История военно-окружной системы в России. 1862–1918 - Николай Ковалевский

Русско-японская война вскрыла слабую подготовку командного состава дивизионного, корпусного и окружного уровней. Чтобы обеспечить выдвижение к руководству войсками более способных кадров, приказом по Военному министерству от 7 апреля 1906 г. была учреждена Высшая аттестационная комиссия (фактически она действовала с января 1906 г.). На нее возлагалось «всестороннее рассмотрение аттестаций на генеральских чинов армии, выяснение степени их пригодности к службе и представление достойных к зачислению в кандидаты на должности: командующих войсками в округах, их помощников, командиров, комендантов крепостей, начальников дивизий, до командиров бригад включительно»[569]. Высшая аттестационная комиссия призвана была прийти на смену прежней системе аттестаций, которые, как отмечал один из командующих войсками, «по-прежнему не всегда соответствуют истине, а по форме излишне длинны и шаблонны»[570].

Уже на первом заседании комиссии 6 января 1906 г. военный министр выдвинул принципиальное предложение назначать командующими войсками «только дельных и энергичных генералов, хотя бы и не из старших», «которое встретило полное сочувствие» членов комиссии, в лице великого князя Николая Николаевича, генерал-инспекторов, начальников Генерального и Главного штабов[571]. Предложенный ранее список кандидатур на должности командующих войсками ряда округов был отклонен, даже несмотря на то, что некоторые из них уже были «предуказаны» государем. Вообще, надо сказать, позиция Николая II в том вопросе отличалась тем, что он был «очень мягок с ними (генералами. – Авт.), опасаясь обидеть»[572]. В отношении их он был твердым сторонником незыблемой традиции старшинства в чинах при распределении должностей. Часто это соображение превалировало над объективной оценкой деловых качеств старших начальников и мешало обновлению кадров. Заключения Высшей аттестационной комиссии утверждал царь, ставивший по своему усмотрению против намечаемых к увольнению генералов резолюцию «оставить». Иногда он пояснял свою позицию. Так, в 1910 г. против фамилии командира одного из корпусов генерала Адлерберга Николай II написал: «Я знаю его, он не гений, но честный солдат; в 1905 г. отстоял Кронштадт. Оставить»[573].

Создание Высшей аттестационной комиссии, воспринятое в войсках как мера едва ли не репрессивная, компенсировалось существенным увеличением пенсии чинам, оставлявшим службу. Последнее благосклонно было оценено многими престарелыми офицерами и генералами, которым приходилось продолжать службу, добывая себе средства на существование. В совокупности предпринятые меры позволили уже в 1906 г. значительно обновить и омолодить высший и старший командный состав. За год были вновь назначены 5 командующих войсками округов и 4 их помощника, 27 корпусных командиров, 12 комендантов крепостей, начальники 45 пехотных и 8 кавалерийских дивизий, 126 отдельных и неотдельных бригад, 165 командиров полков. Всего в 1906 г. из армии уволены 217 генералов. В то же время в генерал-майоры произведены 203 наиболее достойных полковника[574]. В течение следующего года были сменены еще 1 командующий войсками округа, 3 помощника, 7 корпусных командиров, начальники 24 пехотных и 10 кавалерийских дивизий, 101 командир бригады и 90 командиров полков[575]. Политика по омолаживанию старшего и высшего командного состава продолжилась и в дальнейшем – сокращались сроки выслуги для производства в штаб-офицерские и генеральские чины, а в 1912 г. был принят новый пенсионный устав. «Обеспечивая отставным безбедное существование, он даст возможность начальникам руководствоваться при аттестации подчиненных лишь заботой о пользе службы, отбрасывая всякие соображения благотворительного характера», отмечалось в связи с этим во всеподданнейшем докладе царю за 1912 г.[576]

С открытием работы представительного органа власти – Государственной думы – кадровая проблема к неудовольствию царя стала публичной. В своих известных речах 23 февраля, а затем 19 марта 1909 г. лидер октябристов, председатель комиссии государственной обороны А.И. Гучков поставил вопрос о «неспособных вождях». Он предложил оценить профессиональные качества на военных постах великих князей и командующих Приамурским, Одесским, Виленским, Варшавским округами (соответственно – Унтербергер, Каульбарс, Гершельман, Скалой) – «стоят ли они на высоте?». Любопытно, что один из командующих, подвергшихся критике, – генерал от кавалерии и генерал-адъютант А.Г. Скалон, – прежде сам выступал перед императором со своими претензиями к высшим командирам и существующей практике аттестаций: «Из высших начальствующих лиц не все могут быть признаны удовлетворительными. За последнее время многие из них уволены, но некоторые новые назначения доказывают лишь, что для оценки кандидатов на высшие должности аттестации на них не дают положительных оснований, а с другой стороны, что наша система движения по службе продвигает вперед не всегда способнейших…»[577] Критика Скалона, высказанная им в секретном донесении царю, была принята последним вполне спокойно, о чем свидетельствуют пометы Николая II на полях документа. Публичная же речь Гучкова вызвала сильное раздражение царской семьи и крайне правых кругов, считавших, что «хлопчатобумажные патриоты» (намек на купеческое происхождение А.И. Гучкова) не смеют вмешиваться в высшие военные сферы[578]. А невнятный ответ военного министра А.Ф. Редигера Гучкову, равно как и признание им в Думе фактической небоеспособности русской армии и того, что в подборе высшего командного состава приходится довольствоваться «тем, что есть», привело к тому, что «негодование наверху не имело пределов»[579]: великие князья «с бешенством читали телеграммы о речи Гучкова» и бранили военного министра[580]. А.Ф. Редигеру этот инцидент вскоре стоил должности.

Весной 1909 г. его сменил бывший командующий войсками Киевского военного округа и начальник ГУГШ (с декабря 1908 г.) генерал от кавалерии В.А. Сухомлинов. Это случилось, несмотря на нелестные оценки, которые прежде давались округу столичными инспекторами (генерал-лейтенант А.А. Поливанов записывал в своем дневнике: «На приеме был генерал-майор Бородкин с отчетом по командировке в Киевский военный округ – впечатления неблагоприятные для В.А. Сухомлинова – слабость, леность, пристрастие к евреям…»)[581] и сомнительную личную репутацию («Под башмаком у довольно красивой жены… окруженный негодяями, которые служат ему посредниками для его интриг и уловок») [582]. А.Ф. Редигер определял его как «человека способного», который «быстро схватывает всякий вопрос и разрешает его просто и ясно». В то же время «сам он не работник», «легковесный, недостаточно вдумчивый», хотя и умеет «задать подчиненным работу»[583]. С.Ю. Витте также не отказывал ему в «некоторых положительных достоинствах», учитывая его достаточно взвешенную национальную политику в революционном Киеве, однако называл его «презабавным балагуром»[584]. Вообще главными эпитетами, сопровождающими имя В.А. Сухомлинова в мемуарной литературе, являются «легкомыслие» и «беспечность»; в этом все его современники проявляют безусловное единодушие. Притчей во языцех стали случаи, когда военный министр ставил свою излюбленную визу «вполне согласен» на двух противоположных по смыслу документах, представлявшихся ему спорящими сторонами[585]. Значительным контрастом с трудолюбивым и пунктуальным, но сухим и скучным в общении Редигером была светская манера Сухомлинова «вести пустые и бессвязные разговоры, перескакивая, как всегда, с предмета на предмет»[586]. Но для царя, благодаря этому своему качеству, он сумел стать «приятным» собеседником.

Отношения командующих округами с новым министром складывались непросто. Легкомысленная манера В.А. Сухомлинова накладывала свой отпечаток и на его общение с подчиненными. Например, большое возмущение в Варшавском военном округе вызвала его «личная» проверка мобилизационной готовности округа, «заключавшаяся в том, что он приехал в своем вагоне на Пражский вокзал в Варшаве, принял в течение 0,5 часа командующего военным округом, принял от него тут же ужин… и через 1,5 часа с минуты приезда уехал обратно, не выслушавши даже и доклада начальника штаба»[587]. Таким способом В.А. Сухомлинову трудно было завоевать авторитет среди командующих. По словам В.Н. Коковцова, высказанным им царю во время правительственного кризиса, вызванного разоблачительным в отношении В.А. Сухомлинова выступлением в Государственной думе А.И. Гучкова в апреле 1911 г., «военного министра не уважает никто из видных военных: одни над ним издеваются, другие его презирают…»[588]. По свидетельству публициста М.К. Лемке, в 1911 г. узнав, что маневры войск Киевского округа запланированы окружным штабом в 40 верстах от города, Сухомлинов, сопровождавший государя, предложил ограничиться наступлением на Киев с расстояния 5–6 верст, на что получил резкий ответ командующего Н.И. Иванова: «Пока я командую войсками округа, я не допущу спектаклей вместо маневров»[589]. В воспоминаниях В.А. Сухомлинова об этих маневрах говорится следующее: «Государь был в отличном расположении духа; погода прекрасная, ход маневров успешный, и царь, неутомимый ездок, закатывал концы верст по 12 без передышки»[590]. Вообще, по замечанию министра двора барона Фредерикса, Сухомлинову «очень нравился» один из командующих – генерал Кршивицкий, – «потому что никогда не возбуждал никаких вопросов»[591]. Поездки В.А. Сухомлинова на места хотя и были частыми (царь даже выделил для этой цели вагон-салон), однако впечатления, которые он из них выносил, были достаточно поверхностны и касались в основном личных качеств командующих, а не состояния войск округов[592].