Две дамы и римские ванны - Анна Викторовна Дашевская

– Сию секунду никак не смогу, – он снова усмехнулся. – Мне нужно несколько минут, пока секретарь выполнит распоряжение, а пока поговори со мной.

Он дотронулся до кнопки звонка. Где-то за границами экрана коммуникатора скрипнула дверь и раздались шаги.

– Пьетро, найди мне в архиве вот эту диссертацию… – коммуникатор был отложен в сторону, и Полина наблюдала потолок кабинета, лепнину по центру этого потолка и свисающую из центра лепнины тяжёлую бронзовую люстру.

Голоса звучали теперь как «бу-бу-бу». Она подумала устало, что в очередной раз ввязалась в ненужное ей чужое дело, вспомнила ради этого то, что вспоминать бы не стоило…

– Пьетро ищет предмет твоих интересов, – на экране снова появилось лицо мужчины. – О чём ты думаешь с таким серьёзным видом?

– О том, что математические способности ещё не говорят об уме их обладателя, – выпалила Полина. – Но деваться некуда, живём с тем, что имеем.

– У тебя всегда была удивительная способность произносить трюизмы так, словно это свежайший bon mot45, – он вздохнул.

На счастье Полины, невидимый секретарь оказался расторопнее, чем можно было бы предположить. Во всяком случае, ей не пришлось спрашивать у собеседника, как его дела, тем более что он явно и не желал об этом говорить. И выслушивать вопросы о своей жизни ей тоже не пришлось. Дверь снова скрипнула, что-то прошуршало, и мужчина отвёл глаза от экрана. На секунду стало легче дышать.

– Ага, вот и диссертация. Спасибо, Пьетро. Сварите мне кофе, пожалуйста. Полина, как ты хочешь получить текст?

– Можешь отправить магвестником?

– Легко! Лови…

В ту же секунду белая птичка порхнула в приоткрытое окно и упала ей на колени.

– Спасибо. Я очень тебе благодарна…

– Не говори ерунды! – ответил мужчина чуть резче, чем следовало бы. – Это ничего мне не стоило. Будет нужно – обращайся.

И экран погас.

Если бы у Полины было время, она бы ещё сутки переживала этот разговор, потому что собеседник – откроем секрет, звали его Сальваторе, – был её первой любовью, первыми разрушенными отношениями, первой серьёзной личной драмой… Но как ни совестно мне говорить об этом читательницам, ожидавшим трагических переживаний, любопытства в Полине оказалось куда больше, чем страданий по несбывшемуся. Поэтому она только вздохнула и развернула листки.

«Естественное вегетативное возобновление эндемичных сортов винограда после эпидемии филлоксеры и потенция к регенерации их изолированных структур на примерах зон Патримонио (Галлия, остров Корсика), Чиленто (Лаций, регион Салерно) и Сопра Ченере (Свисс, регион Тичино)».

– Что-о? – Полине даже захотелось протереть глаза. – То есть, вовсе не только Салерно, даже не только Лаций, а и другие страны? Получается, в досье-то враньё?

Сальваторе сумел впихнуть в магвестник копию автореферата, благо, там было всего две странички, и Полина стала читать. Прочла. Вернулась к началу и перечитала. Разгладила листы бумаги, сложила их вчетверо, сунула в карман жакета и встала.

Похоже, теперь в её голове все детали этого паззла встали на свои места…

Досье, которые мать Октавия принесла к Контарини, были оригиналами. И, кажется, там они и оставались, Джан-Баттиста сказал, что ещё поработает и с ними, и с договором. Значит, сегодня Джан-Марко принёс с собой именно эти, оригинальные досье.

А вот то, что мать Октавия прислала им с леди Камиллой – это были копии. И названия лоз – Фалангина, Пьедироссо и Аспринио, были именно там. И регион Салерно, как единственный регион исследований, тоже она видела именно там. Значит, нужно взять оба экземпляра, оригинал и копию, положить рядом и сверить, что может быть проще?

При этом какой-то маленький зверёк там, внутри Полины, дрожал, закрывал глаза полупрозрачными лапками и скулил: «Зачем тебе это? Брось, там, внутри, сплошные неприятности! И тебе ведь так нравилась мать Октавия!»…

Она подошла к сейфу, открыла его и достала небольшую стопочку бумаг.

Одиннадцать досье.

Одиннадцать монахинь.

Одиннадцать жизней. Одну из них, если Полина права, собиралась пустить под откос симпатичнейшая аббатиса, почти святая мать Октавия. Зачем? Это другой вопрос, не Полине на него отвечать. Её дело – отыскать ошибку в уравнении и исправить её.

Так она и поступит.

Листок досье отправился в карман, следом за документом, присланным магвестником, а сама Полина подошла к зеркалу в ванной, подкрасила губы поярче и несколько раз улыбнулась, глядя туда, в зазеркальную глубину.

Широкая радостная улыбка.

Лукавая.

Дружеская.

Уверенная. Ещё разик…

– Да, вот это то, что надо!

И синьора Полина Разумова, она же Мисс Майнд, доктор математических наук, профессор Кембриджского Тринити-колледжа, выключила свет в своём номере и отправилась вниз, в гостиную, дабы принести партнерам по расследованию горькие плоды знания…

– А ведь поговорить с этой самой Эленой мы так и не смогли, – заметила леди Камилла, просмотрев все бумаги, который выложила на стол её подруга. – Два или три раза просили об этом аббатису, и каждый раз что-то мешало.

– Да мы вообще ни с одной из монахинь толком побеседовать не смогли, кроме Франчески, – фыркнула Полина. – Ну, и ещё с Козимой, но та, по-моему, кроме пчёл, вообще ни о чём не говорит!

– Только вот я не могу понять, зачем матери Октавии вообще понадобились эти… странные кульбиты и прыжки. Живёт спокойно в монастыре, поддержка от Контарини ей гарантирована, чего ещё надо?

Джан-Марко за время отсутствия Полины успел проснуться, умыться и выглядел свежим, как только что взбитое масло. Он хмыкнул и ответил:

– Банкротство монастыря было гораздо ближе, чем сказала вам аббатиса. Долги по всем счетам, вот-вот пойдут иски по неуплатам… Вы же понимаете, что в этом случае на финансовую помощь со стороны Руджеро она надеяться не может? Он перевёл немалую сумму на личный счёт матери Октавии совсем недавно, и полугода не прошло. А вот если банкротство спровоцировано извне, злодейскими действиями врагов – тогда да, тогда можно рассчитывать и на помощь клана, и на какие-то… – Джан-Марко выразительно пошевелил пальцами, – плюшки от архиепископа, да и на отсрочки по платежам тоже.

– Но убийство!..

– Уверен, что вот убийства в её планах не было, – мотнул он головой. – Оно привлекло к монастырю и его делам внимание, а аббатисе важно было, чтобы неприятности вышли наружу как бы случайно, из-за женщин, не умеющих держать язык за зубами. Прошу прощения, синьоры!

– А как же Обелерио? Вы считаете, что это две разные истории?

Помолчав, Джан-Марко нехотя ответил:

– Я бы счёл, что это три разные истории, но… Кто-то отравил Джакомо Обелерио в поезде. И кто-то свернул ему мозги до такой степени, что он решился похитить вас, синьора Разумова.

– Полина, – улыбнулась она совершенно неотрепетированной улыбкой.

– Полина, – послушно