Верь только мне (СИ) - Тори Мэй

—Не передумаю.

—И если нужны деньги….

—Не нужны, — отрезаю.

Я отказался от любой его «помощи» в свой адрес. Не хочу быть должным. Накопленное бабло я с легкой руки отдал Максу, и ни о чем не жалею. На билет в один конец мне хватило, а дальше буду разбираться по ходу пьесы.

Мои вклады приносят небольшие дивиденды, на таблетки от мигрени хватит.

Отец только кивает. Со мной он больше не спорит, не угрожает и вообще всячески ищет контакта, который мне теперь не усрался.

Полагаю, что Альберта Карловича мучает совесть от того, что он наконец-то убедился, что всю жизнь зря мочил свою кровиночку. А еще он слишком впечатлился произошедшим на балу. Говорит, думал, что потерял меня.

Отец не молодеет, и я скорее поверю в то, что у него ранняя деменция, чем в его внезапную любовь. Только мне здесь ловить не-че-го.

Возглавлять мусорную империю я так и не загорелся. Чувствами к сожалеющему отцу не воспылал. Слишком много пережито.

Бате завтра вожжа под хвост попадет, и он снова начнет грозиться отправить меня в армию или сразу на каторгу.

Новости о моем отъезде отец, естественно, не удивился, только надрывно вздохнул. Зато тетя Миля была вне себя от счастья. Буквально ликовала, будто это ее личная победа. А на самом это мое личное поражение.

—Зарегистрировала нас на рейс. Нико очень рад, что дядя Вильгельм прилетит, — сообщает неестественно радостным тоном.

—Окей.

—Ты собрал все, что нужно?

—Давно.

—Шатц, ты не в настроении? — приобнимает меня за плечи тетя. — Завтра у тебя начнется совершенно новая жизнь! Машенька бы сейчас так радовалась, что ты наконец-то исполнишь вашу с ней мечту.

—Ага, — все что я в состоянии выдать.

Видя мою убитую рожу, тетя понимающе ретируется, а я продолжаю тупить в комп.

Двигаться мне особо не дают. Долбанный лысый врач по настоянию отца и здесь меня достал, насильно заставляя соблюдать покой.

Внешне я не то что спокоен, внешне я почти мертв.

Меланхолично расчищают рабочую почту перед отлетом, пересылая отцу нужные письма и удаляя неактуальное.

Взгляд падает на сообщение двухнедельной давности от лаборатории, которая делала забор генетического материала.

В день, когда я очнулся, отец с трясущимся подбородком сообщил мне, что я был прав, и что я его сын. А позже даже просил прощения за то, что смел полагать иначе.

Так что на автомате удаляю письмо. Нахрен мне то, что я и так всю жизнь знал?

Вместо этого читаю рассылку с очередным коммерческим предложением. Только вот по спине бежит предательский холодок, заставляя волосы на загривке дыбом вставать.

Помедлив пару секунд, нажимаю на вкладку «Корзина» и пялюсь на письмо из клиники. Не могу открыть.

Хер ли я медлю?

Сглатываю и тапаю на письмо, сразу переходя к прикрепленному файлу. Шарю глазами по незнакомым таблицам с обилием показателей и цветных колонок.

Где же?

Где же?

Не то… Не то…. А вот!

«Вероятность отцовства 0%. Предполагаемый отец исключается как биологический отец».

Блять.

Что?

Еще раз.

Вероятность отцовства 0%.

Ноль процентов.

Ноль.

Трижды блять.

Хватаю из батиного бара первую попавшуюся бутылку янтарного пойла и слетаю вниз.

—Я к Максу уехал, если потеряют, — предупреждаю Федора, крикнув через прихожую.

Пизжу.

Я еду сделать то, что много лет не давало мне покоя.

В висках пульсирует навязчивая мысль, которая плотно засела в моей голове. Я не решался на это раньше, а вот сейчас дамбу прорвало.

Глава 47.1 Вильгельм

Мамин кулон. Рулю к ломбарду.

Не к первому попавшемуся, а к тому, который мама когда-то называла «доверенным». В те редкие моменты, когда сын подросток соглашался прогуляться с мамой по парку, она указывала мне на одно и то же невзрачное здание с совсем уж обшарпанным входом.

Пусть этот кулон хранит тебя, сынок. А если тебе когда-то придется расстаться с ним — не переживай, значит, так надо. Моя любовь всегда будет с тобой.

Окидываю крыльцо взглядом, сомневаясь, работает ли это захолустье по прошествию стольких лет. Почти срываю цепочку с шеи и вхожу, открывая скрипучую деревянную дверь с потускневшей желтоватой вывеской «Шанс».

От ломбарда здесь только стеклянная разделяющая посетителей и работников перегородка с прорезанным окошком. На прилавках пылятся столетние украшения, явно вышедшие из моды. В остальном похоже на киоск с безделушками.

—Помочь чем? — из-за прилавка выглядывает паренек.

Смотрит вопросительно, постукивая татуированными пальцами по поверхности в такт музыке, приспустив для вежливости одну сторону больших наушников.

—Вещь хочу одну оценить, — кладу на прилавок цепочку.

Чувак, который явно рассчитывал, что я просто поглазею, и меня не придется обслуживать, нехотя подкатывается на стуле и поднимает кулон перед глазами.

—Оставляйте, — пожимает плечами. —Наш мастер сейчас занят.

—Во сколько подъехать?

—В без пятнадцати послезавтра, — гыгыкает в ответ парень, но, встретив мой убийственный взгляд, осекается. —Кхм, послезавтра оценит.

—Послезавтра меня не будет в городе, можно как-то сегодня? — говорю настойчиво. —Я оплачу.

—Конечно, оплатишь, бесплатно мы не работает, — продолжает борзеть мелкий. —Но дядь Боря сегодня и так зашивается.

Злюсь. Максимиллиан и короткие отношения с Виолеттой научили сначала пытаться разговаривать, а затем бычить.

—Могу я увидеть его на минутку? — проявляю недюжинные усилия, чтобы оставаться в спокойствии.

—Сходи в другой ломбард, раз так срочно, — резюмирует чувак, передает мне цепочку, демонстративно накидывает наушник и отворачивается.

Лааадно, сучонок невоспитанный.

Я же пытался поговорить? Пытался. Теперь мои методы.

Наклонившись к окошку, резко хватаю щегла за воротник и притягиваю так, что его башка показывается на моей стороне.

—Слышь, борзый, — говорю все таким же спокойным тоном, —Во-первых, к незнакомым людям обращаются на «Вы» и здороваются.

Сам не верю тому, что это вырвалось из моего рта, которым я тыкал Виолетте.

—Пусти меня, отпусти! — начинает визжать.

—Во-вторых, — натягиваю ткань сильнее, —Я вежливо попросил позвать оценщика. Так сделай это!

Отпускаю раскрасневшегося пацана, он отшатывается и начинает откашливаться, выпучив на меня глаза.

—Я щас кнопку вызова полиции нажму, понял!!! — вопит истерично. —Вали отсюда!

Блять, тут, короче, каши не сваришь. Еще присяду рядом с психом Лисицыным, на дачу показаний и заседание к которому мне все же пришлось вчера съездить. Печальное зрелище долгой неминуемой расплаты.

Пихаю кулон в нагрудный карман и выметаюсь оттуда.

И с чего я решил, что меня ждет какая-то сказочная лавка, где при появлении кулона начнут кружиться феи и с потолка посыпятся блестки?

Видимо, башкой слишком ебнулся и придумал себе небылицу о том, что мама неспроста настаивала именно на этом ломбарде. Что там какая-то тайна кроется.

Матерясь себе под нос, сажусь в машину, закрываю глаза и выдыхаю. Надо действительно ехать к Максу, проведать его и рассказать ему охуительную новость о том, что мой мучитель-отец был всю жизнь прав, — я не его сын.

Тяжелые осознания накрывают меня одно за другим.

И что мама, получается…. получается, изменяла ему? И еще и забеременела на стороне. И ничего мне не рассказала. Ничего, блять, мне не рассказала!

Сука.

Колочу по рулю до боли в руках.

Вся моя жизнь сплошной сюр. Одна большая ложь, наложенная на поверх другой лжи, и уже не разобрать, где она началась и закончится ли когда-то.

Отец.

Или как мне его теперь называть? Мамин муж? Приемный отец? Дядя Альберт?

Он всегда догадывался и всегда гнобил меня, а мама убеждала, что он ошибается, взращивая во мне безысходную ненависть.

А теперь он, точно зная об отсутствии кровного родства, решил убедить меня в обратном? Жизнь переписать? Нафига?