Невеста по приказу, или Когда свекровь ведьма - Лика Семенова

в галоп, но пока это было невозможно — люди принцессы должны были передать приказ дворцовой страже. И мы ехали рысью, а слуги с факелами бежали рядом, пытаясь не отстать. Перед воротами пришлось остановиться, и сердце просто ошалело. Я оглядывалась назад, до смерти боясь увидеть погоню. Похоже, все это отражалось на моем лице.

Вито нагнулся и накрыл своей ладонью мою руку, сжимающую повод:

— Почти получилось. Если у стражи уже нет приказа, нас не успеют остановить.

Я заглянула в его лицо:

— А наши слуги? Вещи?

Он криво усмехнулся:

— Без господ слуги здесь не нужны. Их выставят вон, и они вернутся в Кальдерон. А вещи… Если его величеству, все же, так нужно наше нижнее белье, пусть забирает. И носит с удовольствием.

Но мне было совсем не смешно. Я бросала мою Пилар. Просто бросала. Одну. И сердце кровью обливалось. Мы не расставались никогда. Всегда вместе. Сейчас я ее почти предавала. И… Я похолодела, и в ушах загудел шквальный ветер: мое зеркало осталось у нее. Но о том, чтобы добровольно вернуться, не могло быть и речи. Если Вито считает, что ситуация очень серьезна, значит, так и есть. Но при первой же возможности я расскажу ему все без утайки. Если бы не моя глупость, может, ничего этого сейчас бы не было… Оставалось только надеяться, что Пилар сумеет сберечь мое зеркало. Без него я буду совсем никчемной.

Вдруг Вито убрал руку:

— Трогай. В галоп.

Будто сквозь пелену я увидела, как растворялись золоченые ворота с узорной решеткой и королевским гербом. И нас словно понесло ураганом. Я изо всех сил старалась удержаться в седле, пригибалась к конской шее. Мы за какие-то невероятные мгновения преодолели подъездную аллею и нырнули в ночную тьму.

Я все еще не верила, что нам удалось вырваться. Мы сразу свернули с тракта и запетляли пустыми проселочными дорогами. Но сердце не унималось. Кони, наконец, сбавили бег, и я мешком подскакивала в седле под мелкую неровную рысь. Больше всего сейчас мне хотелось спешиться и размять ноги, но я не смела капризничать.

Мы совсем свернули с дороги и двигались вдоль кромки леса. Молчали. Все мои силы уходили лишь на то, чтобы удержаться в седле, и я была рада, что темнота скрывала мое измученное лицо. Я бы не хотела, чтобы Вито его видел. Я была совершенно разбита. Но я ни за что не признаюсь. Я не имела на это право. Мы попали в беду из-за меня. Только из-за меня.

Вито тоже молчал. Но я заметила, что он все время прислушивался, привставая в стременах, и неотрывно следил за происходящим вокруг. Но я не задавала вопросов. Значит, так было нужно. Наконец, он тронул повод моего коня, кивнул в сторону леса:

— Недалеко река. На ночь остановимся там.

Я кивнула, заранее согласная с любым его решением. Но лошади углубились в непроглядную чащу, и стало не по себе. Я робко подала голос:

— А если здесь есть дикие звери?

Вито покачал головой:

— Не беспокойся. Во мне яд ледяного змея — хищники чуют его за версту. К нам никто не приблизится.

Мы расположились на берегу небольшой речушки. На небе красовалась полная луна, и привыкшим к темноте глазам ее скупого света вполне хватало. Вито расстелил на траве свой плащ, и я села, прислонившись спиной к стволу раскидистой сосны. Лошадей привязали неподалеку, и они обдирали нежную поросль орешника.

На мои колени лег небольшой белый сверток. Я подняла голову:

— Что это.

Мой муж привычно хмыкнул:

— Успел стащить со стола. Это навык всех придворных, потому что во дворце никогда не знаешь, когда поешь в следующий раз. Еду куда только не распихивают. Ешь.

Я развернула салфетку. В ней было четыре круглых мясных пирожка с румяной лакированной корочкой. Их подавали к ужину во дворце. Я опустила голову: надо же, он подумал даже об этом. Я взяла себе половину, а половину протянула ему:

— И ты ешь.

Вито покачал головой:

— Оставь себе, я не голоден. А утром я поймаю рыбу или птицу. Ешь, ты устала.

Я упрямо покачала головой, вдруг чувствуя, что глаза защипало от слез:

— Без тебя не буду.

Нет, я не рыдала. Плакала беззвучно, зажимая в руке пирожок. И даже не смогла бы сказать, почему слезы полились именно сейчас. Нет, не из-за того, что произошло. Не из-за того, что страшно. Я сама не понимала, из-за чего. Я сделала вид, что нюхаю пирожок, а сама тайком утерла лицо. Нельзя так раскисать. Поплачу когда-нибудь потом. Потом… когда никто не увидит.

Вито опустился на траву и тоже прислонился спиной к дереву. Так, что мы теперь не видели друг друга. Я просто чувствовала, что он совсем рядом.

Он взял один пирожок, а другой всучил мне обратно:

— Хорошо, я тоже возьму. Ешь.

Я откусила кусочек теста, словно мышь, и снова ком подкатил к горлу. Мне сейчас казалось, что этот пирожок совсем не имел вкуса. Как бумага.

— Я должен извиниться перед тобой за то, что произошло в парке. Подобное больше не повторится. Я нарушил свое обещание, но, надеюсь, ты понимаешь, почему.

Теперь пирожок просто встал поперек горла, а глаза снова драло от слез. Я стиснула зубы, кивнула:

— Конечно, не беспокойся. Я все понимаю и не считаю, что ты что-то нарушил. — Я застыла, будто превратилась в ледяную глыбу. Изо всех сил старалась взять себя в руки. Лучше бы он ничего не говорил. Совсем ничего! Будто ничего не было! — Как ты узнал, что младшая принцесса так… разозлится?

— Я заметил, что она со свитой шла к павильону. При дворе все знают, что принцесса во всем пошла в свою покойную матушку. И даже превзошла, совсем погрязнув в благочестии. Хотя, куда больше. Покойная королева была совершенно нетерпима, и никто не хотел даже попадаться ей на глаза. Повод мог оказаться любым. Это она в свое время отлучила от двора мою мать.

Даже оцепенение прошло. Я повернулась:

— За что?

— За драку с принцессой Авейро.

Я дар речи потеряла:

— За драку? Сеньора де ла Серда?

Вито усмехнулся:

— Ты ведь уже успела узнать мою матушку. Это не слишком удивительно. Не так ли?

Я сглотнула:

— А эта принцесса Авейро? Кто это? Я никогда о ней не слышала.

— Кто-то из дальних родственниц короля. Кажется, из графов