Эфффект линзы - Irene
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мокро тут.
— Я те базарю: быстрячком бы не мешало! — Интонация Штыря стала ломаной, дрожащей, но я точно не мог определить, что слышу — он то ли собирался плакать, то ли едва сдерживался от хохота. — Забирайте и сваливайте, мне оно триста лет не надо, ваши эти дела… Я уже сто раз говорил…
Мужик вдруг повернулся с неожиданной для такого веса скоростью и схватил его за ворот рубашки.
— Это ты мне, дрянь обдолбанная, будешь рассказывать, что и когда делать?! Иди, щипай своих малолеток, тебя в дело никто не звал!
Они пару минут ожесточенно матерились, пока Штырь истерично не вскрикнул, освобождаясь от хватки своего «партнера». Толстый зарядил ему увесистую затрещину, от чего хилый Штырь улетел в противоположный угол, и полез прочь из подвала.
— Сегодня заберем! — Послышалось откуда-то сверху. — И не вздумай свалить с хаты, гнида!
Дверь со скрипом захлопнулась, и я понял, что именно сейчас, именно в эту минуту настал тот самый час Х, которого я ждал и так боялся. Мы оказались со Штырем один на один, и ничто не мешало мне начать с ним разговор.
Ничто, кроме того, что я не знал, что спрашивать.
Сам не отдавая себе отчет, что делаю, я поднялся из-за комода и будто сквозь туман наблюдал, как в электрическом свете фонаря вытянулась и исказилась физиономия Штыря. Мне показалось, он уже и забыл о моем существовании и, наверное, в ту секунду подумал, что видит один из тех мультиков наяву, ради которых и употреблял наркотики. Ростовщик тут же потянулся и затарабанил по деревянному люку, ведущему в комнату.
— Э! Алё! Твой кореш проснулся, слышишь?!
Наверху затрещали половицы.
— Подожди! — Наконец смог выдавить я, прикрываясь от пучка света, бьющего в глаза. — Мне до лампочки ваши дела. Я хотел поговорить с тобой.
Штырь опустил фонарик и ошалело улыбнулся, обнажая гнилые зубы.
— Ты кто ваще такой? Ты кто такой, мать твою?..
Дальше он переключился на такие нецензурные лингвистические фигуры, что даже я не смог их разобрать. Мужик, вбросивший меня в подвал, похоже, не спешил спускаться — наверху вдруг поднялась какая-то суета. Я, обреченно смирившись с тем, что вряд ли покину это место без переломов и частичной амнезии от черепно-мозговой травмы, собрал в кулак все свое мужество и решимость, и запустил в легкие воздух, чтобы задать хотя бы один, пусть и корявый, вопрос. Однако в этот момент началось нечто нереальное. Точнее, все происходило исключительно по-настоящему, особенно удар в челюсть и резкий толчок к полу откуда-то сверху. Пока я опять считал звездочки в глазах в кромешной тьме, надо мною орали, тыкали мне в спину что-то холодное, несколько раз больно прошлись по бокам, едва не раздробив ребра (или раздробив? Выясню, когда встану… если встану), и в довершение моих внезапных мук на меня навалился кто-то в черном, и его тяжелое дыхание теперь свистело у меня над ухом. Человек в камуфляже, лицо которого скрывала черная маска, сдавил мою шею практически до полного удушения, и я не мог даже закашляться — настолько скованным оказалось мое тело.
— Не двигаться! Руки! Руки за голову!
В ту минуту я не понимал, ни что происходит, ни где нахожусь. Наверное, один из моих зубов пал смертью храбрых и теперь во рту скапливалась горячая соленая жидкость, от которой я никак не мог избавиться. Мне в затылок по-прежнему смотрело дуло автомата, а на спине, будто коршун на суслике, восседал черно-масочный незнакомец.
Опять слышалась ругань, шум, будто кого-то волочили по полу. В подвале резко вспыхнул свет. Я все больше и больше терял связь с действительностью. Что происходит, куда я попал и что будет дальше волновало меня сейчас в той же мере, что и полет первого человека в Космос. В глазах темнело от острой боли во всем теле, и я снова практически потерял сознание, как надо мной вдруг кто-то прошипел:
— Кирилл?!! Какого хрена?!
Вдруг стало очень легко — с моей спины наконец убрался камуфляжный интервент и вместо него я теперь сквозь туман рассматривал побледневшее лицо Вовки Сидоренко.
— Понятые уже тут?
— Не, еще едут.
— Ладно…
Я попытался приподнять голову, но Вовка грубо толкнул меня назад к полу.
— Лежать!
Он быстро похлопал по моим карманам — там было пусто, не считая мелочи на обратный проезд. Штурмовик, уложивший меня на пол, в этот момент переключился на что-то другое, и Вовка, склонившись надо мной, быстро зашептал:
— Что ты тут делаешь, придурок?!
— Расследование…
— Какое, к чертям, расследование?!
— У нас, в школе, помнишь?..
По-моему, он взбеленился окончательно — чуть-чуть, и из ушей повалит белый дым. Таким я его еще не видел — даже когда он единственный из класса решил супер-задачу от Анны Павловны, а она подумала, что его работа списана из решебника.
— При себе что-то есть?
— Например?
— НАПРИМЕР?!..
Видимо, он имел в виду марихуану, залежи которой покоились буквально в полуметре от меня. Я хотел ответить, но в этот момент в подвал быстро соскользнул высокий поджарый мужчина в длинном плаще. Такие, в лучших традициях Голливуда, обычно играют спецагентов. Они перекинулись парой слов с Сидоренко, незнакомец кивнул на завалы «травки» под стенкой и ухмыльнулся, вскинув взгляд наверх, откуда уже заглядывали пара испуганных женщин и молодой парень со взъерошенной шевелюрой.
То, что происходило дальше, даже стыдно описывать. Меня, «взявши под белы рученьки», запихнули в один из милицейских «бобиков» в сопровождении нескольких бойцов спецназа с автоматами наперевес, вместе с позеленевшим от испуга Штырем. Я удивленно заметил, как в другую машину сажают еще целую кучу народа, включая тех, кого я не заметил до момента удара, когда собирался пробраться в дом.
«Бобик» тронулся, я впервые увидел, как выглядит мир через зарешеченное окно.
— И кто ты такой, твою мать… — со злостью шепнул Штырь, тут же получив неприятный тычок дубинкой в бок.
Я предпочел оставить его вопрос без ответа, пытаясь посчитать, скольких зубов лишился в неравной схватке со спецназовцем. Кажется, два… или один? Эх… лет через десять, когда выйду, стоматолог разберется…
Стоит ли говорить, что ночь в отделении была самой худшей в моей жизни? Видимо, Вовка все же как-то подействовал на серьезных парней из спецотдела и, после составления протокола и снятия отпечатков, меня посадили не в традиционный «обезьянник», а в ужасно узкую и темную маленькую камеру, сквозь решетку которой, к счастью, даже был виден экран телевизора у дежурного. У меня было достаточно времени, чтобы вдоволь поразмышлять о том, куда меня завела моя неуемная жажда правды, и о том, что иногда все же следует прислушиваться к тем бесценным подсказкам, присылаемым судьбой. Я практически не спал всю ночь (да и как уснешь, избитый, на этих исцарапанных голых досках?), и к утру, к восьми часам, был готов внимать грозной речи моего друга, который, похоже, со вчерашней ночи так и не сменил гнев на милость.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});