Адская игра. Секретная история Карибского кризиса 1958-1964 - Александр Фурсенко

— Как? По длине?

— Да, по ее длине.

— Она готова к запуску?

Ни один из советников президента не мог с полной уверенностью ответить на этот вопрос. «У нас есть в запасе две недели?» — спросил Кеннеди, пытаясь получить ответ, есть ли возможность упредить Хрущева, подготовив вторжение на Кубу. «Не думаю, что мы можем ответить на этот вопрос, этот тип ракет можно запустить очень быстро. это вопрос оперативной необходимости… Даже сегодня, — добавил Тейлор, — эта площадка может быть приведена в рабочее состояние». Затем Банди напомнил президенту, что У-2 сфотографировали лишь небольшую часть острова и что могут быть другие аналогичные площадки в состоянии готовности.

Сам Кеннеди выделил четыре возможных военных сценария завершения кризиса. Первый — воздушный удар, который разом сметет все известные ракетные полигоны, второй — «глобальный воздушный удар» против истребителей МИГ-21 и всех установок SA-2, третий — вторжение на Кубу, которое возможно лишь после 2-дневной подготовки, и четвертый — блокада острова в надежде помешать доставке ядерных боеголовок и новых ракет на Кубу Сначала Кеннеди отдавал предпочтение первому сценарию. «Мы осуществим первый вариант, мы сметем эти ракеты». Он повторил: «По крайней мере, мы осуществим первый, думаю, мы не должны долго ждать Мы, мы должны приступить к подготовке».

Ни один из ненасильственных вариантов, по мнению Кеннеди, не заставит Хрущева убрать ракеты с Кубы. «Я не вижу способа предотвратить дальнейшую доставку на Кубу ракет подводными лодками», — сказал Кеннеди, рассматривая целесообразность введения блокады Ультиматум Хрущеву лишь вызовет ответную реакцию «Ясно, что нельзя сделать заявление типа того, что через четыре дня мы собираемся смести ракеты Они могут заявить, что через три дня запустят их».

Учитывая, что с помощью авиации, по-видимому, невозможно заставить убрать ракеты с Кубы, Кеннеди обратил внимание на проблему быстрого обнаружения ракет с тем, чтобы уничтожить их до того, как они будут готовы к запуску.

— Сколько времени понадобиться для получения дополнительной информации с острова?

— Возможно, несколько недель.

— Несколько недель?

Для полного облета острова в условиях плохой видимости Кеннеди хотел получить снимки к следующему утру.

— Как насчет того… чтобы сделать это… завтра, учитывая плохую видимость на малой высоте?

Кеннеди резко заявил, что необходимо направить самолеты воздушной разведки для «прочесывания всего острова» «Итак, мы должны быть готовы, — подчеркнул он, закрывая заседание, — практически в любой день смести их».

Кеннеди отклонил рекомендации советников рассмотреть вариант мирного разрешения кризиса. «Вы должны быть уверены, господин президент, — сказал Банди — точно ли мы отвергаем политическое разрешение кризиса». Макнамару беспокоило то обстоятельство, что президент, выбирая вариант воздушного удара, принимает «желаемое за действительное». Он полагал, что на острове уже имеются ядерные боеголовки, хотя и не обнаруженные разведывательными средствами. В этих условиях воздушный удар был безумием. На самом деле и сам Кеннеди сомневался в своем выборе. К тому же он помнил высказывание Максвелла Тейлора по поводу любого воздушного удара: «Мы знаем, господин президент, что он никогда не обеспечит 100 % гарантии». Однако в данный момент президент не видел иного выхода.

Кеннеди все еще обдумывал вариант воздушного удара, когда 16 октября в 6 часов вечера вновь собрался Исполком. К этому времени была сделана более тщательная расшифровка снимков с У-2, пилотированного Хейзером, на которых были ясно видны три ракетных полигона с четырьмя пусковыми установками на каждом. 15 октября второй самолет У-2 совершил облет Кубы, и Кеннеди интересовался, когда будут готовы снимки. «Он совершил облет всего острова, не так ли?» — спросил он заместителя Маккоуна Картера. Как и на прошлом заседании Исполкома, Тейлор попытался охладить пыл Кеннеди по поводу эффективности воздушного удара. Объединенный комитет начальников штабов не поддержал идею воздушного удара, ограниченного пусковыми установками и ракетами{23}. «Это точечная мишень, господин президент, нельзя быть уверенными в точности попадания». Объединенный комитет начальников штабов сообщил, что только удар по всем ядерным полигонам даст возможность очистить Кубу от советских ракет. «Наши рекомендации, — пояснил Тейлор — получить все снимки… Затем рассмотреть все мишени. Если они представляют реальную угрозу США, то покончить с ними одним ударом».

Макнамара согласился с желанием Объединенного комитета притормозить действия президента. Он надеялся на мирное решение кризиса. Считая, что блокада — нечто среднее «между военными акциями, которые мы начали обсуждать, и политическим воздействием», он отстаивал идею блокады как наименьшее зло.

Кеннеди не соглашался. Он и Макнамара полностью разошлись в оценке значения советской инициативы на Кубе. Макнамара был склонен не придавать большого значения наличию ракет, так как он сомневался, что это сможет поколебать ядерное превосходство Америки. Менее озабоченный этой стороной вопроса, Кеннеди считал наличие ракет стратегической угрозой, поскольку они служили Хрущеву средством давления. Президента беспокоила мысль, что если США не будут действовать быстро, Хрущев сосредоточит на Кубе достаточную ядерную мощь для оказания давления, и тогда удар по ядерным полигонам станет самоубийством. «Давайте лишь скажем… они разместят их там и затем… они накопят достаточную мощь, и мы не сможем… с боеголовками. Тогда вы не захотите выбить их… это будет слишком большим риском. Затем они начнут строить там военные базы во все большем масштабе. Предполагаю, что они действительно… Затем они подготовятся к давлению на нас в Берлине…». Резюмируя свою точку зрения, Кеннеди сказал: «Они уже располагают силой достаточной, чтобы мы взлетели на воздух… В конечном итоге это как политическая, так и вооруженная борьба».

Роберт Кеннеди поддержал брата в том, что ракеты — очень весомый аргумент. Президент поинтересовался, не будет ли Кастро угрожать соседям Кубы: «Мы можем перебросить войска в Венесуэлу и уничтожить ракеты». Генеральный прокурор являлся ярым сторонником вторжения. Он понимал тревогу брата по поводу политического аспекта реакции США, которая не должна граничить с преступлением. Но Роберт Кеннеди считал, что если в ходе авиаудара США уничтожат первую группу ракет то Хрущев восполнит потери. Возможно, чтобы показать приемлемость вторжения для общественного мнения Роберт Кеннеди выдвинул дилемму, к которой он постоянно возвращался с момента катастрофы в Заливе Кочинос: «Нам надо также задуматься над тем, есть ли некий иной путь выхода из положения… залив Гуантанамо или что-то другое… или есть ли судно, которое, вы знаете потопит „Мен“ или что-либо подобное».

Что-то еще мучило братьев Кеннеди. Что еще помимо решительного удара может дать Хрущеву превратное представление о решимости США. «Мне кажется… мое заявление настолько ясно показывает, что мы не будем делать ни при каких условиях и что будем делать», — сказал Кеннеди. «Он должен знать, что мы намерены узнать, или мне кажется, что он как раз…» — Кеннеди замолк, однако как в Вене в 1961 году, так и сейчас у него были основания сомневаться, отнесется ли Хрущев с уважением к его словам. «Я думаю, что никогда ранее Советы не бросали такой открытый вызов, никогда».

В то время как президента беспокоила вероятность столкновения с Хрущевым, Роберта Кеннеди не покидала мысль, что Кастро вновь унижает США. Ранее в этот день у Генерального прокурора состоялась встреча с заместителем Маккоуна по планированию Ричардом Холмсом, он выразил «неудовольствие президента развитием операции „Мангуста“». Он сделал выговор, что по истечении года не было «ни одного акта саботажа». Кеннеди заявил о своем намерении заняться планом «Мангуста». Это означало, что каждое утро в 9.30 он будет собирать на заседания Специальную группу{24}. Братья Кеннеди не оставили идею ответить на советский вызов в Новом Свете, убрав Кастро.

К концу этого длинного дня позиция президента Кеннеди немного изменилась. Он склонялся к мнению Тейлора и Объединенного комитета начальников штабов, что малый удар не достигнет цели. «Мне кажется, надо исходить из предпочтения глобального удара, назовем его номер 2», — сказал Кеннеди в ответ на возражения Банди, сторонника первого сценария президента. Назначили дату удара — 20 октября, суббота.

С момента назначения Маккоуна в ЦРУ его личная жизнь превратилась в постоянное путешествие. В тот день, когда У-2 летал над Сан Кристобал, Маккоуна срочно вызвали в Калифорнию, чтобы забрать тело его нового пасынка, погибшего в автогонке. Поэтому на первом заседании Исполкома 16 октября вместо Маккоуна присутствовал не он сам, а его заместитель Пат Картер. Наверное, так оказалось лучше для всех заинтересованных лиц. Маккоун мог бы прошептать: «Я же вас предупреждал», — и реакция братьев Кеннеди была бы достаточно жесткой.