулась:

— Нет, война на полное уничтожение.

— Кровожадная, — он включился в игру. — А почему же, позвольте узнать?

— Увы, вы заставили меня дать клятву самой себе, и пока я не выполню ее, мира между нами не будет.

— И в чем же вы поклялись?

— Тайна!

— Какой кошмар… Меня сживут со свету?

— Нет, всего лишь лишат аппетита.

— Ну вот вы и выболтали…

Я рассмеялась.

— Я готов съесть много конфет и тем самым надолго лишиться аппетита…

— Мне не нужна капитуляция без боя!

— Значит, все-таки война?

— Война!

И в следующую секунду я оторвалась от пола, он закружил меня в горизонтальной поддержке, я заставила себя расслабиться и принять нужную позу, откинувшись и вытянув руку.

— Сдаетесь?

— Ха!

Ему пришлось закончить вращение и вернуть меня на землю, музыка стихла, я наткнулась на совершенно бешеный взгляд Синоби. Соболев его тоже заметил.

— Вы с ним? Это правда?

— Я сама по себе, — сказала я твердо, посмотрев в глаза Соболеву.

Однако я решила, что лучше где-нибудь спрятаться, пока страсти улягутся, и отправилась на балкон, но там был Грюнд.

— Помирились? — мрачно спросил он. Ах, ну да, это он о Соболеве.

— Вовсе нет, обменялись объявлениями войны.

— Да? А с виду не скажешь.

Я решила не продолжать разговор и молча оперлась о перила в шаге от него.

— Все-таки, что между вами было?

— А? — он отвлек меня от раздумий. Что ж тебе неймется! Похоже, Соболев слишком много для него значит.

— Да ничего не было, танцевала как-то для него, пока ученицей была, ему понравилось, в младшие жены звал, отказалась…

— Ничего себе…

— Твоя очередь. Что значит «ничего себе»?

Грюнд инстинктивно огляделся.

— Совсем молодым он влюбился в младшую Шур, очень красивая девочка была, ангелоподобная, но улетела на задание и не вернулась. С тех пор он не любит нежных блондинок и смотрит только на гейш.

— Да, — мне вспомнились уговоры Соболева, — дела…

— Дела… — согласился Грюнд, серьезно и как-то строго взглянув на меня. — И каково это — держать в руках чью-то жизнь и быть кому-то полновластным хозяином?

Я опешила, но потом поняла, что это он о Даниэле.

— Это страшно.

Я отвернулась от Грюнда, вот гадина, все настроение испортил. Резануло чувство вины: мы празднуем, а виновник торжества…

— Страшно? — удивленно спросил Грюнд.

— А ты считаешь, что я должна пыжиться от собственной значимости и превосходства? — зло ответила я.

— Нет. Прости. Ты странная девушка.

— На себя посмотри! Не переживай, я буду заботиться о нем…

Он молча кивнул. И тут меня накрыло, разрозненные факты и предположения помимо моей воли собрались в единую картину, я попыталась отогнать получившийся вывод, не нужны мне чужие тайны. Грюнд все это время всматривался в меня. Я отвернулась.

— Умная…

— Дурак! — ой, зря это я.

— Дурак, — согласился он. Кляня себя за ненужное любопытство, спросила одними губами:

— Знает?

— Догадывается, — тем же способом ответил Грюнд, и мы молча уставились в ночь. Отец прав, я генератор проблем, и в первую очередь для себя, ну зачем мне личная жизнь некст Грюндера и его отношения с Соболевым?