Танец Огня - Sleepy Xoma

не применяя магию, не высылая дозор и почти не разговаривая. Люди, подавленные мощью этой чащобы, злой силой, копившейся внутри неё, точно потухли, растеряли запал и кураж. Да, не все, но многие, слишком многие!

Мне это не нравилось, и, как ни странно, Чуче тоже. Ллинг с самого захода в сосновую рощу не находил себе места, перемещался с одного моего плеча на другое, перебирался к Морвин и Радхе, позволял себе даже время от времени забираться на Сюин.

И выглядел ллинг невероятно раздражённым и напуганным. Что-то давило на него, смущало разумного магического зверя, выводило из себя, и он, не способный сделать ровным счётом ничего, бесился, не находя себе места. А ещё – и я это чувствовал – он пытался защищать нас всех!

Такой маленький, такой слабый, но старался вносить свою лепту.

Во что?

Очевидно, в борьбу с той силой, что пыталась продавить нас, сломать, скрутить в бараний рог, той силе, что отступала каждый раз, когда я использовал Щит Разума, и возвращалась, стоило только заклинанию пасть.

Больше нас ничего не беспокоило и не преграждало путь, но отчего-то никто не торопился открывать гостеприимные двери Царства Вечного Лета.

И это напрягало.

Впрочем, ещё сильнее меня волновало то, что на всём протяжении пути Иоганн сыпал в снег какие-то маленькие металлические бусины, которых у него набилось несколько коробок.

Конечно же, ни слова о том, для чего они нужны, от артефактора мы не дождались, но тот относился к этим странным штуковинам очень серьёзно: не давал никому брать их в руки, следил, чтобы бойцы не поднимали их, и вообще как-то подозрительно много внимания уделял странным вещицам.

Впрочем, мне показалось, что попав на землю, эти бусины начали зарываться внутрь этакими стальными гороховыми зёрнами, сотворёнными безумным кузнецом.

На этом странности не заканчивались: время от времени Иоганн прикреплял к соснам паучков, вырезанных целиком из драгоценных камней, и они – это я видел лично – быстро перебирали кристаллическими лапками, торопились в сторону ближайшего пульсирующего нароста, прогрызали в нём дыру и исчезали в потоках омерзительно воняющей жижи, застывающей на морозе.

Ближе к вечеру Иоганну и этого показалось мало, потому что по его распоряжению Ананда опустошила ещё одни сани, выгрузив на снег странную коробку с устройством, буквально состоящим из переплетения трубок, колб, реторт и ёмкостей самых разных форм и размеров, внутри которых весело плескалось жидкое живое пламя, лижущее стекло и пытающееся выбраться на свободу.

Когда же стемнело, мы расположились меж сосен, потому как подходящей поляны не нашлось, и были вынуждены как-то выстраивать оборону.

Люди спали плохо, беспокойно, им то и дело снились кошмары. Даже двужильные метсаны - и те как-то поубавили гонору и уже не пытались при каждом удобном случае подшучивать над слабосильными южанами, которых к серьёзному делу нельзя подпускать и на пушечный выстрел. Напротив, дети севера сдали, кажется, сильнее других, жались в кучу и выглядели такими несчастными, что хотелось пожалеть их и утешить.

А ещё не пойми откуда посреди зимы начал подниматься туман. Сперва медленно, после – всё быстрее и быстрее, он наползал на нас, грозя поглотить полностью, затащить в непроглядное нутро, лишить обзора. И туман этот был магическим, причём отнюдь не потому, что появился посреди зимы.

Люди повскакивали с мест, всюду звучали команды, кто-то даже истерил, лишь Иоганн стоял посреди этого и широко, безумно ухмылялся, держа в одной руке меч, а в другой – арбалет.

- Всем приготовиться! – возвестил он и расхохотался. – Лесной Царь, я иду к тебе!!!

А после добавил что-то ещё, вот только я это не расслышал, потому как туман поглотил нас, накрыл с головой, а после вокруг всё завертелось, перемешалось, пошло вверх и вниз, и кувырком, и последнее, что я услышал перед тем, как отключился – это кошмарный грохот взрыва где-то к югу от нас.

***

И вновь я пришёл в себя на старой-доброй кровати. Неведомый мучитель решил показать очередной сон. Вопрос – какой?

Поднялся я с опаской, потому как в последние разы встречал далеко не самые приятные сны, и как-то очень не хотелось повторять веселье.

Вышел в тихий и спокойный коридор, и тот вдруг подёрнулся рябью, наполнился цветами и звуками - и меня зашвырнуло в водоворот весёлых лиц, поздравлений и задорного смеха.

- Вот он, вот он! Выкуп невесты! – послышались голоса, и меня схватили за руки и потянули через коридор в большую комнату, где уже ждала она.

В подвенечном платье, стройная, как юная берёзка, и такая родная…

Увидев Лену, задорно перешучивающуюся со свидетельницей, я на миг потерял дар речи.

Конечно же, я помнил этот день! Как мог забыть? Кто бы мог забыть?!

Мы женились летом, когда в городе стояла невыносимая жара. Казалось, сам асфальт плавился и тёк от яростных копий солнца, обрушившихся на него в те далёкие и невыносимо счастливые дни. И потому в квартире, переполненной смеющимися гостями, можно было парить людей, но Лена даже глазом не повела. Ни капельки пота на лбу, ни единой жалобы, ни грана слабости.

Вот уж кто проявил бы себя в Дамхейне, так она! Стальной волей моей любимой можно было рубить головы грешников.

Но мне не дали подумать.

- Выкуп, выкуп! – раздавались голоса отовсюду, и я, улыбнувшись, поддался всеобщему настроению, пошёл на поводу у сна, позволил ему вести себя.

Задания сыпались одно за другим, и я честно решал их, продвигаясь всё ближе и ближе к любимой, и вот, наконец, замер напротив неё, смотря в родные глаза и плавясь отнюдь не от жары.

- Саша, что ты такой серьёзный? – смеясь, спросила Лена.

- А как иначе? – улыбнулся я, обнимая жену, пусть будущую, но мою.

Она чуть отстранилась, смеясь, и сообщила всем:

- Всё, всё, давайте, в автобус и регистрироваться! Время не ждёт.

- Идём, - подал я её руку, мечтая о том, чтобы этот чудесный сон не кончался. – Скорее.

- Куда спешишь, без нас не начнут, - хохотнул тесть, и я грустно улыбнулся ему в ответ.

Если бы он знал… если бы все они знали, куда я спешу.

Но увы, это всего лишь сон, так пусть он продлится чуть дольше, ведь пробуждение – в этом нет никаких сомнений – мне не понравится.