Две дамы и римские ванны - Анна Викторовна Дашевская

Платок при этом движении слегка с неё сполз, и Полина с немалым изумлением и столь же большим удовольствием увидела чистую гладкую кожу на том месте, где было уродливое пятно.

Реплика сестры Франчески развеселила весь зал, даже монсиньор Гвискарди улыбнулся покровительственно и пару раз сложил ладони, показывая, что аплодирует. Переждав смех, Джан-Марко сказал с глубокой серьёзностью:

– У любой хитроумной аферы есть слабое место. Это её хитроумность. Чем более сложные ходы задумывает авантюрист, тем выше вероятность, что что-то пойдёт не так. Оно и пошло не так, не в ту сторону и вообще совсем по другому пути, чем было задумано, но три месяца назад это ещё не было понятно. Сейчас я опишу вам всю цепочку, как происходили события, а потом вызову свидетелей. Итак, что бы вы сделали в такой ситуации? Денег нет, никаких существенных поступлений не ожидается, единственная реальная ценность – древняя фигурка, которую нельзя продать. Нет, вообще-то можно, но только тайно. Всем известно, что есть среди коллекционеров и такие, кто абсолютно лишён совести и готов купить краденое, лишь бы получить желаемый объект. Значит, нужно найти такого коллекционера, договориться с ним, потом имитировать кражу… и получить деньги.

– Это клевета, у вас нет и не может быть доказательств! – отчеканила аббатиса.

– Нет, синьора, это не клевета. Вы это знаете, я знаю, и доказательства у меня есть. Мать Октавия связалась с парой авантюристов по фамилии Крогенфельд с тем, чтобы они имитировали кражу статуэтки. Крогенфельды – пара известная, берут они дорого и непременно предоплату, и аббатиса заплатила им со своего личного счёта. Деньги там были, и их движение мы отследили. Крогенфельды приехали и остановились в отеле в Абано Терме под именем барона и баронессы фон Эшенбах. Вот только статуэтка с реставрации всё никак не возвращалась, и наши авантюристы заскучали, – Джан-Марко нашёл глазами одного из своих помощников и кивнул тому. – А заскучав, они стали искать развлечения. Съездили в Неаполис, например. Мы отследили, где они останавливались, мы знаем, что они побывали в нескольких музеях и частных галереях, и в одной из них они познакомились с вот этим молодым человеком, – он повернулся в сторону Джакомо, которого Полина продолжала мысленно называть «Обелерио», хотя и знала, что фамилию тот носит другую.

– Ну да, – ответил молодой человек совершенно безмятежно. – В галерее «Клуатр»46, там выставляются монастырские рукописи, и мне дали возможность одну из них скопировать. Знаете, там чудесно! – на лице его появилась блаженная улыбка. – Галереи вокруг квадратного дворика, в центре его – цветущий миндаль и колодец рядом, а по стенам галерей дивные фрески. Когда я уставал, выходил из скриптория в галерею пройтись, рассматривал эти фрески или садился под миндальным деревом и закрывал глаза. Вот там синьор Мориц со мной и заговорил…

Тон, которым говорил Джакомо, его счастливый взгляд, устремлённый куда-то туда, где можно целый день сидеть над рукописными книгами, или что-то ещё подействовало, но Полина почувствовала, что ресницы её намокли. Пришлось срочно предотвращать катастрофу…

– Спасибо, Джакомо! – мягко сказал Джан-Марко. – Я думаю, что вы можете пойти и поздороваться с вашей тётушкой, она ждёт вас в комнате напротив.

Не выказав сопротивления, Джакомо встал и вышел следом за одним из своих сопровождающих.

– Бедняга, – почти прошептала леди Камилла. – Похоже, что все последние события не пошли на пользу его голове.

– Это было понятно ещё тогда, в Венеции… – вздохнула Полина.

Когда дверь закрылась, Джан-Марко Торнабуони вновь повернулся к собравшимся, и был тут же атакован аббатисой.

– Я всё ещё не понимаю, чего вы хотите от меня и от всех собравшихся! Какой-то совершенно непонятный сумасшедший мальчишка, какие-то авантюристы…

– Чего я хочу? – в голосе Джан-Марко лязгнула сталь. – Чтобы здесь, перед всеми, кто так или иначе был связан с этой историей, открылась её подоплёка. Потому что закопать её под ковёр означало бы уронить престиж Серениссимы, чего лично я, венецианец в восемнадцатом поколении, допустить никак не могу. И помолчите, синьора, прошу вас. Вам дадут слово в своё время.

Осталось непонятным, применил он заклинание или в аббатисе вдруг проснулась совесть, но больше она не произнесла ни слова, пока ей не задали вопрос.

– Вильгельм Крогенфельд, он же Мориц фон Эшенбах, совершенно очаровал молодого человека, и тот легко рассказал о своих занятиях. Собеседнику было интересно, он слушал с внимаем, он задавал вопросы! Вот так Крогенфельд и узнал не только о документах, которые хранит архив семьи Обелерио, но и о долговом письме – да-да, том самом, спор из-за которого так удачно прервал синьор гранд-майор Фаббри.

Он сделал жест рукой, словно стягивая с чего-то покрывало, и в глубине сцены, за его спиной вдруг проявилось кресло, где сидел мужчина с очень знакомой Полине внешностью. Темно рыжие с проседью волосы, длинный узкий нос, худое лицо, плотно сжатые тонкие губы…

– Ой, мамочки, да это же Эшенбах! – ахнула Полина. – То есть Крогенфельд! И что, он станет отвечать на вопросы?

– Вот и посмотрим, – пожала плечами леди Камилла. – Мы же обсуждали это несколько часов назад, вы что, забыли?

– Ну да, представляете? Забыла… – у Полины слегка порозовели уши.

– Разрешите представить вам уже неоднократно упоминавшегося Вильгельма Крогенфельда, которого многие из присутствующих, вероятно, знают под именем Морица фон Эшенбаха, – Джан-Марко взглянул прямо на аббатису, она плотнее сжала губы; перевёл взгляд на гранд-майора Фаббри, тот пожал плечами. – Синьор Крогенфельд, вам слово.

Полина смотрела во все глаза: неужели вот этот международный мошенник, настоящий большой жулик будет сейчас, словно актёр со сцены, рассказывать о своих преступлениях.

– Что ему будет? – шёпотом спросила она у леди Камиллы.

– Что решит суд.

– Это я понимаю, но какие возможны варианты?

– Насколько мне известно, он пошёл на полное сотрудничество со следствием на условии, что не попадёт на рудники, вообще на тяжёлые физические работы, – Камилла покосилась на сцену. – Надо полагать, и суд этот будет не скоро, ближайшие года два-три у этого господина уйдут на подробный рассказ обо всех его предыдущих делах, а их накопилось немало.

Тем временем Крогенфельд встал с кресла, покрутил кистями рук, словно разминая их, и криво улыбнулся.

– Задавайте вопросы, синьор Торнабуони.

– Для начала – как на вас вышла мать Октавия?

– Как всегда, – мошенник слегка пожал плечами. – Есть посредник, на которого выходят другие посредники. Кто идет, то всегда находит, знаете ли! Мы встретились в Медиолануме, разумеется, инкогнито. Мы с женой всегда старались, чтобы наши лица заказчики не видели, и амулеты изменения внешности у нас были. В том числе самых последний