Поль Верлен - Пьер Птифис

Но при всем желании Верлен не мог ходатайствовать о принятии его в картузианский орден — он был женат. Поэтому в Нотр-Дам-де-Пре он должен был пробыть не более недели.

По возвращении в Аррас он находит письмо Делаэ, в котором тот сообщает, что Рембо недавно вернулся в Шарлевиль. Молодой арденнец приехал из Англии, опасаясь, что его призовут в армию. Как только он успокоился на этот счет — добровольное поступление на службу его брата Фредерика освобождало Рембо от воинской повинности, — он уехал в Штутгарт учить немецкий.

Верлену было прекрасно известно, что первые несколько месяцев 1874 года Рембо провел в Лондоне в обществе Жермена Нуво и что после отъезда последнего в июне того же года Рембо оставался там один, пытаясь завоевать себе положение в образовательной сфере.

Рембо… Воспоминания о нем как об «Ангеле тьмы» долго преследовали Поля в тюрьме — в этой роли Рембо блестяще выступил в «Crimen amoris». Ах! Если бы этот безумец мог умерить свое тщеславие и спесь, понять глупость своего упрямства, если бы он мог открыть для себя Свет Истины… Хотя, может быть, он не так уж и далек от него: мысль об абсолюте неотступно преследовала его, но по неведению за лик Абсолюта он принял образы Поэзии и Революции. Глупец! Как будто Поэзия и Революция могут спасти душу от Божьего гнева! Несчастному нужно показать, где правда. Он тоже призван переродиться из старого Адама в нового — Иисус принял смертную муку на кресте и ради него тоже.

Размышляя таким образом, Верлен, только что перечитавший стихи Рембо 1872 года, спасенные от гибели матерью, осознает миссию, возложенную на него свыше: восстановить дружбу и спасти из адского пламени душу, низвергающуюся в пропасть.

Можно быть совершенно уверенным, что у Поля не было при этом никакой задней мысли: мы уйдем далеко в сторону от его истинных намерений, если будем, как некоторые, считать, что его планы были лицемерным расчетом.

Рембо — христианин! Да это настоящее завоевание для Бога и для него самого!

Письмо, которое Поль написал Рембо, патетическое и молящее, до нас не дошло, но его содержание вполне можно себе представить: чудо милости Божьей, Воскресение после греха, обретенная невинность — все это темы, которые он не раз развивал в своих письмах к Лепеллетье, не поколебав тем не менее ни на йоту твердый атеизм последнего. Делаэ, который должен был передать это послание, кратко сформулировал его следующим образом: «Возлюбим друг друга во Христе».

Несколько дней спустя, опять-таки через Делаэ, пришел ответ Рембо — настоящая буффонада. На фразу Верлена о том, что над этим письмом он размышлял шесть месяцев, Рембо только ухмыльнулся: «Жалкие мыслишки!»

Однако неудача только подхлестнула Поля: он настаивает, чтобы Делаэ дал ему адрес Рембо. Тот с пренебрежением ответил: «Ну ладно, если хочешь, дай мой адрес этому Лойоле».

Два дня спустя Верлен был в Штутгарте.

Одет он был для такого случая довольно странно, романтически нелепо: в крылатку и широкополую шляпу.

Рембо жил на Вагнерштрассе, в семье доктора Любнера (или Любке[337]) в качестве домашнего учителя за стол и кров. Все свое время он тратил на изучение языка — учился яростно, буквально глотая журналы, книги, газеты, словари, которые попадались ему под руку в доме его хозяина или в библиотеках города. Настоящая горячка «любознательности», скажет потом Верлен в «Современных людях».

Неизвестно, предупредил ли наш путешественник о своем приезде, — так или иначе, но при встрече Рембо не мог скрыть своего удивления. Какая поразительная перемена произошла в человеке, которого он по независящим от себя обстоятельствам оставил в брюссельском комиссариате! Важный, рассудительный, серьезный, благочестивый, как монах — Верлена было просто не узнать.

Вначале разговор пошел о литературе. Верлен привез своему другу несколько образчиков своего нового стиля (эти мистические сонеты Изабель Рембо позже найдет в Роше в уборной[338]). Что до него, Артюра, — литература его больше не интересует. Хотя на дне чемодана до сих пор лежат стихотворения в прозе, которые они с Нуво переписали на чистовик в Лондоне еще год назад, рассчитывая на возможную публикацию.

— Возьми их, если хочешь, — сказал он Верлену, — и пошли Нуво. Он в Брюсселе, может быть, найдет там издателя.

Потом начался более серьезный разговор — о смысле жизни, о Боге. Дальше Полю продолжить не удалось, поскольку Рембо, которого все это сильно раздражало, предложил:

— Пошли погуляем по городу!

Пивные были повсюду в изобилии, и Верлен, быстро хмелевший от пива, будто вернулся в прошлое: под лукавым и торжествующим взглядом своего приятеля он опять ругался и богохульствовал на чем свет стоит. Чтобы избежать скандала, Рембо повел Верлена за город, в еловый лес, где дискуссия разгорелась еще сильнее. Верлен, с трудом держась на ногах, буквально вцепился в Рембо, умоляя выслушать его. А тот, измученный всем этим, легонько толкнул его, и Поль кубарем полетел в канаву.

Поговаривали, что была и драка. Делаэ, явно приукрашивая историю, рассказывает, что на следующий день, поутру, Верлена, лежавшего без движения, подобрали и выходили какие-то крестьяне[339]. Все это представляется большим преувеличением. Верлен, детально изложивший все эпизоды своей жизни, этому не посвятил ни строчки, так что известен он лишь из его позднейших устных рассказов, в которых он сам порой кое-что менял, да и слушатели потом частенько добавляли от себя. Лиры эпических поэтов немедленно воспели победу Сатаны над Архангелом Михаилом. Одна из первых аллюзий на инцидент — статья от 22 января 1893 года в «Журнале» Жюля Ренара: «Верлен атакован зверем в Черном лесу: он встретился с Рембо. И даже если лес этот был не Черным, чернее Черного леса был сам зверь».

Единственный подлинный документ, современный этим событиям, наглядно демонстрирует, что Верлен и Рембо расстались друзьями. Это письмо Рембо к Делаэ от 5 марта 1875 года: «Верлен прибыл сюда на другой день с четками из клешней рака… Три часа спустя мы отвергли его Бога и заново распяли Спасителя. Пробыл здесь два с половиной дня, весь из себя рассудительный и, как мне думается, возвратился в Париж, чтобы там, на острове[340], закончить свое обучение».

На деле Верлен был в Париже только проездом: перед отъездом в Англию, предположительно 18 марта, он был в Аррасе. Возможно, именно из Арраса он отправил Жермену Нуво рукопись «Озарений», выполняя данное Рембо обещание. Письмо к Делаэ от.1 мая 1875 года даже уточняет стоимость посылки во французских франках: «Вот почему я хочу узнать подробности насчет Нуво. Рембо попросил послать свои „Стихотворения в прозе“, которые находятся у меня, для издания этому Нуво, который тогда (я говорю о событиях двухмесячной давности) был в Брюсселе. Я тотчас же послал, заплатив 2 франка 75 су за пересылку, и, естественно, сопроводил посылку вежливым письмом, на которое пришел не менее вежливый ответ».