Лесные палачи - Валерий Георгиевич Шарапов

любой момент мог открыть стрельбу на поражение по всем находившимся в больнице пациентам и сотрудникам.

Поэтому первым двинулся Еременко, чьи парусиновые ботинки на мягкой подошве как нельзя лучше подходили для такого случая. Орлов и Журавлев шли следом, как бы на подхвате, почти не дыша, осторожно ступая на негнущиеся носки сапог. Подобравшись украдкой к двери, Еременко, словно он в этот миг был вор-медвежатник, аккуратно сунул ключ в замочную скважину, медленно провернул. Когда все страхи остались позади, он резко распахнул дверь и влетел внутрь, выставив перед собой пистолет, готовый в любую секунду выстрелить. Следом заскочили Орлов и Журавлев с багровыми от волнения лицами.

Каспар в одних трусах лежал на кушетке, обливаясь потом, мокрый, как мышь. Выроненный из рук немецкий автомат валялся на полу. Увидев милиционеров, парень лишь слабо пошевелил пальцами свисавшей руки, коснувшись рифленой рукоятки шмайсера.

— Ну здорово, беглец! — сказал Еременко, довольный, что обошлось без кровопролития; но по его потемневшим глазам было видно, что он здорово разгневан. Оттолкнув ногой автомат в сторону, очевидно, побрезговав взять его в руки, он презрительно спросил: — Ты что же, думал, мы тебя не найдем? Идиот! От нас еще никому не удавалось уйти. Тебе даже в некотором случае, можно сказать, повезло. Не найди мы, тебя бы сам Культя пристрелил собственной рукой. А как ты думал?! — внезапно озлился Еременко, склонился над Каспаром, чье осунувшееся за ночь лицо было серого цвета и с синими кругами под глазами. — Вы небось с братом думали, что Культя пришел, чтобы вас спасти? Ни хрена подобного! — в ярости выкрикнул он и сунул под нос бандиту кукиш. — Сумки ему с деньгами были нужны, которые спрятал в тайнике Дайнис. А знал об этом только он один. Смекаешь, дурила, как вы обмишулились? А когда твой брательник показал ему место, Культя не задумываясь его пристрелил. И с деньгами тю-тю, скрылся. Ловко он вас сделал?

Облизав кончиком языка сухие, потрескавшиеся морщинистые губы, Каспар едва слышно произнес, делая заметные перерывы между словами:

— Врешь… ты… все… сволочь… краснопузая. Не мог… Улдис… так… поступить… с Дайнисом. Они… были… друзьями.

— Были да сплыли, — вмешался в разговор Орлов. — У нас имеются и свидетели. Двое наших солдат, которые твоего братца и обнаружили в овраге. Сейчас твой братец на леднике находится, можем показать. Если, конечно, захочешь удостовериться.

По глазам Клима было видно, что он не врет, и Каспар обессиленно прикрыл свои веки. Немного полежав с закрытыми глазами, он с усилием их открыл, скосив красные поблекшие зрачки в сторону Орлова, спросил:

— Зачем вы мне это все рассказываете?

— Егозить как проститутка не буду, — без всяких обиняков жестко ответил Еременко. — Тебя, скорее всего, расстреляют. Тут как бы без вариантов. Так как ты был участником расстрела евреев в Гиблом Логу. Это доказано. Но сейчас у тебя есть возможность отомстить за брата, так сказать, поквитаться с Культей. Не обидно будет, вы умрете, а эта сволочь будет продолжать жить, шиковать на украденные деньги? — спросил капитан с насмешкой, стараясь надавить на слабое место бандита. — Не жирно ему будет?

И Еременко, по всему видно, в своих ожиданиях не обманулся, потому что в блеклых глазах Каспара появился мстительный огонек; зрачки сузились, и в их глубине заплясал адский огонь.

— Мне нужно знать одно… где он может отсиживаться? — четко разделяя слова, спросил Еременко и низко-низко склонился над парнем, выжидательно вглядываясь в его красные, как у кроля, глаза.

— Точно не могу знать… — ответил шепотом слабеющий с каждой минутой Каспар, непроизвольно дергая острым кадыком оттого, что ему становилось все труднее говорить. — Мамой клянусь. Знаю только, что Улдис любовь крутил с бабой из Виестуры. Ее Зузанка зовут. Больше ничего не знаю. — Он отвернул голову к стене и прикрыл глаза, то ли засыпая, то ли теряя сознание.

— Журавлев, оставайся с ним, — распорядился Орлов. — А мы с Еременко мотанемся в Виестуру. Надо эту самую Зузанку, бандитскую подстилку, за задницу взять.

Клим поднял с пола автомат, взял его с собой. На улице он бросил шмайсер в люльку, и они с Еременко на всей скорости, на какую только был способен старый мотоцикл, понеслись в деревню, которая располагалась от Пилтене в восемнадцати верстах.

Проселочная дорога проходила среди немногочисленных цветущих лугов, обширных полей, засеянных пшеницей: тугие колосья под набегавшим ветром тяжело клонились, колыхались, как будто накатывались, плескались волны безбрежного желтого океана. Но в одном месте часть обширного поля выгорела, подожженная националистами, торчали лишь черные обугленные стебли. Когда проезжали по лесу, тарахтенье мотора громким эхом металось среди толстых стволов деревьев, постепенно пропадая где-то далеко за лесом. Здесь росли кряжистые вязы, дубы, сосны, березы и, что самое удивительное, совсем не было видно подлеска, лишь трава, раскинувшаяся зеленым изумрудным ковром у основания деревьев.

Но сегодня было не до того, чтобы любоваться на эту красоту, потому что таинственную Зузанку из Виестуры надо было успеть застать дома. Если она уже не скрылась со своим предприимчивым женишком, обогатившимся за счет ограбления трудового народа, на просторах необъятной страны.

— Гони, Еременко, гони! — орал капитану в ухо Орлов, который не находил себе места; поминутно вскакивал и выглядывал из-за его спины, с нетерпением дожидаясь, когда впереди покажется деревенька. — Жми, дорогой!

И Еременко жал, да так, что когда они, ошалелые от скорости и волнения, влетели на околицу, шедшая навстречу местная жительница в преклонных годах испуганно шарахнулась от них в сторону, словно от чумовых, неожиданно увидев перед собой темноликих людей, на лицах которых пыль от пота за долгую дорогу превратилась в черную грязь.

— Спаси и сохрани! — забормотала потрясенная женщина и торопливо перекрестилась.

— Тормози! — опять заорал Орлов и затормошил двумя руками Еременко за плечи. — Ну же!

Капитан сбросил газ, резко нажал на тормоз, едва не опрокинувшись из-за порожней коляски, отчего мотоцикл был неустойчив.

— Тетка, — окликнул Орлов насмерть перепуганную женщину, — где у вас тут Зузанка живет?

— А там и живет. — Женщина растерянно махнула дрожащей рукой в сторону деревни. — Вон ее хата… Вторая с краю.

— Дома она? — быстро спросил Орлов и, уже отъезжая, краем уха успел уловить отдаляющийся удивленный голос:

— Где же ей быть?

Зузанка действительно находилась дома, когда подъехали Орлов с Еременко. Она в это время как раз направлялась к загону, где бегал, повизгивая, поросенок, чтобы дать ему корма. Молодая женщина, охватив правой рукой черный от копоти чугун, прижимая его к своему крутому бедру, шла не спеша, покачивая полными бедрами. Услышав, что напротив ее двора остановился мотоцикл, она на ходу, через