Наперекор судьбе - Пенни Винченци

– Седрик, мне жаль. Но я должна ехать.

– К этому вашему ужасному мистеру Либерману.

– Он не ужасный.

– Мне он не понравился, – сказал Седрик. Лицо фотографа обидчиво сморщилось. – Он ничего для вас не делает. Совсем ничего. И неужели вы не ревнуете к его другому поклоннику?

– Какому еще другому поклоннику? – удивилась Адель.

– Дорогая, у него любовь к самому себе. И тут вы вряд ли окажетесь достойной соперницей.

Адель начинала утомлять постоянная критика в адрес Люка и ее отношений с ним. Никто из них не понимал особенностей французских мужчин. Конечно же, Люк любит ее. Это от него она слышала постоянно. И она любит его. Абсолютно. Она не обращала внимания на то, что говорили и думали о ней другие. Сама она вполне оправдывала и Люка, и его поведение. В разговоре с другими это делать было несколько труднее. Иногда Адели приходила мысль, что Люк все-таки мог бы что-нибудь сказать или даже сделать, дабы показать, как он ценит ее и приносимые ею жертвы. Естественно, без подсказки с ее стороны. И тем не менее, может, она должна чуть-чуть подсказать ему. Очень деликатно, когда они снова встретятся. Просто для того, чтобы он чуточку лучше понял.

– Себастьян, мне тут звонила подруга Барти. Некто Абигейл. В их школе будет праздник, и она хотела бы получить экземпляр твоей книги с твоим автографом. Она собирается устроить лотерею. Я сказала, что ты с удовольствием это сделаешь. Еще я сказала, что ты, возможно, подаришь им два экземпляра и, быть может, даже сам проведешь лотерею.

– Селия, ты не имела права говорить от моего имени. Она не получит ничего.

Селия удивленно посмотрела на писателя:

– Ну что за глупости ты говоришь? Почему бы тебе не подписать для этой девицы пару книг? Ее просьба показалась мне вполне разумной. Не понимаю, почему ты так взъелся на нее.

– Мне она не нравится, – сердито сверкнув глазами, ответил Себастьян.

– Послушай, по-моему, ты сейчас упрямишься ради упрямства. Твое поведение ставит меня в тупик. Мне она кажется очень достойной девушкой, старающейся для своей школы. Я не прошу тебя приглашать ее на обед. Всего лишь подпиши книги. Их и без тебя разыграют. Сделай доброе дело.

– Да… Ладно. Так уж и быть.

– Ну вот и отлично. Люблю, когда достойные просьбы находят достойный отклик… Запиши номер телефона. Кстати, на ее визитной карточке указано, что она еще дает и уроки игры на рояле. Жаль, что мои девочки не нашли себе хоть какого-то полезного занятия.

Вечером, когда Абби проверяла тетради с домашними заданиями, у нее зазвонил телефон. Это был Себастьян Брук.

– Я звоню, чтобы уведомить вас, что подписал несколько книг для вашей лотереи.

– Благодарю вас, мистер Брук. Это так любезно с вашей стороны. Я знаю…

– Но участвовать в вашей лотерее я не смогу.

– Какая жалость. Я…

– И еще должен вам сказать: если вы и дальше будете продолжать свои поползновения в отношении семьи Литтон, я лично позабочусь, чтобы вы об этом крупно пожалели. Прощайте.

Он повесил трубку сразу же, не дав Абби вымолвить ни слова. Она тоже положила трубку, и ее рука слегка дрожала.

Значит, Барти все-таки рассказала Себастьяну. Такое он мог узнать только от нее. А ведь клялась же, что никому не скажет. Вот тебе и дружба. Ей повезло, что она сейчас в Нью-Йорке, не то Абби высказала бы ей все, не стесняясь в выражениях.

Бой сообщил ей об отъезде Барти, но он и понятия не имел, что эта гнусная особа знает об их отношениях. Абби считала, что их отношения с Боем так надежно защищены. От реальности, финансовых проблем и вообще от любых забот. Неожиданно Абби захотелось встряхнуть Боя, выбить его из благодушного состояния. Он появлялся в ее жизни, когда ему было нужно, и так же исчезал, полагая, что она всегда рада его видеть и у нее всегда найдется для него время. Каждый раз она решала, что поведет себя более независимо. Например, скажет ему, что слишком занята. Или объявит, что названная им дата их следующего свидания невозможна по многим причинам. Но вместо этого она молчала и отодвигала дела, чтобы побыть с ним.

На свою беду, Абби успела наполовину влюбиться в Боя. Их отношения не исчерпывались только сексом, тем пресловутым «бесплатным питанием», которое она так красноречиво защищала перед Барти. Он был таким очаровательным, веселым, таким заинтересованным в ней и таким умным. Разговоры с Боем доставляли Абби почти такое же наслаждение, как и секс с ним (иногда даже больше), хотя он, несомненно, являлся лучшим любовником из всех, что у нее были: изобретательным, соблазнительным, на редкость внимательным к ней и ее желаниям. Они могли говорить часами: иногда в постели, а иногда в ее уютной гостиной, попивая изысканное вино, которое он неизменно привозил, когда приезжал к ней. Они говорили о политике. Их взгляды совпадали по гораздо большему кругу вопросов, чем ожидала Абби, и в то же время имелось достаточно различий, дававших пищу для острых споров. Они говорили о росте фашистского движения в Англии, об опасном международном положении. Говорили о книгах (Бой был разносторонне начитан), о музыке (он купил ей великолепный проигрыватель и нередко привозил в подарок целые коробки пластинок, которые они слушали вместе). И конечно же, они говорили об искусстве, в котором Бой превосходно разбирался. Абби в такие моменты становилась его старательной ученицей. Он даже купил ей несколько картин современных художников, тех, чьими произведениями пополнял свою галерею. Но более всего Абби ценила подаренную им небольшую абстрактную скульптуру из бронзы, которая стояла у нее на письменном столе.

Абби разглядывала сейчас эту композицию и думала о Бое со смешанным чувством ярости и восхищения. Потом ее мысли переместились на Венецию, но к жене Боя она не чувствовала ничего, кроме ярости. Как бы это странно ни звучало, Бой был очень верен Венеции и недвусмысленно заявлял, что никогда ее не оставит. Но Абби знала: это не мешает ему считать свою жену скучной. Нет, он не жаловался на Венецию. О ее недостатках всегда говорил скупо, со вздохом. Зато очень часто, в разгар политического спора с Абби или когда заканчивалась пластинка на проигрывателе и наступала тишина, Бой брал ее за руку и говорил: «Как мне нравится проводить с тобой время» или «Ты такая изумительная собеседница». Абби понимала подоплеку этих слов: ничего подобного от Венеции Бой не получал и не надеялся получить.

Например, Бой мог сказать: «Венеция всю неделю будет необычайно занята приготовлениями к торжественному обеду». Вполне невинная фраза, однако Абби она говорила очень многое. Венеция была избалованной, интеллектуально ленивой и не заслуживала такого мужа, как Бой. Зато заслуживала некоторой порции волнений. Но как это сделать? Поначалу Абби отнеслась к подобным мыслям просто как к игре ума, однако потом задумалась всерьез. Венеция казалась ей анахронизмом. Эту избалованную, праздную женщину нужно обязательно столкнуть с реалиями современного мира. И быть может, любовница мужа имела наилучшие шансы, чтобы произвести такое столкновение.

Наконец Джей определился со своим будущим.

Решение было очень трудным. Прежде чем стать окончательным, в течение многих недель оно менялось чуть ли не ежедневно. Новый год – предельный срок, названный им матери, – давно уже наступил, а Джей все метался. Джея с детства завораживала атмосфера издательства, и это склоняло его к работе в «Литтонс». Книги, авторы, издательские планы, книжные магазины. Разговоры об этом велись за столом не только у Селии, но и у ММ, что не мешало в обоих домах говорить о политике, светских сплетнях, личных интересах и так далее. Помнится, еще будучи мальчишкой, Джей как-то спросил тетю Селию, продолжает ли она думать о книгах, когда уезжает отдыхать или ложится спать. Та посмотрела на него с долей неподдельного изумления и сказала:

– Конечно, Джей. А как же иначе? Мы все думаем.

Разумеется, это было преувеличением. Джей что-то не замечал у Адели и Венеции какого-либо интереса к издательским делам. Да и у Кита, которому сейчас было шестнадцать, таких интересов тоже не проявлялось. Адель говорила, что у их младшего брата «нелиттоновские» интересы. Кит говорил о своем желании сделаться адвокатом или даже священником.

Но Джей любил книги. Очень любил. И ему все больше нравилась идея заняться тем, чем занималась Селия: открывать таланты, пестовать их, превращать идеи в книги, а молодых, неоперившихся авторов – в прославленных писателей, гордость страны, чьи произведения мгновенно раскупаются.

– Этим, Джей, как раз и занимается редактор, – однажды сказала ему Селия. – Редакторская работа сродни работе садовника, которая тебе так нравится. Ты вдруг обратил внимание на какое-то растение. Возможно, в данный момент оно выглядит чахлым. Но ты что-то сумел в нем разглядеть. И ты начинаешь ухаживать за ним: поливать, подкармливать, очищать от сорняков. И оно идет в рост, становится сильным. Тебе радостно, ты получаешь удовлетворение. Конечно, в издательском деле, как и в саду, можно затратить много усилий и получить весьма скромный результат. Но если у тебя есть чутье… добавлю к этому глаза и уши… думаю, у тебя будет получаться. И тогда никакое другое занятие не доставит тебе столько удовольствия и радости.