Революция 1918 года в Финляндии и германская интервенция - Виктор Михайлович Холодковский

финской реакции. Эти поставки смягчали впечатление от фактического отказа Германии послать войска в Финляндию или на Аланды. Но Германия была не склонна выделять нужные ей в других местах войска только ради успокоения нервничавшей финской буржуазии, пока та не находилась в действительно критическом положении. Людендорф считал, что финская буржуазия сможет укрепить свое положение и без немецких войск. Но сама она была другого мнения. «В декабре 1917 г., — пишет Маннергейм, — сенат обратился в Берлин с просьбой о вооруженной помощи, однако это ходатайство было отклонено по той причине, что подобная интервенция могла бы серьезно затруднить происходившие тогда в Брест-Литовске германско-русские мирные переговоры». Информируя Кюльмана о переговорах с финнами, Людендорф высказывался за то, чтобы продолжать поставки оружия в Финляндию, постепенно перебросить туда егерский батальон и «помочь стране» (т. е. финской буржуазии) создать хорошие вооруженные силы. Но ни о каком намерении послать германские войска в Финляндию Людендорф в это время не упоминал.

Германские поставки оружия Финляндии имели и антисоветскую направленность. Хотя Германия вела с Советской Россией переговоры о перемирии и мире, она уже в это время планировала войну против нее. Вооружая финскую реакцию, Германия имела в виду использовать ее потом в войне против Советской России. Знаменательно, что Германия сразу же решительно выступила против намерения умеренных политических кругов Финляндии провозгласить Финляндию нейтральной наподобие Швейцарии. Германский посланник в Стокгольме Люциус в беседе с финляндским посланником Грипенбергом выразил сомнение в целесообразности провозглашения нейтралитета Финляндии, так как Финляндия-де неспособна защитить свой нейтралитет. По мнению германского верховного командования, нейтралитет Финляндии «не принес бы пользы ни Финляндии (?), ни Германии», ибо первая не могла бы тогда прибегнуть к германской помощи в борьбе против «угрожающей ей красной тирании», а Германия не могла бы рассчитывать на помощь Финляндии при наступлении немецких войск на Петроград. Выражалось также опасение, что если Финляндия будет нейтральной, то Антанта использует ее в своих интересах — например, для прохода своих войск. Людендорф считал, что надо поскорее заключить с Финляндией, пока она не объявила о своем нейтралитете, военные и экономические договоры, гарантирующие Германии те первоочередные выгоды, каких нельзя было бы получить после провозглашения Финляндией нейтралитета. Нейтральной Финляндия себя не объявила. Этого не хотели и те влиятельные круги в Финляндии, которые мечтали о создании «великой Финляндии». Их, естественно, интересовал не нейтралитет, а военный союз с Германией для захвата Восточной Карелии. В связи с революцией вопрос о посылке войск в Финляндию, который германское командование до этого решало в отрицательном смысле, встал куда более серьезно: дело шло о существовании буржуазного строя в Финляндии и распространении революции на Запад, на Европу. С началом гражданской войны просьбы белофиннов к Германии о помощи посыпались градом. Маннергейм сразу же через своего представителя Хейкеля, направленного в Стокгольм, адресовал Германии просьбу немедленно прислать ему в помощь двух немецких офицеров генерального штаба и около 100 егерей, а также по крайней мере 10 — 20 тыс. винтовок, 50 пулеметов с боеприпасами, полевые телефоны и радиостанции. Уполномоченные белофинского правительства в Германии Э. Ельг, Р. Эрих и В. Теслев в письмах к Людендорфу и статс-секретарю по иностранным делам Кюльману сообщали, что их правительство «находится в отчаянном положении» и что-де «финляндский народ» «стоит перед своей гибелью» (дело шло всего только о власти буржуазии!) и «в крайней нужде просит Германию о помощи». В это же время белофинский поверенный в делах в Стокгольме Грипенберг получил из белой Финляндии телеграмму о необходимости принять «самые энергичные меры», чтобы добиться интервенции Швеции и Германии. 8 февраля Ельт пытался ускорить получение германской помощи, пугая немцев тем, что отсутствие таковой может толкнуть Финляндию к Антанте, которая ведет в Швеции агитацию за присоединение Финляндии к Швеции. 9 февраля Ельт письменно просил верховное командование сделать все для «спасения Финляндии», так как якобы «вопрос стоит о жизни или смерти финляндского народа». 15 февраля Свинхувуд направил Ельту в Германию письмо, в котором писал: «Необходимо, чтобы вмешались иностранные державы — прежде всего, конечно, Германия, так как она наиболее энергична и может оказать наиболее быструю и эффективную помощь, но также и скандинавские страны, если с этой стороны можно ожидать какой-нибудь помощи. Мы просим иностранные державы защитить людей и собственность в южной Финляндии, просим защиты от красного террора и от коварного русского правительства. Как и в какой форме может быть оказана помощь, мы должны предоставить на решение интервентов». Белофинны даже предложили Германии Аландские острова за помощь в борьбе против красных.

19 февраля Ельту было доставлено письмо от сенатора Ренвалля, члена белофинского правительства в Ваасе. Ренвалль уполномочивал Ельта запросить германское правительство, согласно ли оно осуществить прямую вооруженную интервенцию в Финляндии. По словам Ренвалля, Германии не понадобилось бы посылать большое количество войск, нужны в основном офицеры, а также артиллерийские, инженерные, автомобильные, авиационные и другие специальные отряды. Высадка не представляла бы больших трудностей. Ренвалль прямо указывал, что германская интервенция в Финляндии являлась бы действием, направленным и против Советской России. «Германия, — писал он, — могла бы наверняка, действуя подобным образом и угрожая из Финляндии Петрограду (подчеркнуто в оригинале. — В. X.), принудить Смольный к любому миру...».

Германские империалисты понимали, что если они откажут финляндской буржуазии в помощи, то в Финляндии либо победит революция, либо на помощь буржуазии придет Антанта. В обоих случаях Финляндия была бы потеряна для германского влияния. Германские империалисты смекнули, что для них вопрос о Финляндии стоит так: теперь или никогда.

Действительно, Маннергейм уже обратился за помощью к Англии и Франции, и гельсингфорсские буржуа, как потом рассказывал Л. Ингман, поднимались на возвышенные места в городе и смотрели на море в бинокли, рассчитывая увидеть приближение английских кораблей. «Следует помнить, — пишет Смит, — что если бы немцы не прислали Балтийскую дивизию и если бы война протянулась на один-два месяца больше, то, вероятно, союзники, а не немцы оказали бы помощь Маннергейму». Но Антанта замешкалась из-за собственных военных трудностей, и этим не могла не воспользоваться Германия.

После разрыва Троцким брест-литовских мирных переговоров в Гомбурге 13 февраля состоялось военное совещание с участием кайзера, на котором было принято решение о переходе к активной внешней политике на Востоке. Речь шла о возобновлении военных действий против Советской России и подготовке к военным действиям против революционной Финляндии.

На другой день после совещания в Гомбурге, 14 февраля, германское командование предложило Ельту официально попросить о присылке немецких войск в Финляндию. Ельт и Эрих тут же составили меморандум