О чём молчит Ласточка - Катерина Сильванова

том, что смерть это не нечто абстрактное, чего никогда с ним не случится, а вполне реальная вещь. И, хуже того, — неминуемая. Нет, физическое здоровье Володи было в порядке: он правильно питался, а до того как в его жизнь ворвалась Маша, каждый день плавал в бассейне и бегал по утрам. Но, несмотря на всё это, Володя не молодел. Здоровье могло в любой момент его подвести.

Разумеется, случись что-то совсем серьёзное, он бы позвонил кому-нибудь: тому же Брагинскому или на худой конец Жене. Но если что-то внезапное вроде сердечного приступа или инсульта? Он содрогнулся, представив, как лежал бы и корчился, а вокруг него бегало бы единственное любящее его существо, искренне желая помочь и совершенно не понимая, что нужно делать. Володю, конечно, нашли бы, но когда? Может, через неделю, может, позже…

Раньше Володя вообще не задумывался о таком. Все эти страшные мысли появились после смерти отца. Должно быть, это — последствие шока, а значит, скоро пройдёт. «Но тренировки, — решил Володя, — нужно возобновить».

Вечером пришла Маша. Не предупредила заранее, а сразу позвонила в дверь. Володя забыл про её обещание и успел напрячься — кого ещё принесло? Не Игоря ли? Уж кого-кого, а его он видеть совсем не хотел.

Маша деловито разулась, прошла на кухню, водрузила на стол два пакета.

— Я тут тебе лекарств принесла: сироп от кашля и капли в нос, жаропонижающего ещё купила. А тут вот, — она достала из пакета контейнер, — плов, свежий, Димке готовила и тебе заодно положила. Не одним же борщом питаться.

Володя даже смутился — чем он заслужил такое расположение Маши? Тем, что помог разобраться с Димой? Но, если подумать, пользы от Володи было немного. По крайней мере так ему казалось.

А Маша тем временем уже переложила еду в тарелку и сунула в микроволновку.

Володя посмотрел на неё, нахмурившись, и она заговорила:

— Что? Давай, начинай рассказывать: «Маша, да не нужно было, да я вообще не голодный». Знаю я вас, мужиков. И даром что ты не совсем обычный мужик — все вы одинаковые. — Она махнула рукой и полезла доставать еду. — Хрена с два вы сами о себе позаботитесь!

Поставила тарелку на стол, взглядом указала Володе на стул, положила перед ним вилку, а сама принялась заваривать чай. И Володя почему-то не посмел возразить. Стал молча есть, наблюдая, как Маша хозяйничает на его кухне — немного неуверенно, но только потому, что пока не запомнила, где что лежит. Герда крутилась возле её ног. Маша вопросительно посмотрела на собаку, потом на Володю.

Он строго буркнул:

— Герда, отстань! Я покормил тебя час назад. Нечего перед гостьей выпендриваться!

Герда не обиделась, подбежала, ткнулась носом ему в колено и потопала в гостиную. Запрыгнула на диван, легла и стала за ними наблюдать.

За последние полчаса Володя не раз поймал себя на мысли, что Маша ему очень сильно кого-то напоминает. Но он никак не мог взять в толк кого именно.

— Та-ак… — сердито протянула она. — Вижу, что чая не убавилось. А ведь я говорила, чтобы ты пил побольше горячего!

И тут Володю осенило. Он даже мысленно обозвал себя бестолочью за то, что не понял сразу. И не смог сдержать улыбки. Да Маша же — вылитая его мать!

Та была такой же одновременно заботливой и совершенно невыносимой, когда кто-то болел: будь то отец, сам Володя или соседка с третьего этажа.

На душе потеплело, сердце защемило светлой грустью — Володя так давно не видел мать. Мысленно сделал себе пометку: обязательно позвонить ей завтра.

Маша заварила чай. Подвинув одну чашку Володе, подула на свою.

— Ну а как у тебя вообще дела? Я всё бурчу, а ты молчишь.

— Да нормально… для болеющего. — Володя пожал плечами. — Устал лежать, а делать ничего не могу. Так себе времяпрепровождение.

— Да, выглядишь ты несчастным… — Она ободряюще улыбнулась. — Ну ничего, очухаешься! Кстати, а как там Юра? Вчера ведь чуть с ума не сошёл.

Володя хохотнул:

— Это да, столько паники развёл, аж неловко.

— Да ладно, как же ещё? — Маша как-то странно посмотрела на него: — Вы с ним типа… ну… вместе?

Володя удивлённо изогнул бровь. Опустил взгляд в чашку, медленно отпил чаю.

— Ты… что имеешь в виду?

— Ну, в смысле, «что»? То и имею! Вы вроде как… пара? — Она заговорщицки ему подмигнула — Володя и не ожидал от неё такого жеста. — Ну там, вспомнили былое, знаешь…

— Маш, ну что ты несёшь? — Володе показалось, что у него вспыхнуло лицо, но, скорее всего, это было от температуры. — Юра живёт в другой стране, мы с ним виделись несколько часов, и… Мы просто общаемся!

Маша стушевалась.

— Да? Ну прости, просто вчера мне показалось… Не знаю, «просто друзья» так не переживают!

Володя покачал головой.

— Не согласен. Иногда дружба намного сильнее всякой там… — отчего-то он запнулся на слове «любовь», — …всяких других уз. Ведь на самом деле у нас с Юрой только дружба и осталась — от того, что было тогда в лагере. Понимаешь?

— Ну да, наверное… Спустя столько лет… Любовь столько не живёт. — Она грустно вздохнула и подпёрла подбородок рукой.

В груди ёкнуло. Не то чтобы Маша сказала нечто новое, Володя и без неё это прекрасно понимал. Но сама мысль, что любовь действительно не может пережить двадцать лет разлуки, причиняла боль.

— Ну что ты скуксился… Володь, да ничего страшного. Ты же поедешь к нему, может, ещё наверстаете…

— Он тебе даже о поездке рассказал?

Маша передёрнула плечами.

— Ну да, так, между криками о том, чтобы я срочно ехала тебя спасать.

Они молча допили чай, Володя отнёс кружки в раковину, зевнул.

— Как у тебя, кстати, дела с Димой? Не ссоритесь?

Маша насупилась, неопределённо мотнула головой — непонятно, то ли «да», то ли «нет».

— Что? — переспросил Володя.

— Ну так себе… Повздорили немного. У него характер, знаешь, вспыльчивый, весь в отца. Ничего, отойдёт.