Эфффект линзы - Irene

Дежурный звякнул ключами и Вовка, проводив его мрачным взглядом, уселся напротив меня и скрестил руки на груди.

— Вов, я сейчас все объясню…

— Заткнись, Сафонов, не искушай меня. Мне слишком сильно хочется разбить тебе нос за такую подставу.

Он встал и, шаркая, прошелся передо мной от стены до стены.

— Как ты вообще мог там оказаться?! Что… что может делать школьный психолог в подвале у наркомана?!

— Я…

— От рыбы чешуя! Ребятки из наркоотдела их полгода пасли, и надо же — как только пришла очередная партия — нарисовался мой бесценный друг! Как ты вообще мог додуматься туда лезть?! Ведь никому же ничего не докажешь теперь!

— Я оказался там из-за Литвиненко. Хотел знать правду. Я уверен, что его убили! — Выпалил я, с мрачной обреченностью чувствуя, как лицо заливает румянец, а мочки ушей буквально горят невыносимым огнем. И главное, в устах Вовки вся эта ситуация действительно звучала очень глупо — даже оправдываться не хотелось. Я действительно влип по собственной дурости.

— Да что ты! — Он покачал головой, зло усмехнувшись. — С чего такая уверенность?!

— Есть несколько вещей, которые об этом свидетельствуют.

— Черт… — скривившись, выдохнул Вовка, видимо, наконец услышав меня. — Вот ведь бред…

— Меня могут посадить?

Сидоренко воздел руки к небу.

— И почему же этот вопрос не пришел к тебе в голову вчера утром?!

В камере воцарилась тишина, я только прислушивался к тому, как на шее что-то бешено пульсирует. Вовка положил ладонь на затылок, рассеяно рассматривая пол, и только спустя несколько минут произнес:

— Я постараюсь сделать, что смогу. Но ничего не обещаю. Какой же ты придурок, Кирилл… Ты же мог прийти ко мне со своими выводами, прежде чем лезть поперед батьки в пекло…

— Я мог прийти. Но ты мог помешать мне…

— … выкинуть такую идиотскую штуку. И главное — зачем?! Какого черта ты все роешь и роешь?!

Я стиснул зубы в безмолвной досаде. Как же ему объяснить… ну как?!

— У меня нет выхода. Что бы я ни делал, как бы ни отвлекался, я помню о нем, понимаешь? Как заноза… Пока не узнаю — не отпустит…

— Ладно, — он рассержено махнул рукой, его брови измучено изогнулись, — пошел я совершать чудо. А ты сиди и никому ни слова, ни звука. Даже если придут ребята и заберут на допрос. Что бы ни делали, что бы ни спрашивали! Понял? Вякнешь хоть что-то — пропало дело.

— А, да, Вов… — спохватился я. — Если у тебя ничего не получится вдруг… Позвони моей маме, пожалуйста… Скажи… ну, хоть что-то скажи…

Мой приятель шумно выдохнул, но ничего не ответил. Дежурный снова загремел ключами и я остался в полном одиночестве, чувствуя холодок в животе от ожидания каких-то недобрых ребят. Прислушался. Нет, я тут не один. За стенкой кто-то тихо перешептывался, но тут была такая акустика, что я слышал почти каждое слово, как в «Галерее Шепотов».

Часы тянулись изнурительно долго. Я лежал на спине на жестких нарах и пытался представить лица моих коллег, не говоря уже о матери, когда они узнают содержание моего «сочинения» «Как я провел выходные». Наверное, Вера Михайловна сокрушенно покачает головой и скажет, что давно чувствовала — я пошел по наклонной, проигнорировав ее бесценные советы. Алла Ивановна пожалеет, что не уволила меня сразу, по собственному желанию, тихо и мирно. А Юля хотя и удивится, но, вполне возможно, даже попробует оправдать мои действия. А уж какой шок ожидает Вику, я даже боялся представлять…

В этот момент, как в моем сознании возник ее образ, насколько желанный, настолько и мучительный, дверь в мою камеру опять открылась. Я вздрогнул и вскочил с нар. Дежурный промычал что-то малопонятное, видимо, приглашая меня выйти. На моих запястьях щелкнули наручники. Едва я переступил порог камеры, он ткнул меня в спину: «Лицом к стене!» и дальше мы молча отправились на второй этаж по узкой лестнице с ободранными стенами. Мой желудок сжался до каких-то наноразмеров в предчувствии кайфа от допроса с пристрастием. Кабинет, в который меня доставили, выглядел совсем не так уныло, как все остальное в нашем отделении. Особенную яркость ему придавали двое суровых дяденек, похожих на мистеров Смитов из «Матрицы», расположившихся прямо напротив дверей, как строгая приемная комиссия в университете. Я нервно сглотнул, нахмурившись, и буквально почувствовал, как мои мысли начали судорожно копошиться, пытаясь хоть как-то выстроиться во вразумительное объяснение, что я делал в десяти шагах от кучи наркотиков в подвале вместе с наркоманом.

— Присаживайтесь.

Спасибо, что не «Садитесь!». Я, как во сне, опустился на стул напротив их стола: сизый зимний свет бил из окна прямо в глаза — я практически ничего не видел.

— Фамилия, имя, отчество. Год рождения.

Ни слова. Ни звука. Что бы ни делали.

Один из мистеров Смитов, скрестив руки на груди, отклонился назад, чтобы я заметил резиновую дубинку в углу комнаты. Я продолжал молчать. Еще пара минут, и моя душа отделится от тела.

— И?

Второй встал из-за стола, сделав один широкий шаг ко мне так стремительно, что я едва не шарахнулся от него в сторону, ожидая удара.

— Немого изображаем? Ну-ну.

Он потянулся, и кости его запястий угрожающе хрустнули. Но в этот момент Вселенная неожиданно смилостивилась и дубинка так и осталась без достойного применения. В кабинет проскользнул Вовка Сидоренко, бледный и вздрагивающий при каждом произнесенном слове, и на пару минут полностью завладел вниманием моих «матричных» допросчиков.

О чем они шептались, я понятия не имел. Но уже через минуту Сидоренко выскочил за дверь, а дежурный с мрачным лицом потянул меня к выходу.

И снова темный коридор, вспотевшие ладони и жар на щеках. Когда же это закончится?!

Новая дверь. Мелкая дрожь, сотрясающая мое тело, стала практически видимой со стороны. Но, едва я переступил порог очередного кабинета, наконец вздохнул с облегчением.

Вовка, как заправский техасский рейнджер, развалился за столом и дымил каким-то дешевым куревом, выложив перед собой кобуру с пистолетом.

— Спасибо, Серый. А, да… Сними с него браслетики. Хватит, наигрались уже.

Я с радостью ощутил, как могу свободно распоряжаться собственными руками. А еще — что жутко хочу две вещи: есть и курить. Но даже сейчас, с тоской посмотрев на адскую белую палочку в Вовкиной пепельнице, я тут же отмел это желание, отправившись прямо к приоткрытому окну. Сидоренко криво усмехнулся, сложив стопкой какие-то бумаги на край стола.

— Че, бросил?

— Да. И это… завари мне кофе, пожалуйста.

Вовка перевел на меня ошалелый взгляд.