Независимость Грузии в международной политике 1918–1921 гг. Воспоминания главного советника по иностранным делам - Зураб Давидович Авалов

районах Закавказья; но даже для самых острых территориальных споров намечаются пути к разрешению! Что же касается Батума, то здесь признание суверенитета Грузии, при условии прочного обеспечения интересов соседей в Батумском порту, является формулой для всех приемлемой и могущей служить основанием для соглашения»[179].

Завязался обмен мнениями на эти темы, и с общего согласия решено было немедленно заняться выдвинутыми мною вопросами: 1) о Батуме и Батумской области, в связи с экономическими интересами республик Закавказья и 2) о способах разрешения территориальных споров между этими республиками. Дело происходило во вторник: условлено было собраться там же у господина Ванситтарта в четверг утром (то есть 15 апреля) с готовым уже результатом.

Прощаясь с Ванситтартом, я говорил ему об элементах согласия, готовых выкристаллизоваться на Кавказе – как он сам мог то видеть, – о необходимости помочь этому процессу, о том, как благодарна и как интересна его лично роль в этом деле.

Немедленно мы приступили к обсуждению обоих вышеизложенных вопросов в соединенных заседаниях трех делегаций (преимущественно у нас). С самого начала возникли затруднения при выяснении тех гарантий, которые должны быть предоставлены в Батуме соседям Грузии, особенно Армении. Ввиду этого мы перешли ко второму вопросу (об арбитраже), с той, однако, оговоркой, что ни порядок, ни тесная внутренняя связь вопросов этим не изменяются и не нарушаются.

Основою обсуждения служили как по первому, так и по второму предмету составленные мною проекты. Проект о порядке разрешения территориальных споров путем арбитража подвергся систематическому обсуждению; разногласия удалось здесь наконец преодолеть, и соглашение было достигнуто.

Что же касается вопроса о Батуме, то, несмотря на перенесение условленного свидания с великобританским делегатом с четверга на пятницу (16 апреля, день отъезда английской делегации в Сан-Ремо), делегации наши не успели ни обсудить полностью мой проект, ни сгладить возникшие противоречия.

Принято было вступление, параграф о признании суверенитета Грузии над Батумской областью, параграф о признании этого суверенитета над Батумом при условии обеспечения интересов Армении и Азербайджана. Формулировка же этих гарантий вызвала разногласия. Во-первых, мы по существу не могли согласиться с некоторыми из требований, изложенных по этому вопросу от имени армян Габриель-эфенди Народумгианом[180] в пяти пунктах (а именно с предоставлением Армении части Батумского порта и с признанием этой части, а также полосы отчуждения армянской железнодорожной ветви к Батуму экстерриториальными). Кроме того, мы с самого начала указывали на предпочтительность соглашения принципиального, декларативного, с тем чтобы технические подробности были обсуждены позже, при заключении, на основе принятых начал, специальных соглашений и конвенций. Я придавал этому особое значение, вследствие спешности и срочности наших переговоров, цель которых ведь заключалась в немедленной демонстрации перед Верховным советом нашего согласия. Вдобавок обсуждение сколько-нибудь специальных вопросов крайне затруднялось и тяжеловесностью нашей процедуры (в обсуждениях участвовали все члены трех делегаций, откуда многолюдность, разноязычность, сумбурность!), и недостатком времени, и неопытностью в делах большинства участников.

Так как указанное выше разногласие и к пятнице (16 апреля) оказалось неустраненным, то, при свидании нашем в этот день с господином Ванситтартом, мы поставили его в известность о достигнутом уже соглашении (относительно порядка разрешения территориальных споров) и о разногласии нашем – по вопросу о «гарантиях» в Батуме. Богос-Нубар первым изложил вопрос, как он рисовался с армянской точки зрения, затем мною подробно освещено было положение переговоров и указано на достигнутое уже принципиальное согласие трех делегаций и по вопросу об отнесении Батума с областью к Грузии, и по общему вопросу о гарантиях для соседей – а также выдвигалась необходимость дать всему нашему соглашению в настоящий момент именно общий, декларативный, не технический характер.

Представитель британского правительства выразил радость по поводу состоявшегося соглашения об обязательном арбитраже и еще раз напомнил нам, что всякое доказательство способности нашей к компромиссам и взаимным уступкам дает друзьям нашим в Верховном совете возможность отстаивать интересы нашей независимости. «Неужели вам не ясно, – говорил он, – что, например, доставка нам оружия и военных припасов[181] затормозилась именно из-за ваших несогласий; из-за опасения, что оружие это послужит вам в ваших взаимных распрях? Наоборот, соглашение между вами принесет вам много плодов.

Грузинам особенно надлежит показать пример уступчивости и либерализма при обеспечении насущных интересов соседей, так как без этого не может быть осуществлено стремление их к суверенитету над Батумом и его областью».

В ответ на это заявление я прочел составленную мною для грузинской делегации и ею одобренную схему соглашения по вопросу о Батуме, и господин Ванситтарт нашел ее именно тем, что требовалось; он настойчиво советовал нам прийти к соглашению именно на этой основе. По его мнению, нет действительно никакой надобности в более точном определении прав, которые должны быть предоставлены Армении в Батуме, ибо вопросы этого порядка будут разрешены к выгоде и удобству всех Закавказских республик тем режимом «свободного порта», который, во всяком случае, решено применить к Батуму. От себя лично уполномоченный лорда Керзона прибавил совет: возбудить перед Лигой Наций вопрос о создании в Батуме должности портового инспектора (назначаемого Лигой), наблюдающего за правильным применением международных порядков в порту, а также установить обязательный арбитраж для всех случаев разногласий при осуществлении нашего соглашения[182]. А главное, г. Ванситтарт предупредил нас о возможности обсуждения касающихся нас вопросов Верховным советом в первом же его заседании в Сан-Ремо и просил, чтобы соглашение наше, скрепленное надлежащими подписями, было получено великобританскою делегациею в Сан-Ремо не позже вторника, то есть 20 апреля. Следующая наша встреча должна была состояться уже в Сан-Ремо.

В тот же день (16 апреля) делегаты встретились снова, в этот раз у Богос-Нубар-паши, на авеню Дю Президент Вильсон[183]. Мы занялись сначала окончательным редактированием соглашения об арбитраже и закончили эту работу. Затем перешли к проекту соглашения о Батуме. Б. Нубарпаша записал его тут же под мою диктовку: ввиду крайней спешности работы у меня даже не имелось копии этого проекта, в который теперь вошли статьи о международном инспекторе, об арбитраже, а также о допущении в принципе особой железнодорожной связи Батума с армянской рельсовой системой. Последнее соответствовало не только требованиям армян, но и нашим собственным заявлениям в Лондоне.

Разногласие с армянами обнаружилось, однако, уже по поводу ст. 1, гласившей о поддержке армянами и азербайджанцами идеи суверенитета Грузии над «Батумской областью, в составе округов Батумского и Артвинского». Ссылаясь на то, что они всегда разумели под «Батумской областью», подлежащей передаче Грузии, территорию до реки Чорох (Нубар-паша действительно высказывался как-то в этом смысле), армяне заявили, что, признавая суверенитет Грузии в Батуме