Эфффект линзы - Irene

— Че, бросил?

— Да. И это… завари мне кофе, пожалуйста.

Вовка перевел на меня ошалелый взгляд.

— А может тебе еще ключ от квартиры, где деньги лежат? И главное — хоть бы спасибо сказал!

Я закивал головой, понимая, что это скорее нечто нервное, чем реальное проявление благодарности. Пока что я только начинал приходить в себя и не до конца осознавал, что смогу прямо сегодня выйти отсюда свободным человеком.

— Да-да… Конечно… Дорогое пятизвездочное спасибо тебе будет…

Вовка довольно кивнул, вручив мне практически кипящую кружку без ручки.

— Кстати, — я уселся напротив него, откинувшись на спинку стула, — что ты вообще в том подвале делал? Ты же вроде не по наркоте…

— Там были ребята, которые у меня по делу одному проходили. В общем… Так, — Сидоренко хлопнул по столу, — это не важно! И я все еще жду твоих выкладок по поводу Литвиненко… так, кажется, этого вашего мальчика звали?

Я кивнул, смущенно опустив взгляд. Что ж, остается только надеяться, что Вовка не поднимет на смех мои сыщицкие методы.

Минут двадцать я, не останавливаясь и с энтузиазмом размахивая руками перед лицом задумчивого одноклассника, повествовал о скромных результатах моей работы. Когда я наконец замолчал, переводя дух после тяжелого монолога, Сидоренко почесал затылок и, раскурив, будто бы мне на зло, еще одну сигарету, подытожил:

— Весело… И ты решил, что его грохнул Штырь?

Я пожал плечами.

— Это единственное, что я еще не проверил.

— Ну, уж проверка тебе удалась на славу, — он тяжко вздохнул, но через секунду ухмыльнулся. — Я на уши всех своих знакомых поднял, к таким высотам лезть пришлось… Ладно. В общем, если хочешь, я приведу сюда Штыря и мы с ним потрындим по душам.

Я вытаращил глаза, не поверив тому, что услышал.

— Как?!

Вовка задрал рукав и взглянул на часы:

— Ну, я думаю, часа через полтора ребята с ним закончат. Дадим ему прийти в себя. Или нет? Правильно, чего ждать… Сразу и заберем. Если меня на вызов не дернут.

Во мне зашевелились сомнения насчет методов допроса, которые он собирался применять.

— Э-э… только я буду сам говорить с ним?

— Тебе не положено. Не переживай, я аккуратно. Хотя я уверен, что он тупо в отказ пойдет и все.

Вовка с силой вдавил в пепельницу окурок.

Полтора часа в теплом и тихом кабинете под журчанье радио — это тебе не ночь на нарах. Но меня все равно немного лихорадило от нетерпения. На столе у Сидоренко затрещал телефон. Не-е-ет, только не вызов!

Бросив трубку, он обернулся ко мне.

— Готовься. Ведут твоего красавца.

Штырь, против моего ожидания, выглядел вполне живым и здоровым, и даже в чем-то самоуверенным. Дежурный усадил его напротив Вовкиного стола и ушел, хлопнув дверью. От этого звука меня выбросило из какого-то состояния нереальной завороженности.

— Ну, начнем.

Штырь ухмыльнулся, демонстрируя свои желто-серые зубы.

— Я ниче не делал и ниче говорить не буду.

— Ну да. Ты же ждешь адвоката. Жди-жди, — Вовка поднялся из-за стола и подошел к нему ближе. — В общем, Штырь. То, что тебе паяли про наркотики, — фигня по сравнению с убийством несовершеннолетнего. И вот сейчас тебе очень важно вспомнить все, что у тебя спросят. И рассказать как можно более подробно.

Наш подозреваемый удивленно моргнул. Пожалуй, он мог ожидать от Сидоренко что угодно, но только не такого загадочного обвинения.

— Чего?!

Я поднялся со своего места, тут же позабыв обо всех Вовкиных запретах.

— Что слышал. Я знаю, что тебе тут весь город должен. И мне… — я поймал возмущенный взгляд своего приятеля и срочно исправился: — нам нужно, чтобы ты сейчас очень точно припомнил все, что только сможешь по поводу долга Литвиненко.

Он на какую-то долю секунды прищурился и по лицу мгновенно пролетела тень, однако мои слова вряд ли напугали его — скорее это было похоже на досаду.

— Ниче я не знаю никакого Литвиненко!

Вовка раздраженно закатил глаза и выдвинулся вперед, отодвинув меня за свою спину.

— Значит, так. Третьего октября у нас в парке был обнаружен труп ученика пятой школы Алексея Литвиненко. У нас есть информация, что он был тебе должен большую сумму. Так что ты автоматически становишься одним из главных подозреваемых. А теперь подсчитай, сколько за это могут дать в суде.

Штырь свел брови к переносице.

— Слушай, начальник… Я ничего говорить не буду. Я никакого Литвиненко не знаю. А бабло в долг у нас давать не запрещено. Так шо не надо гнать…

Вовка обернулся ко мне с видом «А что я тебе говорил?» Наверное, если бы меня тут не было, разговор продолжился в менее мирном русле.

— Я точно знаю, что он был должен тебе тысячу долларов, — продолжил я. — И что он не успел их отдать…

— Не знаю.

— И что ты записываешь всех своих должников, суммы, даты…

— И что?

— А то, что сегодня с утра у тебя на хате проводят полный шмон, — ухмыльнулся Вовка. — И они найдут эту твою бухгалтерию. И вот когда обнаружится факт твоего знакомства с убитым незадолго до его смерти, а тут еще и мотив хороший… Я бы советовал тебе припомнить все сейчас. Потом будет хуже, это я тебе обещаю!

Штырь явно помрачнел, однако я взял на заметку, что при имени Лехи он не испытывает практически никаких эмоций, кроме удивления.

— Я ничего не знаю.

— Есть свидетели, готовые подтвердить, что вы с ним были знакомы. А еще они же могут подтвердить, что по твоей указке совершались нападения на тех, кто не мог вернуть тебе деньги.

О, а вот это похоже на страх! Его брови дернулись вверх, а глаза раскрылись немного шире. Штырь, надо отметить, несмотря на увлечение всякой дрянью, прекрасно владел своими чувствами и на то, чтобы снова нацепить маску непроницаемого пофигизма, ему понадобилось меньше секунды.

— Будем говорить? — Сидоренко уселся на край стола. — Как известно, содействие следствию может в значительной мере облегчить твою участь.

Вовка блефовал. Мы не вели протокол и ничего даже близко похожего на него. Впрочем, может, сейчас так поступают часто, не уверен.

— Ну да. Я это уже сегодня слышал.

— Ты же понимаешь, что доказать твою причастность к убийству будет не сложнее, чем к торговле наркотой, — вел дальше Сидоренко. — Но тут твои же показания могут многое изменить. Итак, Литвиненко занял у тебя деньги и отказался отдавать назад. И ты опять решил списать кому-нибудь долг за то, чтобы с ним разобрались?

— Нет, — тихо пробормотал Штырь.

— Значит, ты все-таки знал его?

Он искривил рот так, что стали видны клыки, будто собака, предупреждающая о возможности нападения.