Адмирал Ее Величества России - Павел Нахимов

Фрегат «Ауни-Аллах» не выдержал и получасового огня нашего корабля «Императрица Мария» и, отклепав цепи, бросился на берег у батареи № 6, не спуская, впрочем, своего флага. Следует заметить, что во время этого боя наш корабль выдерживал огонь не только «Ауни-Аллаха», но и близ него расположенных 44-пушечного фрегата «Фазли-Аллах» (бывший русский «Рафаил») и 24-пушечного корвета «Неджми-Фешан».

Но командир «Марии» капитан Барановский не разбрасывал своего огня по всем трем противникам, а сосредоточенно поражал их поочередно. Покончив с «Ауни-Аллахом», он начал действовать исключительно по фрегату «Фазли-Аллах», который, загоревшись, последовал вскоре примеру своего флагмана и выбросился на берег близ самого города, у мола.

На корабле «Императрица Мария» пробили, выведя из строя стоявшие против него суда, отбой и повернули его для действия как против батареи № 5, так и по судам, с большим ожесточением сопротивлявшимся колонне контр-адмирала Новосильского. Но в этом содействии надобности не представилось: «вторая колонна действовала превосходно»[96].

Корабль «Париж», ставший, как известно, на якорь рядом с кораблем «Императрица Мария», открыл страшный батальный огонь по батарее № 5, по 22-пушечному корвету «Гюли-Сефид» и по 56-пушечному египетскому фрегату «Дамиад». Через полчаса «Гюли-Сефид» взлетел на воздух, «Дамиад» отброшен на берег. Продольно обстреляв дрейфовавший в это время мимо «Парижа» фрегат «Ауни-Аллах», командир «Парижа» капитан Истомин переменил направление судна и стал бить второй флагманский 64-пушечный фрегат «Низамие».

К 2 часам дня и этот фрегат сдрейфовал к берегу и вскоре был охвачен пламенем. Неутомимый командир «Парижа», выведя в течение полуторачасового боя из строя три неприятельских судна и не имея против кого действовать, вновь изменил свое направление и открыл огонь первоначально по батарее № 5, вредившей нашему кораблю «Три святителя», а когда она замолчала, то по батарее № 6.

Все действия капитана Истомина были так рассчитаны, так спокойны, уверенны и сообразованы с обстановкой, а работа экипажа до того сноровиста, что Нахимов, стоявший с неизменной трубой на палубе корабля «Императрица Мария», даже в пылу битвы не мог не залюбоваться молодецкой работой лихого корабля.

«Нельзя было не залюбоваться, – доносил он, – прекрасными и хладнокровно рассчитанными действиями корабля “Париж”; я приказал изъявить ему свою благодарность во время самого сражения, но не на чем было поднять сигнала – все фалы были перебиты». Адъютант Павла Степановича лейтенант Острино был послан на шлюпке передать молодецкому экипажу благодарность любимого начальника.

Корабль «Великий князь Константин», следуя в правой колонне, подвергся на ходу сильному огню турецких судов и батарей, но, несмотря на это, безостановочно двигался до дистанции картечного выстрела и бросил якорь в интервале между крайними судами левого фланга турецкой эскадры – 60-пушечными фрегатами «Навек-Бахри» и «Несими-Зефер». Командир корабля капитан 2-го ранга Ергомышев открыл сильный батальный огонь как по этим судам, так и по батарее № 4.

Через двадцать минут фрегат «Навек-Бахри» при громовом крике «ура» с «Константина» взлетел на воздух, осыпав обломками и телами батарею № 4, которая временно прекратила огонь. Поворотившись на шпринге, «Константин» начал бить фрегат «Несими-Зефер» и 24-пушечный корвет «Неджми-Фешан». Через несколько минут оба эти судна были выброшены на берег, фрегат – против греческого предместья, у остатков мола, и корвет – у батареи № 5. Перед нашим кораблем не оставалось больше целей, и около двух часов дня на нем ударили отбой.

Корабль «Чесма», бросивший якорь за «Великим князем Константином», первоначально содействовал этому последнему в поражении «Навек-Бахри», а потом направил свой огонь против батарей № 3 и 4 и срыл их до основания.

Бой кораблей правой нашей колонны прекратился, так как турецкие суда были окончательно выведены из строя, не спуская, однако, своих флагов. Массовое бегство их экипажей на шлюпках на берег служило указанием, что они не намерены более сопротивляться, и действительно, по первому требованию парламентеров остатки экипажей спускали флаги своих судов. Положение нашей левой колонны было более опасное, и здесь все три корабля отличались в соревновании оказания взаимной помощи.

Вслед за «Парижем», действия которого уже были разобраны, стал на якорь в 180 саженях от неприятеля корабль «Три святителя» под командой капитана 1-го ранга Кутрова. Едва он успел дать два залпа по фрегатам – 54-пушечному «Каиди-Зефер» и 64-пушечному «Низамие», а также по батарее № 6, как у него перебило шпринг; повернувшись по ветру, «Три святителя» подвергся метким продольным выстрелам батареи № 6, сильно повредившим его рангоут.

Положение корабля, впредь до новой правильной его установки, становилось критическим. Мичман 32-го флотского экипажа Варницкий, находившийся с самого начала дела на полубаркасе и уже однажды раненный, стал молодецки работать со своими людьми над завезением верпа. Упавшее в полубаркас ядро раздробило его и вновь ранило мичмана Варницкого.

Несмотря на боль от раны, офицер этот быстро перескочил на баркас, и через несколько минут «Три святителя» опять был готов к бою. Он вновь стал очень хорошо стрелять по стоявшим против него судам, и в особенности по фрегату «Каиди-Зефер», который в скором времени бросился к берегу. В половине четвертого часа дня «Три святителя» прекратил огонь за отсутствием перед ним целей.

Корабль «Ростислав» стал на якорь вслед за «Тремя святителями». Капитан 1-го ранга Кузнецов отлично поместил этот корабль против наносившей сильное поражение его соседу батареи № 6, имея в то же время возможность действовать и против крайних турецких судов – 24-пушечного корвета «Фейзи-Меабуд» и известного уже фрегата «Низамие». «Ростислав» первоначально открыл огонь по более сильному «Низамие», но, видя, что «Париж» легко справляется с этим фрегатом, он перенес самый быстрый огонь на корвет «Фейзи-Меабуд» и батарею № 6, серьезно вредившую кораблю «Три святителя».

В скором времени корвет был выброшен на берег, батарея же наносила «Ростиславу» сильный вред, действуя против него с самого близкого расстояния, между прочим и калеными ядрами. Одно из таких ядер зажгло кокора, и начавшийся пожар грозил серьезной опасностью крюйт-камере – горящие части занавеси, ограждавшей подачу картузов, падали в люки крюйт-камерного выхода. От верной гибели «Ростислав» был спасен находчивостью и храбростью мичмана Колокольцова, который успокоил испуганную команду, запер двери и с полным хладнокровием начал тушить горящие обрывки занавеси.