Александра - Олег Ростов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— То есть, у Папы в Риме фальшивое?
— Именно. Настоящее это. Копьё тоже относится к святыням христианства, одно из орудий Страстей господних, как и плащаница. Все эти вещи имеют непосредственное отношение к сыну божьему, как при его жизни, так и после его смерти, до его воскрешения и вознесения на небеса. Они несут в себе частицу его. Копьё нужно преподнести Великому Князю. Только правитель имеет право владеть им.
— Ты права, дочка. От греха подальше. А что в том ларце?
— Не знаю, батюшка. Но предполагаю. Даже открывать его боюсь.
— Почему?
— Как я слышала, ещё от моего родителя, одна из причин, почему Папа отрёкся от тамплиеров и дал разрешение на их уничтожение это то, что тамплиеры отказались передать Папе ещё одну святыню, самую, пожалуй, значимую. Они были хранителями Святого Грааля. Чаши, из которой Христос вкушал на Тайной вечерне, а потом, когда его распяли в неё преданию один из апостолов или последователей Христа, собрал кровь Иисуса. Звали его, если я не ошибаюсь Иосиф. Во времена крестовых походов и завоевание Святой Земли, многие рыцари шли туда именно на поиск Святого Грааля. Ради него было уничтожено много людей, разрушено много городов. Теперь Вы, батюшка, представляете, что это такое?
— Господи Иисуси, спаси и сохрани нас. Дай сил с честью пройти эти испытания и искушения. Сохрани семью мою, род мой, детей моих.
Все, кто находился в комнате истово крестились. Нам с Еленой тоже пришлось. При этом, Ленка таращилась на меня очень недовольными глазами. Типа, ничего ты подруга наворочала, а я и не в курсе за дела эти! Я всё же открыла второй ларец. Ожидаемо, там был Святой Грааль. Глиняная чаша, простая. Всё верно, апостолы были бедны. Поэтому и пользовались всего лишь глиняной посудой, для простолюдинов. Единственное, так сама чаша была отделана потемневшим серебром.
— Это Иосиф Аримафейский. — Проговорила тихо боярыня.
— Что? — Переспросил её Фёдор Мстиславович.
— Преподобный Иосиф Аримафейский. Это он собрал кровь Иисуса. И именно в его гробнице апостолы похоронили Христа. Он не апостол. Но его чтит церковь. Православная церковь совершает его память летом в неделю жён-мироносиц. Третью по Пасхе.
Никто не посмел прикоснуться к чаше. Мне же было всё равно, я не испытывала какого-то благоговения. Осторожно взяла её в руки. Посмотрела на свою свекровь. Все молчали.
— Матушка, налейте в неё воды.
— Что ты хочешь делать, Александра? — С тревогой в голосе спросил меня боярин.
— Я просто хочу, чтобы в чашу налили чистой питьевой воды.
Евпраксия отрицательно качала головой. Я посмотрела на мужа.
— Ваня?
— Саш, может не надо? — Мой храбрый муж был бледный, как снег.
Я сокрушённо покачала головой и направилась к выходу.
— Александра, вернись. — Потребовал боярин.
— Я сейчас, батюшка. — Меня не успели тормознуть. Я открыла засов и выскочила из комнаты. Прошла на кухню. Окликнула одну из стряпух.
— Воды чистой принеси. — Та метнулась и притащила кувшин с водой. — Плесни. — Налила. Я сполоснула чашу. Потом она ещё налила, уже для питья. Держа Грааль обеими руками, вернулась назад. Ваня закрыл за мной дверь. Я протянула её Вяземскому-старшему.
— Испейте, Фёдор Мстиславович.
— Как можно, Александра?
— Испейте. Прошу Вас. — Он опасался брать её в руки. Я всё также держала её. Нет, вода в ней не превратилась в вино. Всё та же вода. Боярин прикоснулся губами к чаше. Я чуть наклонила её в его сторону. Он сделал несколько маленьких глотков. Потом протянула чашу дядьке. Он отпил, тоже не касаясь её руками. Потом Евпраксия Гордеевна, Иван, Василий. Посмотрела на Елену. У той был вид, что никогда, да ни в жизЬ. Смотрела на неё требовательно. Она отпила. Я кивнула. Отпила сама. Там оставалось ещё немного. Подошла к Афанасию. Он дрожал. Встал на колени. Я продолжала держать чашу и дала выпить остатки ключнику. Потом посмотрела на него,
— Предашь Вяземских, будешь гореть в гиене огненной и замерзать в куске льда. И весь род твой сгинет. Понял?
— Понял, госпожа. Я всегда верен боярину.
Положила чашу назад в ларец, закрыла его. Оглядела всех присутствующих. Улыбнулась.
— Теперь на нас благословение господне. Всегда будет. Мы вкушали из чаши, из которой вкушал сам Спаситель. Да святиться имя его, да прибудет царствие его.
Все подхватили молитву. Прочитали её до конца. Крестились. Смотрела на них и видела, как у всех стали светлеть лица. Они улыбались. Не улыбалась одна Ленка. Смотрела на меня возмущённо. Ладно, с ней потом поговорим. Раку с мощами тоже закрыли, как и ларец с копьём. Все святыни аккуратно убрали со стола. Потом вытаскивали кожаные мешочки с византийскими золотыми солидами. С арабскими динарами. Тут же были и золотые имперские гульдены Сигизмунда Первого. И золотые дукаты Венецианской республики, похожие на флорины. И серебряные сицилийские дукаты короля Роджера Второго. Все монеты были разложены по номиналам, в кожаные мешочки по пятьдесят штук в каждом. Наверное, это у рыцарей был такой стандарт. И, это было очень удобно. Кроме арабских динаров были и османские султани, тоже золотые монеты, аналог Венецианского дуката и Флорентийского флорина. Да, не слабо я рыцарей грабанула. Можно сказать, по меркам 21 века, Вяземские сразу прыгнули в олигархи! Ключник шустро считал и записывать в амбарную книгу. Наконец я открыла третий сундук. Там были золотые и серебряные чаши, кубки, инкрустированные драгоценными камнями. Золотые цепи, которые знатные дворяне и богатеи, как на Руси, так и в Европе вешали себе на шеи. Ну прям наши 90-е, как рассказывал мне папа. У кого круче и толще золотая цепь, тот выше звёзд. Золотые и серебряные браслеты, перстни и печатки, то есть печати, которые оформляли в виде перстней. Целые скрученные в связки жемчужные бусы. И наконец я вытащила завернутые в белый шёлк две диадемы. Они были потрясающими. Из золота, отделанные жемчугом и огранёнными алмазами. Свет свечей сразу заиграл на них радугой. Диадемы словно засветились каким-то внутреннем светом. И это была восточная работа. В Европе так ещё делать не умели. Я среагировала на автомате. Держа в руках, счастливо улыбалась.
— Вот они, я думала никогда их не увижу. Они нашлись. Слава тебе господи.
— Что это, Саша? — Глядя заворожённо на диадемы, спросил Иван. Все остальные, включая и Елену тоже смотрели потрясённо на эти настоящие произведения искусства. Не. Их я никому не отдам. Посмотрела на Елену.
— Сестра, помнишь родители нам показывали портреты византийских принцесс из рода Комниных? На них были эти самые диадемы!
Ленка посмотрела на меня ошалело. Я сузила глаза. Глядя мне в глаза, она кивнула.
— Да, помню.
— Вот они. Их носили наши прапрабабушки.
Я подошла к Елене. На её голове был платок, скрывавший её волосы. Так было положено. Замужней невместно ходить простоволосой, чай не девушка. Поверх платка, была надета кубанка. Я сняла с неё кубанку и надела диадему ей на голову, поверх платка. Отошла. Потрясающе. Елена продолжала смотреть на меня испуганно, но потом приободрилась. Вытащила из кармана своё зеркальце, которое постоянно таскала с собой. Ещё оттуда из нашего времени. Взглянула в него. Улыбка расплылась до ушей.
— Саш, так это что получается? Венец у Елены и у тебя, это Ваши? — Спросил Иван.
— Наши. Они делались для византийских царевен из рода Комниных. Специально. Царевны других династий носили другие диадемы. А вот эти именно наши. Были украдены ещё тогда, при грабеже латинянами Константинополя. Они наши с Еленой. И никому больше принадлежать не могут.
— Правильно, Сашенька. Кому же такое богатство и красоту отдавать? — Тут же подсуетилась Евпраксия Гордеевна. Всё верно, на фиг пошли все остальные. А такое сокровище в семье должно остаться.
— Согласна с Вами, матушка. Они потом по наследству перейдут к нашим детям. Так же Ванечка?
— Истинно так, Сашенька. Пусть потом дочки наши её носят. А у Елены её дочки.
Заметила, как Евсей усмехнулся и кивнул соглашаясь. Вот старый лис. Неужели догадался? Ну и наплевать.
— Батюшка. — Обратилась я к боярину. — Нужно определить, что из этого преподнесём Великому князю,
