Занимательная музыкология для взрослых - Владимир Александрович Зисман

Зигфрида, где скрипка и виолончель ведут каждая свою мелодию и эти две мелодические линии как бы мерцают, потому что главный смысловой мотив почти незаметно переходит от одного инструмента к другому и обратно, а в своей кульминации как бы фокусирует внимание на том, что, помимо Одетты, на сцене наблюдается целый кордебалет лебедей…

Сейчас так не играют…

Сейчас играют, как будто записывают CD. Где те киксы, где тот смак, где тот настоящий грохот группы ударных, когда у злого гения Ротбарта отваливаются крылья!

И можете себе представить, какой же силы, какой нечеловеческой мощи был разрыв шаблона, когда я услышал музыку этого самого дуэта в исполнении сопрано и тенора! Что значит услышал — я его и играл в оркестре в этот момент. У меня самого, как у Ротбарта, чуть крылья не отвалились!

Да, оказалось, что дуэт скрипки и виолончели из «Лебединого озера» — это использованный Чайковским финальный дуэт Ундины и Гульбранда из III действия недостаточно качественно уничтоженной им оперы «Ундина». Потому что музыкальный материал пропадать не должен.

Точно так же Чайковский использовал в дальнейшем и фрагменты оперы «Воевода», о которой впоследствии честно писал: «„Воевода“, без всякого сомнения, очень плохая опера».

Кстати, в этом смысле Чайковский уникален — у него есть и абсолютно гениальные произведения, и совершенно чудовищные.

Что поделаешь, композиторство — это ремесло, а музы имеют привычку то прилетать, то улетать по своим делам.

Героические последователи Людвига фон Кёхеля

(Эта маленькая глава носит обзорно-справочный характер, и ее можно не читать вовсе. Но, с другой стороны, это один из немногих фрагментов книги, имеющий сугубо практический смысл.)

Точно так же, благодаря датскому музыковеду Питеру Риому и его каталогу, впервые опубликованному в 1974 году, вы можете совершенно точно знать, что слушаете не какой попало Концерт для скрипки Вивальди соль минор из десятка ему подобных, а совершенно конкретный RV 319, потому что именно таким образом чаще всего обозначаются произведения Антонио Вивальди.

Благодаря вполне титаническому труду немецкого музыковеда Бернда Базельта, опубликовавшего между 1978 и 1986 годами трехтомный каталог произведений Георга Фридриха Генделя, мы можем без труда найти ноты или запись «Музыки на воде» под номером HWV 331 в Handel-Werke-Verzeichnis.

И теперь для вас будет совершенно естественным увидеть в нотах или программках обозначения BWV для произведений Баха, согласно каталогу, опубликованному в 1950 году немецким музыковедом и архивистом Вольфгангом Шмидером, WWV для Вагнера (каталог составлен группой музыковедов в 1986 году), HOB — произведения Й. Гайдна в каталоге голландского ученого Антони ван Хобокена, буквой D обозначают произведения Франца Шуберта в каталоге Отто Эриха Дейча, сумасшедший дом имени Антонина Дворжака кодифицируется буквой B в честь чешского композитора и музыковеда Ярмила Бургхаузера, совершившего этот нечеловеческий труд по восстановлению исторической правды. Для вас не будет теперь проблемой найти сочинение Перселла, ставшее основой для «Путеводителя по оркестру» Бенджамена Бриттена — это Рондо из оперы «Абделазар» Z 570 № 2 по каталогу американского музыковеда и дирижера Франклина Бершира Циммермана. И конечно же, я не мог пройти мимо каталога произведений выдающегося скрипача Джованни Баттиста Виотти, который обозначается буквой G в честь его составителя Ремо Джазотто (Giazotto), который был все же больше ученым, чем композитором, несмотря на то, что написал «Адажио» Альбинони.

Воспоминания о предисловии

«Музыка может быть доступной любому только тогда, когда девальвируется до примитива. Или если каждый изучит ее язык».

Н. Арнонкур. Музыка языком звуков

Если вы дочитали книгу до этого места, значит, все мои притчи и намеки, сделанные в предисловии, имели смысл. Ну хорошо, может, и не имели, но и втуне не пропали.

А уж удалось мне сделать то, что я наобещал в начале, или нет, судить вам. Просто теперь на некоторые вещи вы будете смотреть более проницательным взглядом, и совершенно не страшно, если в нем появится тонкий налет цинизма, я бы сказал, флер — в небольших дозах он лишь помогает увидеть суть явлений, а и более того, наблюдать не только следствия, но и их причины.

Музыка — штука довольно специфическая в том, что касается ее понимания. Вы можете любоваться и восхищаться храмом царицы Хатшепсут или Парфеноном, древнеримской мозаикой или фаюмским портретом, чудесами Ангкор-Вата или комплексом Запретного города в Пекине. С музыкой так не получится. Даже если ее воссоздать. Египетские или китайские тексты можно перевести на любой язык. А как перевести музыку?

Даже относительно недавнюю музыку Средневековья или Ренессанса понять непросто. Да и часто ли мы слушаем Хильдегарду Бингенскую, Гийома де Машо или Джезуальдо? Впрочем, такой же вопрос я могу задать и по поводу книг Чосера, Данте или Себастьяна Бранта.

Даже та музыка, которая написана на нашем «современном» языке, я имею в виду, на языке нашей культуры, скажем, на языке последних трех веков, бывает достаточно сложна. И это естественно — ведь и в литературе есть, скажем, «Колобок» и есть «Война и мир», есть Агата Кристи и есть Хорхе Луис Борхес, есть Ремарк и есть Джеймс Джойс…

Вы ведь меня поняли? Я не противопоставляю плохое и хорошее, я просто говорю, что есть хорошие тексты разной степени сложности.

У того же Баха, в конце концов, есть «Шутка» и есть «Искусство фуги», а у Шостаковича — «Фонарики» или «Песня о встречном», но есть и Пятнадцатая симфония.

В музыке, в сущности, все то же самое, что в литературе, просто немного сложнее. Язык у нее такой. Специфический. Надо иметь это в виду, вот и все.

Послесловие

Вообще, когда автор добирается до послесловия, это, как правило, означает, что книга закончилась. А ведь ничего подобного не наблюдается.

Нет, я не устал, и мне не надоело. Более того, я вам еще не рассказал всего, что хотел.

Просто я прекрасно понимаю две элементарные вещи — во-первых, многословие отпугивает читателей и привлекает внимание геронтологов. И уж тем более я не хотел бы уподобиться Шахразаде, которая успела родить троих детей прежде, чем Шахрияру удалось заткнуть фонтан ее ежевечернего красноречия.

Ну то есть я не готов повторить ее судьбу.

А во-вторых, для того, чтобы книга читателю понравилась во всех отношениях, она как минимум должна помещаться в сумку. А сумка современного делового человека, согласно формуле моей жены, это что?

Это папка формата А4, два килограмма мандаринов и бутылка.

Вот туда должна вписаться и книга об устройстве музыки, если она хочет быть прочитанной.

Поэтому вопросы географии, истории, политологии,