Старый рыцарь - Дилара Маратовна Александрова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Неужели в этой истории есть еще одно «но»? — обескураженно спросил он.
— Вы рыцарь, скажите мне, — Реборн жестом дал ему слово, взгляд его оставался спокойным и твердым.
— По правилам дуэлей разница в возрасте дуэлянтов не должна превышать тридцати весен, — дрожащим голосом ответил Фолкмар, — Иначе она будет считаться недостойной… и недействительной.
— Для того, чей возраст моложе, — кивнув, закончил за него король, — Отважность зрелости не считается за порок. Таковы правила. А вот самоуверенность молодости… Лорд Дамиан Бордовей видел, что перед ним старик, он знал, что одержит победу. Он был слишком самоуверен. Какая же в этом доблесть? Конечно, это не может считать дуэлью с его стороны. Если, конечно, вам не пятьдесят, — впервые на лице короля Фолкмар заметил улыбку и невольно улыбнулся сам, — Но почему-то я не верю, что мы с вами ровесники… Лорд Бордовей исключен из списков турнира и предстанет перед справедливым судом Воина.
— Что? — изумился Фолкмар.
— По окончании дуэли принято хоронить воина в огне, а он кинул вас в канаву — это грубейшее нарушение священных законов. Оторнам это не понравилось, — пожал плечами король, разведя в сторону руки, — Кто я такой, чтобы спорить с волей богов?
— Его будут судить оторны?
— Конечно. Воину — воиново, так ведь говорят? Верховный оторн со своим советом будет судить лорда Бордовея. Но, признаться, в последнее время он любит принимать решения один, — пояснил король, — Он прибыл из моего родного Глаэкора и порядком не любит нравы южан… да и самих южан тоже. Мы полностью сходимся в своих взглядах на их характеры. К тому же, верховный оторн стар и его мучает подагра. Она его так доконала, что он решил, что она должна доконать и других. Милосердия ему это не прибавляет, знаете ли.
Фолкмар видел перед собой человека, прибывшего издалека, из северной страны в другую страну, совершенно чуждую ему. Он сел в Теллостосе на трон, среди высоких людей, которые всю жизнь ненавидели его. Он правит народом, который всю жизнь ненавидел его. Ведь всем известны, мягко говоря, натянутые отношения севера и юга. За двадцать весен этот человек смог завоевать благосклонность народа и править клубком змей, которых, Фолкмар не сомневался, среди вельмож Теллостоса было немало. Фолкмар видел перед собой очень умного и рассудительного человека. Он смог выдержать справедливость, и при этом лорды не могли ничего возразить ему. Ведь кто они, чтобы спорить с волей богов?
— Может, и правда, что о вас говорят, — вырвалось у Фолкмара прежде, чем он успел об этом пожалеть.
— Что говорят?
— Про ваше прозвище…
— Вы про «Крепкое семя»?
— Нет, я слышал другое…
Сверху рывком спустился летний воздух. Вдруг Фолкмар почувствовал новые ароматы — лаванды и вербены.
— Почему мне никто не доложил, что он уже очнулся? — тряпичные двери шатра колыхнулись, впустив внутрь еще один яркий цветок. Такой прекрасный, что он мог затмить все розы вокруг.
— Я не хотел тебя беспокоить по пустякам, дорогая, — король встал. Спокойно, как и всегда, но Фолкмар уловил перемену в его взгляде. Ведь он изучал их, и знал, как смотрят влюбленные. Удивительно, что король, строгий и в годах, не растерял умения смотреть так.
— Разве это пустяки? — расстроенно произнесла Исбэль Блэквуд, и пышная грудь, стиснутая алым шелком, возмущенно вдохнула воздух, — Ты же знаешь, для меня это очень важно.
— Это всего лишь слухи.
— Я всю жизнь живу со слухами, — отмахнулась рыже-огненная женщина, — Они не возникают на пустом месте. Боги… вы все еще слабы… как вы себя чувствуете, сир Фолкмар?
Вблизи он видел ее в первый раз. До сего момента он лишь представлял Исбэль по слухам, и представление это было совсем нелицеприятным. Сердобольные королевы обычно не видели дальше собственного носа, и вредили своей милостью больше, чем делали дельное. Но в изумрудно-зеленых глазах Фолкмар увидел столько сострадания и тепла, что понял — они похожи. Оба шли дорогой боли, и оба не дошли до конца.
Историю пшеничной вдовы не слышал разве что ленивый. Проклятая невеста, похоронившая всех своих женихов и мужей… Исбэль Фаэрвинд, первая кровь, дочь короля Дорвуда Фаэрвинда, умерщвленного Реборном Блэквудом ровно так же, как оба ее брата и все родственники мужеского пола ближе третьего колена. Судьба любит смеяться над нами, пока плетет свои кружева.
— Мне гораздо лучше. Благодарю вас, Ваше Величество, — ответил Фолкмар, натягивая на себя шелковое одеяло, чтобы прикрыть свою неполную наготу. Он попытался было встать, чтобы поклониться, но не смог.
— Нет, что вы. Сидите. Простите, что заставила вас волноваться, — Исбэль Блэквуд проплыла к его кровати и осторожно села на край.
Боги, как она была красива. Южные женщины… В свои неполные сорок три весны она смогла сохранить свежесть лица и белоснежность кожи. Огненно-рыжие волосы спадали с плеч, на макушке покоилась тиара из драконьих слез — бриллиантов, запутавшихся в зеленой атласной ленте. Она ныряла в шелковые локоны и показывалась вновь, завязавшись огромным бантом на затылке. У нее была все еще тонкая талия, несмотря на бремя и маленькие острые пальчики. Фолкмар поднял голову и взглянул прямо в глаза королеве, без страха и стыда — что ему было терять?
— А вы верите мне, Ваше Величество? — спросил он, и впервые знал ответ на свой вопрос.
— Я не могу не верить вам, — ответила Исбэль, протянув белую ручку к морщинистой коже Фолкмара. Оставалось лишь мгновение, в которое мог поместиться разве что один рваный вздох, и она бы коснулась своей рукой грубой кожи рыцаря… но Исбэль одернула ладонь, опустив печальный взгляд, — Грустно, когда слухи оказываются правдой. Я чувствую в вас что-то… похожее. Я бы могла прикоснуться к вам, чтобы утешить, но, боюсь вы бы умерли на восьмом вздохе. Это все проклятье… любой, прикоснувшийся ко мне дольше, чем на семь вздохов, обречен. Наверняка, вы слышали историю бедовой принцессы, у которой умерли все женихи и
