Меж двух орлов (СИ) - Зиентек Оксана

Мужчины рассмеялись. Отсмеявшись, Борута повел гостя в дом, рассказывая по пути, что тут и как, и почему без него в дороге никак не обойтись. Чуть позже приехали остальные: сын пана Дембовского – брат Зоси, зять пана Августовского и еще какой-то парень, которого Мирослава сразу узнать не смогла. То ли был он нездешним, что ли просто давно покинул родные края.

Приезжих сразу кормили сытным обедом, специально для которого Нетта с помощницами сегодня забили несколько куриц. А потом мужчины уходили в общинный дом. Там же собрались все старейшины. О чем там говорили, женщины не знали, так как их за общий стол не позвали. Только и попросили принести побольше свежего узвара.

– Надо же, а пива не спросили! – Вслух удивлялась одна их помощниц.

– Значит, что-то серьезное затевают. – Вздохнула ее товарка.  – Если даже пива не пьют, значит, или воевать будут, или волховать.

– Скажете тоже! – Нетта строго нахмурила брови, пресекая сплетни. – Какое «воевать» на ночь глядя?

Женщины переглянулись, но промолчали. Но торжество, написанное на их лицах, говорило само за себя. «Значит, волховать!» – Гордые своими догадками женщины поспешили по своим делам. Их помощь пока не требовалась, а дома ждали работа и соседки, которые тоже сгорали от любопытства.

Если бы те женщины могли подсмотреть в общинный дом, они бы искренне огорчились. Там не волховали. И не пили. И даже не замышляли никаких новых походов. Мужчины, приглядевшись и заново перезнакомившись (как оказалось, с Борутой либо Сколомендом так или иначе знакомы были все, но знакомством этим по корчмам предпочитали не хвастаться), говорили о делах.

Например, о том, чем грозит мелкопоместной шляхте появление под боком кляшторных земель. Или о том, чем грозит прекращение всякой торговли с ядзвинами.

– Нет, мне, конечно, чужого не надо. – Горячился пан Ежи – зять и наследник старого пана из Августова.

– Чужого не надо никому. – Брат Зоси был с ним согласен. – Только что ж это теперь по всей округе начнутся игры с завещаниями. Опять же, я охотно жертвую Творцу и что положено, и сверх того. Но очень не люблю, когда его именем у меня пытаются выдрать кусок заливного луга или половину урожая по разбойничьим ценам.

– А теперь панове понимают, каково иногда нам.  – Усмехался в бороду Сколоменд. – У нас тут, конечно, все по-простому. Но если мои невестки не ходят в золоте, то это не значит, что это золото я готов потратить на чужие прихоти.

– Тут, пане Сколоменде, другое. – Гжегош, наговорившись с родней, до поры помалкивал. А теперь, вот, решил взять слово. – Все мы – шляхта, а не хлопы. Все ведем свои роды от давних времен, и от тех же времен на своей земле сидим. Негоже, чтобы баба, пусть и законница, шляхетство наше и королевские грамоты попирала.

– Потому надо ехать прямо до князя! – Постановили все.

– А примет ли вас князь? –  Старейшина Комат, хоть история с дочерьми и добавила ему седых волос, прочно стоял на своем. Нечего с пущанами водиться, добра от этого не будет. И хоть ты ему кол на голове теши.

– То – не наша забота. – Спокойно ответил Сколоменд. – О том пусть у пана Вацлава голова болит. Наше дело – провести пана такими тропами, чтобы никто важному разговору с князем помешать не успел.

Поев, старейшины разошлись по своим делам, а гости начали расстилать походные постели. Идти собирались всю ночь, так что лишние час-другой сна никому не помешает. Борута, оставив Зубровича на «хозяйстве», побежал прощаться с женой. А Сколоменд, взяв посох, неспешно пошел по Ятвежи. Поговорил со встретившейся по дороге Гривдой. Вспомнил молодость с ровесницей, хворостиной загоняющей в дом правнука-бесштанька. О чем-то серьезном поговорил с собратом-старейшиной.

Никто не обратил особого внимания, что старейшина, за каким-то делом бродящий по селу, вышел за ворота. Перекинулся парой слов с ребятами из сторожи, постоял немного на опушке, словно прислушиваясь, а потом уверенным шагом скрылся в лесу.

Что делал Сколоменд в лесу, никто не знал. Но обратно он вышел осунувшийся, словно пробыл там вечность. Тяжело опираясь на посох и заметно припадая на больную ногу, старейшина дошел до дома старейшины Слина. Тот, заметив, что вождь еле держится на ногах, молча оттер от очага хлопочущую жену и начал что-то заваривать в маленьком котелке.

За расспросы он принялся только тогда, когда перед задумавшимся Сколомендом задымилась кружка с ароматным взваром. Спрашивать, не случилось ли чего, было глупо. Особенно, когда вся Ятвежь гудит о странных пущанах, а сам ты недавно вернулся с Совета. Поэтому старейшина Слин спросил иначе: «Где ж ты так поистратился, старейшино?».

– Да-а… так. По лесу прогулялся, с Хозяином поговорил. – Уклончиво ответил Сколоменд.

– Я смотрю, непростой разговор получился.

– Непростой. Но я не за тем зашел. – Сколоменд ловко перевел разговор на другое. – Придется тебе, Слин, посох принимать. Отволховал я свое, как видишь. Каждый раз, как с кровью, силы выдираю.

Старейшина Слин только покачал головой. О том, что силы у Сколоменда уже не те, в кругу старейшин шептались давно. Как и о том, кто придет на его место. Скирмут был слишком… слишком воином, что ли. А Борута – слишком молод. Младшему из сыновей Сколоменда едва исполнилось двадцать пять. Ну какой из него старейшина?! Все это молодой старейшина говорить не стал, снова ограничившись самым главным.

– Может, подождет пан, пока все закончится?

– Слине, – Сколоменд по-отечески улыбнулся, – тебе сколько лет?

– Пятый десяток идет.

– И ты помнишь, чтобы это хоть когда-нибудь заканчивалось? – Грустная усмешка слышалась в голосе старого вождя. – Не то, так это, не эти, так другие… Тут главное, не засидеться. Чтобы не оказалось, что народ в бой пень замшелый ведет, а не вождь.

– И кто тогда на паньское место? – Этот вопрос был не праздный. Кого захочет поставить на замену Сколоменд? Примут ли его остальные старейшины и народ? – Скирмут сейчас у Анкада. Борута уедет.

– А ты – останешься. – Сколоменд говорил спокойно, смотрел прямо. Видно было, что он все уже обдумал давно. – Тебе и посох принимать.

– Да… как же? – Старейшина Слин, хоть и мечтал иногда (а кто не мечтает, скажите), но и подумать не мог, что такое свалится на него на самом деле.             

Звон упавшей миски за спиной подтвердил, что новость ошарашила не только его. Надо было бы повернуться, строго глянуть на жену, чтобы не портила миг… Но сил не было. И вообще, разве это так делается?

– Вот так. – Сколоменд буднично пожал плечами, словно передавал не власть над всем народом, а старую недоношенную свитку. – Вечером, как уедут, соберем народ в святилище и я передам посох.

Из Ятвежи выезжали вечером. Беззлобно перешучивались, вспоминая, кто и как отговаривался от жен, какие причины находил для внезапного отъезда. Поддразнивали Боруту, который никак не мог отойти от прощания с женой. Нет, Мирося, как и в прошлый раз, не цеплялась за стремя и не выла по-бабьи. Только молча помогла собрать вещи, словно делала это уже сотни раз. Шутила, смеялась, а когда Борута поймал ее взгляд, его словно морозом по коже сыпнуло. Столько тоски было в синих глазах, что сердце зашлось.

– Ясколко моя! – Рванулся, в последний раз прижимая Миросю к себе. – Веришь, мне все княжества мира без тебя – пустое место.

– Езжай уже. – Невесело улыбнулась. – Люди ждут.

Сейчас Борута ехал, молча пропуская мимо ушей подшучивания. Пусть их! Главное, что эти люди – на его стороне. А та, что готова «спасать» молодых девиц, запирая их насильно в каменных стенах, – нет. Из размышлений Боруту вывел голос Зубровича.

– Что-то, неспокойно мне на душе. Пойду, хвосты проверю. – Друг говорил негромко, чтобы не услышали остальные.

– Проверь. – Не стал спорить Борута. – Только осторожно. И пусть кто-нибудь из наших тебе спину прикроет.

– Одному сподручнее. – Зубрович мотнул головой, отказываясь от помощи, и спешился, отставая от отряда. Борута привычно подхватил поводья коня, зная, что с друга станется не только догнать, но и обогнать отряд пешим ходом.