Возрождение полевых цветов - Микалеа Смелтцер

– Я всегда хотела, чтобы мои мальчики были счастливы. Когда… ну, когда Форрест умер, я боялась, что потеряю Тайера. Горе родителя трудно себе вообразить, и я опасалась, что он покончит с собой. Я благодарна судьбе за то, что он по-прежнему с нами, что у него все хорошо и что он нашел свою любовь. А Сэда – она наше благословение. Удивительная девочка. Ты все сделала правильно.

– Ты не… не ненавидишь меня за то, что я ее от вас скрывала?

Элейн дарит мне мягкую, материнскую улыбку.

– Мы, матери, делаем все возможное, чтобы защитить наших детей, поэтому я понимаю, что ты делала то, что считала правильным. Но прошлое есть прошлое, не нужно на нем зацикливаться. Не сейчас, когда у нас впереди такая прекрасная жизнь.

Мы заканчиваем расставлять блюда и зовем всех к себе. Винни и Бинкс тоже приходят в надежде получить какие-нибудь кусочки. Как только все наполняют свои тарелки, мы садимся за стол.

Калеб сидит слева от меня, Тайер – справа. Сэда выбрала место рядом с Лейтом. Кажется, он быстро стал ее новым любимчиком. Он с ней отлично играет и ладит, вероятно, потому, что он, по сути, и сам взрослый ребенок.

Тайер прочищает горло:

– Я… э… хотел кое-что сказать, прежде чем мы начнем есть.

Все затихают, и Лейт откладывает вилку и делает вид, будто у него во рту нет кусочка индейки.

– Я очень рад, что мы здесь собрались. Для меня это так много значит – сидеть со всеми вами. Я благодарен Салем, – он сжимает под столом мою руку, – за то, что она дала мне второй шанс и стала моей женой. Я благодарен тебе, Калеб, за… ну, за многое… возможно, это прозвучит странно, но… да. – Он делает паузу и прокашливается. – Мама и папа, вы всегда служили мне опорой, вы научили меня быть сильным и добрым. Лейт… ты полный отстой. Тельма и Синтия, спасибо, что составили нам компанию за ужином и всегда готовы протянуть руку помощи. Сэда, я так горжусь тем, что я твой отец. Ты самая смышленая девочка из всех, кого я знаю. Мне так повезло. – Он оглядывает всех нас. – Так повезло.

– Так как я отстой и все такое, я буду единственным, кто произнесет это вслух: ты превратился в сентиментальное чмо.

– Не смей ругаться при моем ребенке! – рычит на брата Тайер.

Сэда только хихикает, ничуть не смущаясь. Тайер качает головой, его глаза встречаются с моими.

Я смотрю на него и на всех, кто собрался вокруг нас. Возможно, кто-то сочтет нашу семью странной, но для нас она идеальна.

Глава пятьдесят вторая

Салем

Новый год приходит и уходит. В мгновение ока наступает март, а с ним – открытие моей пекарни. Сказать, что я нервничаю, значит ничего не сказать. Но когда я стою на улице и смотрю на здание, которое когда-то было антикварным магазинчиком моей мамы, я испытываю гордость. Думаю – и она бы мной гордилась. Она упорно трудилась, чтобы сделать это место отражением своей личности, и я делаю то же самое.

– Осталось последнее, – говорит сидящий рядом со мной Тайер.

Мы открываемся в полдень, и уже кто только сюда не зашел, чтобы пожелать мне удачи и подарить цветы.

– Что именно?

– Подожди, – он бежит к своему фургону.

Он возвращается с металлической табличкой. На ней изящным шрифтом вырезано название моего магазина: КЕКСЫ «СОЛНЫШКО».

– Какая прелесть! – ахаю я. – Это ты сделал?

Он кладет табличку и уходит за лестницей. Он все продумал.

– Да, я, с помощью одного из моих парней. Сварка – его хобби, поэтому я к нему и обратился.

Он берет инструменты и приступает к работе, закрепляя вывеску на том месте, где когда-то была вывеска мамы. Это место пустовало, так как я никак не могла найти вывеску, которая бы мне понравилась. И вот Тайер решил эту проблему.

Справившись с задачей, он слезает вниз, и мы стоим на тротуаре и любуемся вывеской.

– Ты это сделала, солнышко. – В его глазах светится гордость. – Ты нашла свое призвание.

Это верно. По иронии судьбы, я нашла его давным-давно и просто не хотела этого замечать. Возможно, все это время моя мама знала, чем мне суждено заниматься. Возможно, поэтому просила меня печь вместе с ней. В те последние недели я была готова ради нее на все, даже на то, чтобы снова стоять на кухне и печь кексы. Матери всегда раньше нас самих догадываются, что нам нужно. В каком-то смысле это был ее последний подарок мне. Вероятно, она мечтала, что я сохраню магазин.

Надеюсь, она счастлива, смотрит на нас сверху и улыбается. А еще я надеюсь, что она мной гордится. Я безумно скучаю по ней каждый день. Даже после моего переезда мы разговаривали по телефону несколько раз в день. Я всегда знала, что мама меня прикроет, что бы ни случилось. Она была сильной даже тогда, когда считала себя слабой. Она не считала себя достойной восхищения, но я всегда равнялась на нее.

– Ты это сделала, – повторяет Тайер, обнимает меня за плечи и потирает мне спину через куртку, стараясь унять озноб. Но вокруг лед и снег, и нет никакой возможности согреться. Сейчас март, но в Хоторн-Миллс это означает, что зима еще не закончилась.

– Не я одна.

Он качает головой.

– Это сделала ты. – Должно быть, он решил, что если повторит эту фразу несколько раз, до меня наконец дойдет. – Я так тобой горжусь, детка.

Он убирает инструменты обратно в грузовик, и мы заходим внутрь. Там тепло и пахнет выпечкой. Пока я планирую продавать только кексы, несколько определенных вкусов и один фирменный, который будет меняться каждый день. В будущем я, возможно, добавлю и другую выпечку, но кексы я всегда любила больше всего. Я решила, что проще начать с чего-то одного и двигаться дальше.

Воздушные шары и серпантин я приготовила для торжественного открытия своего магазина, но не только: я обсудила этот вопрос с Тайером и решила, что хочу приурочить открытие ко дню рождения Форреста, чтобы и у него получился праздник. В углу мы поставили столик с праздничными кексами и банкой для пожертвований в пользу местной организации, которая обучает плаванию младенцев и детей. Мы недооцениваем опасность воды. Принято считать, что люди тонут шумно и громко, но это совсем не так. Люди тонут тихо, и когда окружающие понимают, что происходит что-то нехорошее, бывает уже слишком