Класс. История одного колумбайна - Павел Алексеевич Астахов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Артем, ответь, пожалуйста, на один вопрос.
– О чем речь.
– Ты бесплатно защищал этого парня?
– Абсолютно, – ответил Павлов. – Тебя что-то смущает в этом?
– Да нет, вроде бы все правильно, но…
Артем приблизил вплотную к ней свое лицо и, глядя прямо в глаза женщины, спросил:
– Помнишь культовый сериал «Игра Престолов»? Одна фраза мне запомнилась. «Все, что сказано до «но», не имеет значения».
– Ты не побоялся взяться за его защиту, – сказала Вера, не отводя взгляда. – Мало кто из адвокатов был готов пойти на это, уж слишком все было очевидно. Я уж молчу про статьи в прессе, которые пытались очернить и оболгать тебя. Мол, адвокат исчадия и прочее…
– Каждому человеку гарантировано право на юридическую помощь, это закреплено в Конституции. Адвокат – то же, что и врач. Если врач увидел, как на улице машина сбила человека, он должен оказать потерпевшему помощь, а не задаваться вопросом, заслуживает ее этот человек или нет…
Она улыбнулась.
– Ты непохож на всех остальных звездных адвокатов. Тех, которых больше волнует, не съехал ли у него галстук во время интервью. Которые больше озабочены, как обобрать родню своего клиента, нежели сбором доказательств, которые бы его оправдали.
– Несмотря на тот ужас, который устроил Дмитрий, я увидел в нем нечто такое, что заставило меня принять решение помочь ему, – сказал Артем. – Я видел его глаза, Вера. В тот момент, когда ему стало известно о дочери. Тогда, когда он облил себя бензином и плакал, держа в руках зажигалку. Я никогда не видел в глазах молодого человека столько безграничного и всепоглощающего горя. Он был буквально соткан из страданий и мук. Вся его жизнь – сплошные разочарования и обиды. Когда я разговаривал с Дмитрием, я почему-то подумал о новом светофоре, который установили на перекрестке. Он постоянно показывал неправильно, где-то дольше горел «красным», где-то нет… Пешеходы и водители плевались, ругались, писали жалобы и обсуждали неудобный светофор. А один человек, как этот Дмитрий, молчал. Он терпел, ожидая, пока загорится «зеленый». Он терпел этот светофор почти год, ни с кем не делясь своими мыслями. А в один прекрасный день, когда он очень спешил, то не выдержал. И расколотил этот светофор камнем.
– Надо же, какое интересное сравнение, – заметила Вера.
– Месть никогда не приносила пользы мстящему. Александр Дюма однажды очень хорошо сказал: «Тот, кто мстит, иногда жалеет о совершенном. Тот, кто прощает, никогда не жалеет об этом».
– Согласна на все сто.
– В целом трагедия, произошедшая в вашей школе, обнажила болезнь всего нашего общества, – произнес Артем. – Тяжелую и запущенную болезнь. Извечный вопрос: кто виноват в том, что случилось? Отчасти государство, ответственное за управление культурой, поддержание морали и следование традициям. Посмотри, насколько все запущено… Какие фильмы транслируются по федеральным каналам? А в кинотеатрах? Разве лучше? А хоть кто-то анализирует, что они несут нашей молодежи? Невооруженным глазом видно: агрессию, кровь и насилие. Что мы видим в новостных лентах? Ежедневные катастрофы, войны, убийства, бездарные ток-шоу, где смакуют подробности личной жизни, копаясь в грязном белье… После такой «психической атаки» и агрессивного воздействия, по сути – зомбирования, в душах людей с каждым разом остается все меньше святого, светлого и доброго.
Павлов сделал паузу, включил поворотник, повернул направо.
– Кто виновен в том, что у Дмитрия, как говорится, сорвало крышу? – продолжал он. – В чем причина его взрыва? Это – равнодушие близких. Никто из его родных не забил тревогу, когда над парнем начали измываться. Это черствость и близорукость учителей, под носом которых столько лет травили мальчишку. Это безнаказанная дикая жестокость одноклассников, которые измывались над парнем, и в то же время абсолютное равнодушие со стороны других ребят, которые своим пассивным поведением поощряли издевательства над Дмитрием. Это, как я уже сказал, государственная система в целом, требующая серьезных изменений в части отношения к личности каждого человека, особенно подростка.
– В прессе писали, что у него была любимая девушка.
Артем кивнул.
– Да, ее зовут Анна Тополева. Эти чувства тоже, к сожалению, были односторонними, она не любила Дмитрия. Но в школе у них произошла одна встреча, о которой он мне поведал. В результате Анна родила девочку.
Вера ахнула и, широко раскрыв глаза и рот, смотрела на адвоката:
– В суде об этом не было ни слова!
Артем пожал плечами.
– Малышка ничего не знает о своем настоящем отце. У Тополевой счастливая семья, и она снова беременна.
– Почему Анна не сказала, что родила от него дочь?! Дмитрий вправе знать!
– Там была очень сложная ситуация, – ответил Павлов. – Когда родители Анны узнали о беременности дочери, у нее был уже большой срок. Будучи нормальными людьми, они отказались делать аборт. А Дмитрий к тому времени загремел в психиатрическую клинику из-за попытки суицида… так что семья Тополевых решила не говорить ему об этом. Ну а потом… Время само расставило все по своим местам. У Анны появился молодой человек, и они поженились.
Некоторое время они молчали, потом Вера сказала:
– Свободину дали девятнадцать лет, а сейчас ему сколько?
– Двадцать один.
– В тюрьме пройдет вся молодость, – вздохнула она. – Самое счастливое и насыщенное время. Когда он выйдет, ему будет сорок. Уставший, больной старик с пустым взглядом.
– Ну, не сгущай краски, – отозвался Павлов. – Во-первых, жизнь существует и за решеткой. Во-вторых, всегда есть возможность выйти на свободу по условно-досрочному освобождению. Да и сорок лет, даже после лагеря, вовсе не закат для мужчины, скорее наоборот…
– Ты и так сделал невозможное, Артем. Почти все считали, что Свободин получит пожизненный срок.
Помедлив, Вера добавила задумчиво:
– Свободин теперь не свободен. Он лишился свободы…
Она посмотрела в окно и встрепенулась:
– А куда мы, собственно, едем? Я живу в совершенно другом конце города!
– Успеем. Сначала заедем пообедать, а потом решим, куда тебя отвезти, – ответил Артем и подмигнул ей.
– Знаешь, я с самого начала хотела тебе предложить куда-нибудь заехать, – призналась она. – Но почему-то стеснялась. Уж не знаю почему.
– Ничего страшного. Стеснительность в общем-то очень неплохое качество, – серьезным тоном отозвался Павлов, и они оба дружно рассмеялись.
Эпилог
Сидя в автозаке, Дмитрий торопливо вытащил клочок бумаги, который ему передал Павлов сразу после оглашения приговора.
Дрожащими пальцами он развернул его. На листочке в клеточку
