Поль Верлен - Пьер Птифис

На деле Верлен был в Париже только проездом: перед отъездом в Англию, предположительно 18 марта, он был в Аррасе. Возможно, именно из Арраса он отправил Жермену Нуво рукопись «Озарений», выполняя данное Рембо обещание. Письмо к Делаэ от.1 мая 1875 года даже уточняет стоимость посылки во французских франках: «Вот почему я хочу узнать подробности насчет Нуво. Рембо попросил послать свои „Стихотворения в прозе“, которые находятся у меня, для издания этому Нуво, который тогда (я говорю о событиях двухмесячной давности) был в Брюсселе. Я тотчас же послал, заплатив 2 франка 75 су за пересылку, и, естественно, сопроводил посылку вежливым письмом, на которое пришел не менее вежливый ответ».

«Стихотворения, которые находятся у меня» означает «которые были мне переданы». К прозе «Озарений» Верлен, не придавая этому большого значения, присоединяет стихи 1872 года, которые сохранила его мать. Именно поэтому две столь непохожие серии стихотворений оказались связаны одной судьбой.

Глава XIII

АНГЛИЯ

(конец марта 1875 — начало апреля 1877)

Эта старая добрая Англия…

Поль Верлен «Детки в моноклях», сб. «Воспоминания и фантазии»

В Лондон Поль приехал в двадцатых числах марта 1875 года, остановился в отеле на Фитцрой-сквер, близ Хоуленд-стрит, и сразу же подал ходатайство в университетское агентство о выделении ему места учителя в одном из частных пансионов с бесплатным питанием и проживанием. В ожидании ответа он слонялся по улицам и, чтобы чем-то себя занять, снова записался в библиотеку Британского музея. Из французов в городе он сталкивался с некоторыми беглыми коммунарами (многие из них уже покинули Лондон), да и то изредка, торопливо здоровался и старался побыстрее уйти, не имея ни малейшего желания возобновлять отношения.

Через неделю пришло предложение из Линкольншира, из «Гремма скул» в Стикни, поселка, население которого составляло около 800 человек; расположен он был рядом с Бостоном[341], то есть в двухстах километрах от Лондона. Требовался учитель французского языка и рисования. Это было как раз то, что он искал. О своем прибытии Поль сообщил телеграммой.

На следующий день, 31 марта, на вокзале Сибси, откуда и попадали в Стикни, толстощекий молодой человек по имени Том Вест, рассыльный в «Гремма скул», пристально вглядывался в лица приехавших из Лондона. Нового учителя он узнал быстро. Погрузив его тяжелый чемодан и черный сундучок в повозку, Том пригласил учителя сесть рядом и, взмахнув кнутом с криком «нно пошел, Таффи[342]!», повез Поля навстречу его новой судьбе. В мягких весенних сумерках экипаж преодолевал положенные десять километров пути, а Поль тем временем любовался полями с квадратами изгородей, на которых паслись стада овец и бегали проворные жеребята. Крученые ветви великолепных деревьев, на которых уже наметились почки, добавляли безмятежной красоте природы какую-то сдержанную радость, готовую вот-вот вырваться наружу и заискриться в лучах весеннего солнца.

Наконец показались корпуса «Гремма скул», несколько зданий неоготического стиля, и соломенная крыша директорского домика, расположенного по соседству.

Верлен рассчитывал на теплый прием — а обнаружил двух склонившихся над колыбелью женщин, миссис Эндрю, молодую жену директора школы, и одну из учительниц, мисс Хемпсток: обе были ужасно обеспокоены состоянием малышки Лиззи, самой младшей в семье, она казалась совсем больной[343]. В общем, Верлен уже довольно легко мог бы сказать по-английски, что путешествие его было приятным, что он питает надежду на то, что и т. д., но тут ему пришлось выражать сочувствие и пожелания скорейшего выздоровления, не зная толком, какие слова англичане говорят в таких случаях, и пользуясь в основном мимикой.

Вскоре появился мистер Уильям Эндрю, мужчина лет тридцати, крепкого телосложения, светлоглазый; лицо его обрамляли пышные усы и густые бакенбарды. Взгляд, полный искренней симпатии, и энергичное рукопожатие заменили церемонию знакомства. Поль запомнил первый заданный ему вопрос:

— Помыться хочешь?

А на следующий день, встав пораньше, он познакомился в саду с преподобным отцом Джорджем Колтманом, каноником, «ректором» прихода и духовным наставником школы. К счастью, этот седобородый старик оказался не только добрым и приветливым — он еще и знал французский. Они говорили минут двадцать, перескакивая с пятого на десятое, с особенностей культуры разных стран (его преподобие в прошлом много путешествовал) на литературу, с искусства на теологию, — но и этого было достаточно, чтобы священник окончательно уверился в том, что француз — человек образованный и глубоко религиозный.

Во время завтрака миссис Эндрю сообщила, что малышка чувствует себя намного лучше. Ее муж, успокоившись, повел нового учителя осматривать школу и после утренней молитвы представил его ученикам, стоявшим по стойке смирно. Он особенно настаивал на необходимости оказывать учителю Верлену должное уважение, что, как отмечает г-н Ундервуд, было связано с тем, что в этот день было первое апреля, день дураков, когда, как и у нас, традиционно полагалось шутить, зубоскалить и устраивать всевозможные розыгрыши.

Не имея ровно никакого понятия о педагогике, Поль тем не менее принялся за дело и добился от своих учеников значительных успехов как во французском, так и в живописи, которой сам никогда не учился. Он преподавал по наитию, как сердце подскажет. Его принимали всерьез, его уважали, он пришелся очень кстати. Никогда еще он не чувствовал себя так хорошо.

«Живу в семье, — пишет он 10 апреля 1875 года Лепеллетье, — мистер Эндрю молод, читает по-французски, как я по-английски, но не говорит. Чьорт пабьери! (sic). В остальном — милый, сердечный, очень образованный».

Мистер Эндрю готовился к экзаменам в университете и поэтому обратился к Верлену за помощью в греческом и в латыни. По окончании занятий Поль беседовал с отцом Колтманом, бродил по саду, временами останавливаясь, чтобы сделать пометку в загадочном блокноте, или уходил гулять в поля. Какое благотворное влияние оказывала на него эта «безумно спокойная» жизнь! После бурь он наконец достиг тихой гавани.

Благодаря своей репутации вскоре Поль стал известен за пределами «Гремма скул». Доктор Смит из Сибси пригласил его в качестве учителя для своих четырех дочерей, почтенный полковник Грентам из Кил-Холла — для своих трех. Мистер Эндрю предоставлял в его распоряжение повозку, которой управляли Том Вест или пятнадцатилетний Джон Суден, ученик «Гремма скул», который вскоре стал хорошим приятелем Поля[344]. Верлена принимали с удовольствием, поскольку он был прост в общении, умел слушать других, а при случае мог рассказать какую-нибудь забавную историю. Преподобный отец Фрэнк Безант, который служил в храме в Сибси и занимался с несколькими учениками, стал его учеником и другом. По субботам Поль ездил на исповедь в Бостон, а по воскресеньям ходил к причастию в церковь Св. Марии, где проповедовал отец Герман Сабела, который, несмотря на немецкие корни, был Полю симпатичен. Да и в самом городе у Верлена было много друзей: синьор Селла, итальянский фотограф, знавший французский, ирландец-таможенник и многие другие.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});