Кулинарная битва - Карин Джей Дель’Антониа

Фрэнки пожала плечами:

– Подумаешь, ну скажем мы, кто нам лепешки делает. Что с того? Я все равно считаю, что тебе объявлять об этом по телевизору было нечестно. Понимаешь, нечестно!

Сейчас Мэй начнет распинаться обо всем, что нечестно было делать самой Аманде. Но сестра стояла молча. Наверное, планировала новую атаку. Надо действовать, и как можно скорее. Аманда широко открыла дверь:

– Пойдем в дом, Фрэнки. Они уже уезжают.

Фрэнки, будто пытаясь понять, что она может от них еще услышать, смотрела то на Мэй, то на Энди, то переводила глаза на операторшу с ее камерой. Но все молчали. Сабрина в стороне от камеры что-то стремительно печатала в телефоне. Мэй смотрела в землю; Энди искоса взглянул на Аманду и сразу потупился. Как же Аманда их всех сейчас ненавидит! А этих двоих особенно. Так бы подбежала и врезала им с размаху, и еще, и еще! Била бы их и пинала до тех пор, пока не возьмут назад все свои обвинения. А потом бы еще поддала напоследок! Но вместо этого она взяла себя в руки и спокойно и тихо снова позвала дочку:

– Пошли, пошли, – и добавила уже более настойчиво: – Всем пора остановиться.

Аманда подтолкнула Фрэнки в дом и, оставив непрошеных гостей во дворе, закрыла за собой дверь.

Мэй

Прежде чем Сабрина сделала следующий шаг, у Мэй было достаточно времени на раздумья.

После заявления Аманды ведущая «Кулинарных войн», странно молчаливая и погруженная в какие-то свои размышления, отправила Энди обратно в «Мими», а Мэй подбросила в парк, где ее ждала Барбара с детьми. Когда они остановились у входа, Мэй все еще продолжала свой не находящий никакого ответа монолог. Говорила, что дом матери и его состояние не имеют никакого отношения ни к «Мими», ни к «Кулинарным войнам». Что несправедливо приплетать то, на что Барбара согласия не давала, и что то, как она живет, никого не касается.

На все это Сабрина только повторяла, что она ничего не решает.

– Ты же, Мэй, сама знаешь, как у нас все устроено. Надо мной стоит начальство. На студии сидят продюсеры. А я здесь просто отвечаю за съемки. Надо признаться, вы с сестрой изрядную историю нам подкинули.

Чушь! Мэй прекрасно понимает, что влияния у Сабрины куда больше, и лицемерие этой фифы выводит ее из себя. а Аманда вовсе не та «темная лошадка», какой Сабрина ее представляет. Она предательница и круглая идиотка. Она их всех потопит. Теперь, что Барбара ни делай, ничего уже не исправить. Теперь сестрица их всех за собой в омут утянет.

Тупик. Рядом ни Барбары, ни детей, ни машины. По привычке раз двадцать открыла и закрыла Инстаграм и Фейсбук. Вот она сидит в одиночестве на скамейке, ждет, а чего ждет – не знает. Надо что-то срочно предпринять. Только что?

Вдруг Сабрина решит вытащить всем на посмешище Амандины откровения? Что тогда? Попробуют в доме снимать? Там, конечно, кошмар; иначе и быть не может. Может, попробовать… Нет. Она туда ни ногой. Всю свою сознательную взрослую жизнь в отношениях с матерью она избегала ворошить прошлое.

А что на все это скажет Джей? Вот что надо сделать! Надо ему позвонить. Никто лучше его не умеет закрыть глаза на детские травмы и обиды и идти вперед как ни в чем не бывало. Его мать, когда с мужем рассталась, забрала дочку, а его оставила отцу. Джею тогда всего три годика было. С тех пор его мать с отцом и с детьми все вместе, семьей, никогда не жили и никогда ничего этого не обсуждали. Но теперь в своем доме на Манхэттене его мать раз в месяц устраивает воскресные семейные обеды. Они с Джеем, Мэдисон и Райдером к ней ходят. И всегда все тихо и мирно. Можно даже сказать, тепло, хотя и немножечко церемонно.

Правда, Джей, хоть и знает, что жена и теща каких-то тем избегают, понятия не имеет, в какой степени Мэй перекроила свое прошлое, когда из дома уехала в университет. И она вовсе не уверена, что решится открыть ему на это глаза. Узнай он, как жена росла, какое убожество ее окружало и какой ценой она из него вырвалась, разве сможет он видеть в ней знакомую, любимую Мэй?

Господи, сколько же ей надо ему объяснить! Но, наверное, пришло время сказать ему правду. Здесь, рядом с Кеннетом и Патриком, вернувшись к себе прежней, она не знает, чего именно хочет теперь от Джея, но ей почему-то необходимо, чтобы он стал частью всего с ней происходящего. Он сказал, что они поговорят после. Она больше не хочет ждать никакого «после». «После» – это теперь. Сейчас.

Но Джей не ответил. Мэй огорчилась, а что и как ему написать в сообщении, в голову ей никак не приходило. Он увидит, что она звонила.

Он сам ей перезвонит.

Обязательно перезвонит.

Теперь еще и его звонка ждать. А она вообще ничего ждать больше не в силах. Мэй готова была подняться со скамейки и идти искать Барбару с детьми, как они тут как раз и появились. Мэдисон несется к ней по дорожке, только пятки сверкают. Малыш Райдер из последних сил старается догнать сестру. Оба что-то кричат во все горло:

– Мама, мамочка, пойдем, мы тебе их покажем! Они такие хорошенькие! Мамочка, можно мы себе одного возьмем? Девочку! Ну пожалуйста! Я даже имя придумала. Я ее Эльзой назову. Она почти вся беленькая! Очень-очень красивая.

– Нет, лучше чененького! – Райдер догнал сестру. – Я чененького хочу. Ченыша!

– Подождите! Ничего не понимаю. Кто беленький, кто черненький? – Мэй недоуменно посмотрела на Барбару.

– У Пэтчес ночью щенки родились.

– У Пэтчес? Щенки?

– Конечно! Она же беременная была. Ты что, слепая? Не видела, что ли, что у нее живот чуть не по земле волочился?

Видела. Она просто думала, что Пэтчес такая толстая. Думала, мать и собаку, как Мэдисон с Райдером, до отвала всякой дрянью кормит.

– Я в собаках не очень разбираюсь, – ответила Мэй. А потом прибавила: – У меня-то в детстве собаки не было.

Сказать Барбаре, что случилось, или не сказать? Нет. Пока не стоит. Мать выглядит усталой – это с первого взгляда видно. С Мэдисон и Райдером кто угодно из сил выбьется. Вопреки ее ожиданиям, мысль о том, чтобы нажаловаться матери на Аманду, не доставила Мэй никакого удовольствия. Она наклонилась, обняла покрепче своих детишек, но им не стоялось на месте.

– Бабушка говорит, у нас