Дивергент - Вероника Рот

Я не смогу победить Тобиаса. Я уже знаю об этом. Но я могу вывести из строя компьютер. Я ныряю за пистолетом, но прежде чем успеваю дотянуться до него, Тобиас хватает меня и оттаскивает в сторону.

Я смотрю в его темные глаза и на секунду вижу в них сомнение, прежде чем он ударяет меня в челюсть. Моя голова дергается в сторону, и я отталкиваю его, выбрасывая вперед руки, чтобы защитить лицо.

Я не могу упасть, не могу, или он ударит меня, и это будет хуже, гораздо хуже. Я отшвыриваю пистолет пяткой, так, чтобы он не смог до него дотянуться, и, не обращая внимания на пульсирующую боль в челюсти, ударяю его в живот.

Тобиас хватает меня за ногу и тянет вниз, так что я падаю на плечо. От боли перед глазами все темнеет. Я смотрю на него. Он поднимает ногу, собираясь ударить меня, а я, опираясь на колени, тянусь за пистолетом. Понятия не имею, что буду с ним делать. Я не могу застрелить его, не могу застрелить его, не могу. Он все еще где-то здесь.

Тобиас хватает меня за волосы и дергает в сторону. Я послушно двигаюсь в заданном направлении и беру его за запястье, но он слишком силен, поэтому я впечатываюсь лбом в стену. Он все еще где-то здесь.

— Тобиас, — произношу я.

Его хватка слабее? Я переворачиваюсь и отползаю, ударяя пяткой его по ноге. Когда мои волосы выскальзывают из его рук, я кидаюсь к пистолету и мои пальцы нащупывают прохладный металл. Я переворачиваюсь на спину и наставляю на него оружие.

— Тобиас, — говорю я. — Я знаю, ты все еще где-то здесь.

Хотя, наверное, если бы было так, он не стал бы пытаться меня убить. Моя голова пульсирует. Я поднимаюсь.

— Тобиас, пожалуйста, — начинаю я. Я выгляжу жалкой. Мое лицо горит от слез. — Пожалуйста. Посмотри на меня. — Он идет ко мне. Его движения опасны, быстры, сильны. Пистолет трясется в моих руках. — Пожалуйста, посмотри на меня, Тобиас, пожалуйста!

Даже когда он хмурится, его глаза остаются вдумчивыми, и я вспоминаю, как его рот расплывался в улыбке. Я не могу убить его. Я не знаю точно, люблю ли я его, и не знаю точно, в этом ли причина. Но я точно знаю, что сделал бы он, если бы мы с ним поменялись местами. И я точно знаю, что ни за что не смогу убить его.

Такое уже было… В моем пейзаже страха, я стояла с пистолетом в руках, и чей-то голос кричал мне, чтобы я стреляла в людей, которых люблю. В тот раз я выбрала свою смерть, но сейчас я представить не могу, как это может мне помочь.

Тем не менее, я знаю, как правильно поступить. Мой отец говорит… говорил… что есть сила в самоотверженности. Я разворачиваю пистолет в своих руках и вкладываю его в ладони Тобиаса. Он приставляет дуло к моему лбу.

Мои слезы прекращаются, и воздух, касающийся щек, кажется холодным. Я протягиваю руку и кладу ее на грудь Тобиаса, чтобы почувствовать сердцебиение. Хотя бы оно все еще принадлежит только ему.

Пуля щелкает в магазине. Может быть, будет легко позволить ему выстрелить в меня, как было в пейзаже страха, словно во сне. Может быть, будет просто взрыв, свет, и вот я уже в другом мире.

Я по-прежнему стою и жду. Буду ли я прощена за все, что сделала, чтобы добраться сюда? Не знаю. Не знаю. Пожалуйста.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Выстрела нет. Тобиас пристально смотрит на меня с прежней свирепостью, но не двигается. Почему он не стреляет? Его сердце гулко бьется под моей ладонью, так что и мое ускоряет темп. Он Дивергент. Он может перебороть это моделирование. Любое моделирование.

— Тобиас, — говорю я. — Это я.

Я шагаю вперед и обнимаю его. Его тело неподвижно. Его сердце бьется быстрее. Я могу почувствовать его стук рядом со своей щекой. Пистолет с глухим звуком падает на пол. Он хватает мое плечо… чересчур сильно, его пальцы впиваются мне в кожу, как раз туда, куда попала пуля. Я вскрикиваю, и он отталкивает меня. Может, ему хочется убить меня более жестоким и изощренным способом?

— Трис, — говорит Тобиас, это снова он.

Его губы находят мои. Он обнимет меня руками, приподнимая, и прижимает к себе. Его лицо и шея мокрые от пота, его тело дрожит, а мое плечо горит от боли, но это неважно, мне все равно.

Он ставит меня на ноги и внимательно смотрит на меня, пальцами скользя по лбу, бровям, щекам, губам. Что-то похожее на всхлип, вздох и стон вырывается у него изо рта, и он снова меня целует.

Его глаза блестят от слез. Никогда не думала, что увижу, как Тобиас плачет. Это причиняет мне боль. Я прижимаюсь к его груди и плачу в футболку. Голова опять начинает пульсировать, боль в плече возвращается, и мне кажется, что мой вес увеличился вдвое. Я наклоняюсь к нему в поисках поддержки, и Тобиас подхватывает меня.

— Как ты сделал это? — спрашиваю я.

— Не знаю, — говорит он. — Я просто услышал твой голос.

Через несколько секунд я вспоминаю, зачем я здесь. Я отступаю, вытираю щеки кончиками пальцев и снова оборачиваюсь к экранам позади себя. Я вижу на одном из них питьевой фонтанчик. Тобиас так нервничал, когда я осуждала там Бесстрашных. И постоянно смотрел на стену над фонтанчиком. Теперь я знаю почему.

Мы с Тобиасом стоим там некоторое время, и мне кажется, я знаю, о чем он думает, потому что в моей голове крутится тот же вопрос. Как что-то настолько маленькое может контролировать так много людей?

— Я управлял моделированием?

— Я не уверена, управлял ли ты процессом, скорее следил за ним. Моделирование уже запущено. Я не представляю как, но Джанин смогла сделать так, чтобы оно работало само по себе.

Он трясет головой.

— Это… потрясающе. Ужасно, жестоко, но потрясающе.

Я замечаю движение на одном из экранов и вижу своего брата, Маркуса и Питера, стоящих на первом этаже здания. Их окружают солдаты из Бесстрашия, одетые в черное, все вооружены.

— Тобиас, — зову я. — Давай!

Он подбегает к монитору компьютера, пару раз надавливая на него пальцем. Я не могу заставить себя следить за тем, что он делает. Все, что я вижу сейчас, — мой брат. Он держит пистолет, который я ему дала, наготове, как будто и правда собирается стрелять.

Я прикусываю губу. Не стреляй. Тобиас нажимает на экран еще несколько раз, набирая буквы, которые бессмысленны для меня. Не стреляй. Я вижу вспышку света… искру от одного из пистолетов… и ахаю.

Мой брат, Маркус и Питер бросаются на землю, прикрывая руками головы. Спустя мгновение они шевелятся, поэтому я знаю, что они еще живы, но солдаты Бесстрашных наступают. Черные пистолеты направлены на моего брата.

— Тобиас, — говорю я.

Он опять нажимает на экран, и все, кто находятся на первом этаже, встают смирно. Их руки опускаются по бокам. А потом Бесстрашные начинают двигаться. Их головы поворачиваются из стороны в сторону, они бросают оружие, их рты раскрываются, они кричат, толкают друг друга, а некоторые падают на колени, обхватывая голову руками, и раскачиваются: вперед-назад, вперед-назад.

Все напряжение тает у меня в груди, и я сажусь, тяжело вздыхая. Тобиас приседает рядом с компьютером и вытаскивает корпус.

— Мне нужны данные, иначе они просто запустят моделирование снова.

Я наблюдаю за безумием на экране. Должно быть, на улицах творится то же самое. Я просматриваю экраны, один за другим, ища тот, на котором видна территория Отречения. Такой экран только один — в дальнем углу комнаты, в самом низу. Бесстрашные на нем стреляют друг в друга, толкаются, кричат… хаос. Мужчины и женщины в черных одеждах падают на землю. Люди убегают в разных направлениях.

— Получилось, — говорит Тобиас, вынимая жесткий диск.

Это кусочек металла размером с его ладонь. Он отдает его мне, и я кладу его в задний карман.

— Нам нужно уходить, — говорю я, поднимаясь на ноги. Я указываю на экран справа. — Да, мы должны идти.

Он обхватывает меня за плечи.

— Пойдем.

Вместе мы идем в коридор и заворачиваем за угол. Лифт напоминает мне об отце. Я не могу не искать его тело. Оно лежит на полу возле лифта, окруженное телами нескольких охранников. Приглушенный крик вырывается из меня. Я отворачиваюсь. Желчь подступает к горлу, и я опираюсь на стену.

На мгновение я чувствую, словно все внутри меня разрывается, и я приседаю около тела, дыша через рот, чтобы не чувствовать запах крови. Я прижимаю руку к губам, чтобы сдержать всхлип. Еще пять секунд. Всего пять секунд слабости, а затем я встану.

Один, два. Три, четыре. Пять.

Я уже не соображаю, где нахожусь. Вот лифт, стеклянная комната и порыв холодного воздуха. Вот кричащая толпа солдат Бесстрашия, одетых в черное. Я ищу лицо Калеба, но его нигде нет, до тех пор, пока мы не покидаем стеклянное здание и не выходим на солнечный свет. Калеб подбегает ко мне, когда я выхожу из дверей, и я падаю в его объятия. Он крепко сжимает меня.

— Отец? — спрашивает он. Я просто качаю головой. — Ну, — говорит он, почти срываясь на этом слове, — он хотел бы умереть именно так.