И вот настало Рождество - Эмма Хэзерингтон

говорил, что здесь живет магия. Кажется, будто здесь замерло время, но виды… виды напоминали ему о красоте мира. Уязвимости человечества. Я хотела бы помнить его именно таким. Он всегда так восхищался жизнью, что бы ему ни приходилось переживать.

Я жду, что она вот-вот расплачется, произнося такие прекрасные слова, но вместо этого Эвелин поворачивается ко мне и улыбается.

– Я должна за многое поблагодарить тебя, Роуз.

Я сглатываю слезы.

– Да?

– Да, – мягко говорит она, смотря в сторону Малин-Хед, местечка, гнездящегося среди острых скал посреди опасного океана. – У меня раньше не хватало на это мужества, но я столько хочу тебе сказать.

– Но я думала… я всегда думала, что…

А потом я вспоминаю слова Чарли.

Мысли – это всего лишь мысли. Когда знаешь, как ими управлять, они больше не могут управлять тобой.

Мы останавливаемся в тени маяка, внизу о камни разбиваются волны. Дождь постепенно становится мелким, одним из тех, что жалит глаза и пробирается под кожу, но я слишком захвачена тем, что хочет сказать мне Эвелин, чтобы это заметить.

Сердце колотится в груди. Мне на колени хочется упасть перед горюющей матерью, а она собирается меня поблагодарить. За что?

– Понимаешь, Роуз, я долго думала о том, что случилось, и в один прекрасный день я все поняла, – говорит она мне. – Майкл был так счастлив. Он никогда не был счастливее.

Боже.

– За те несколько лет, что вы были вместе, ты подарила ему больше любви, чем людям дается испытать за всю жизнь, – продолжает она с улыбкой на усталом лице. – Пока ты жива, не переставай любить так же сильно, как любила его. В конце концов, мы все в этом мире за этим.

Ее слова пронзают меня в самое сердце.

– Да, мы скучаем по Майклу, – говорит она, – но я знаю, что он никогда меня не покинет, как не покинет и тебя. Он был любим многими. И он всегда будет здесь, – она показывает на свое сердце, спрятавшееся где-то за красной водонепроницаемой курткой. – Так что он никогда не исчезнет по-настоящему, понимаешь?

Ладони горят от холодного воздуха, но я слишком поглощена словами Эвелин, чтобы волноваться из-за падающей температуры.

– И он оставил нас обеих, меня и тебя, с такими полными любви сердцами, чтобы мы несли эту любовь дальше, – говорит Эвелин. – Если ты найдешь кого-то, кого ты сможешь так же полюбить, кого-то, с кем можно разделить счастье и смех так же, как делила их с моим сыном, пожалуйста, не упусти этот шанс. Он бы этого не хотел. В тебе столько любви, никогда не прячь ее, не пытайся сдержать, потому что мой сын хотел бы для тебя только лучшего. Когда ты проявляешь свою любовь, ты чтишь его память.

Она обнимает меня и легко целует в щеку.

– Спасибо, – шепчет она снова. – Я так рада, что смогла поговорить с тобой.

Она уходит прочь, оставляя меня плакать под дождливым и тяжелым декабрьским небом. Я смотрю, как она бредет к любимому месту Майкла: крошечной скамейке, с которой открывается потрясающий вид на бухту Лох-Суилли. Сидит под дождем, укрывшись зонтиком.

Я шмыгаю носом всю дорогу до машины, но это уже не те слезы, которыми я плакала до встречи с Эвелин. Теперь я вижу только улыбку Майкла, радость, которую нам довелось пережить вместе, вспоминаю нашу любовь.

Эвелин права. Разве я должна переставать любить? Я не хочу. Я могу показать Майклу, какой прекрасной была наша любовь, разделив ее с кем-то еще.

Я подхожу к машине и вижу, как внутри беснуется Джордж. Я бросаю вымокшее пальто в багажник, от души глажу своего пса, а потом мчу в коттедж так быстро, как только позволяют мне змеящиеся дороги.

Но подъехав к дому, я вижу: он пуст и закрыт.

Чарли уже уехал.

Глава тридцать вторая

Чарли

Из динамиков орет мой плейлист, телефон на беззвучном, а дорога в Белфаст, как я и надеялся, очень тихая. Мне нужно отвлечься, так что я думаю только о предстоящей дороге и о сюрпризе, который устрою завтра утром.

Хелена меня не ждет.

Я позвонил в пансионат ее супервайзеру, Мэри, и она тайно упаковала вещи Хелены, пока та помогала на кухне с обедом.

– Я не хотела вам говорить, Чарли, но на Рождество только она тут осталась, – поделилась со мной Мэри, и сердце у меня упало. – За Дермо завтра утром приедет племянник, а Фрэнсис просто уехала, так что мы бы с ней тут были вдвоем. Она будет в восторге, когда увидит вас завтра. Все это время она не переставая болтала о вас.

И снова я убежден, что все в этом мире случается не просто так. Если бы Роуз не сбежала из коттеджа сегодня утром, моя сестра встретила бы Рождество с супервайзером, а я бы никогда не смог избавиться от чувства вины.

Даже то, что Клод решила увезти Ребекку на Тенерифе, может оказаться чем-то хорошим. Возможно, Ребекка выучит новый язык и хорошо узнает другую культуру. Станет сильнее, привыкая жить в другой стране. Насладится солнцем, которого в Ирландии не так много. Понимаю, что сегодня я не хочу думать о плохом, хочу мыслить исключительно позитивно.

Роуз сделала свой выбор. Да, мне больно, но я должен продолжать жить хотя бы ради сестры.

А еще нужно заехать в магазин, купить продуктов. Возьму филе индейки, сезонных овощей и картофеля. Куплю готовый десерт. Повезет, если смогу накануне Рождества купить хлопушки, но Мэри сказала, что тоже попробует их поискать: она знает, как Хелена любит праздничные традиции.

– Мы все-таки едем домой, – говорю я Максу, который, кажется, в большем восторге от того, что мы снова в дороге, чем я. – Но все будет отлично, да? Купим вкусной еды. Выпьем пива. Сделаем все, чтобы праздник прошел отлично: мы с тобой, да Хелена.

Я стараюсь думать только о хорошем, но стоит лишь моргнуть, как перед глазами встает ее лицо. Я не хочу думать о Роуз и том Рождестве, которое мы могли провести вместе. И больше всего не хочу думать о том, как больно ей будет встречать Рождество одной, потому что знаю – на самом деле ей этого не хотелось. Сердце сжимается, когда я представляю, что ей приходится переживать, и мне ужасно хочется ее увидеть.

Я вспоминаю, какие усилия она приложила, чтобы наше пребывание в коттедже стало особенным.

Ее гирлянды все еще горят на камине. Ароматизированные шишки делают комнаты живыми и ароматными. В коридоре пахнет