Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем) - Олег Верещагин

…Завалившись на настил — отдохнуть — я совершенно неожиданно уснул. Даже не уснул, а отрубился, как выключили. И так же странно проснулся — рука с часами была прямо перед глазами, и я понял, что проспал всего минут сорок. Очевидно сказалось копившееся нервное напряжение.

Танюшка полулежала рядом, держа ладонь у моего виска. Кажется, все наши были тут — валялись индифферентно на шкурах и слушали опять Игоря. Он пел песню из недавно вышедшего на экраны фильма про гардемаринов…

— По воле рока так случилось —

Иль это нрав у нас таков?

Зачем же нам, скажи на милость,

Такое множество врагов?!

Но на судьбу не стоит дуться —

Там, у других, вдали — бог весть! -

А здесь, у нас — враги найдутся!

Была бы честь,

170.

была бы честь!..

Честь — красивое такое слово из интересных фильмов, романтичное и звонкое… но мы мало о ней думали там. Там это было именно слово из фильмов, совсем не имевшее отношения к нашей повседневности.

Здесь это слово обрело свой первоначальный и единственный смысл, острый и определённый, как клинок шпаги в умелой руке бойца. Честь — это стоять друг за друга. Честь — не предавать своих, не лгать им, не бросать в бою. Честь — не гнуться, не отступать перед врагом. Честь — это… Честь. И всё тут. Ни убавить, ни прибавить…

— …Не вешать но, гардемарины!

Дурна ли жизнь — иль хороша…

Едины парус — и душа,

Едины парус — и душа,

Судьба и Родина — едины!

В делах любви, как будто мирных,

Стезя влюблённых такова,

Что русский взнос за счастье милой —

Не кошелёк, а голова!

Но шпаги свист, и вой картечи,

И тьмы острожной тишина —

За долгий взгляд короткой встречи —

Ах, это, право, не цена!

Не вешать нос…

Я слушал, лёжа неподвижно, даже не подавая знака, что проснулся. Все вокруг были свои, всё было сейчас хорошо и правильно, и огонь в очаге горел, поленья стреляли золотистыми искрами… и наступил новый год, и праздник, кажется, удался.

А ещё я думал, и эта мысль стояла где-то сзади, как чёрная фигура на границе освещённого костром круга… думал: а не последний ли это счастливый день для всех нас?

Игорь Басаргин

Девочка глядит из окошка —

За окошком едет рыцарь на кошке.

Или, может быть, на медведе…

Непонятно — на чём он едет?

Может, хочет спеть серенаду

О любви с каштановым взглядом

И кудрями спелого лета?

Рыцари — такие поэты…

Если даже ловят дракона,

Говорят с ним о красе небосклона,

И загадывают гаду загадки,

И играют, простодушные, в прятки.

А потом они дерутся, недолго.

У драконов велико чувство долга.

И кончается весь бой — отпираньем

Душ, и дружбой, и взаимным братаньем.

Смотрит девочка в окно на балконе —

Едет рыцарь на крылатом драконе.

Тихо плачет позабытая кошка.

Всё красиво…

Только грустно. Немножко.

* * *

— В общем, Саня со Сморчём и Щусём висят у них на хвосте… точнее — на боку, -

Север повёл плечами, разминая их после долгого бега. — Грек твой был прав. Идут — не

171.

меньше полутысячи. Осторожно идут, во все стороны дозоры высылают.

— Ничего, — отозвался Сергей. — Ирка с Наташкой Мигачёвой, сейчас уже, наверное, к

чехам подбегают. Да и австрийцы, должно быть, подошли…

Игорь Мордвинцев, Север, Сергей и я стояли на заснеженном склоне среди чёрно-белых деревьев, неясно рисовавшихся в предрассветном сумраке. Вадим, убежавший на разведку, мотался где-то впереди, выслеживал уже совсем близких негров. Ручей внизу склона, невидимый отсюда, тонко звенел на камешках — незамерзающий, оживлённый… Его берегом двигались несколько чёрных теней — шли кабаны, и их похрюкиванье доносилось до нас.

— Мы с Иркой вчера, перед тем, как она ушла, поцеловались первый раз, — задумчиво

сказал Игорь.

— Да ты чё? — иронично спросил Сергей. Я толкнул его локтем, но Игорь не обратил

внимания на иронию, продолжал озабоченно:

— Зря ты её, Олег, послал. Ей же тяжело будет… Наташка — та крепкая…

— И парня нет… — кивнул Сергеи я пихнул его коленом, но Игорь снова его не услышал:

— А Иринка — она…

— Она на лыжах бегает в сто раз лучше меня, — не выдержал и я наконец.

— Что нетрудно, — заметил Север и подвигал шпагу в ножнах.

Все умолкли, и в молчании холодный январский рассвет обступил нас со всех сторон — стало даже холоднее, чем было. Мы не двигались, только временами переносили свой вес с одно ноги и лыжи на другую, да ещё иногда кто-нибудь зевал, закрывая рот крагой.

— Холодно, — пожаловался Игорь Северцев, похлопывая себя руками по бокам.

— Градусов двадцать, — подтвердил Сергей. — Что, мерзнешь, Север?

— Иди ты, — беззлобно сказал Игорь. — Леший, ты чего молчишь?

Я выдохнул длинную струю густого пара. Мне никогда не нравилось обсуждать очевидные вещи. Как у Гашека: " — Я вчера видел похоронную процессию. — Видать, помер кто-нибудь…" Редкостно содержательный разговор… Да и не казалось мне, что очень уж холодно.

Рассвет медленно-медленно, словно через силу, вползал в лес, остывший и белый. Но суку совсем недалеко от нас мрачно сидела ворона, и звон ручейка в овраге казался неуместно-потусторонним. Снег был сухим, и в эту паразитку невозможно даже запустить снежком. Она же этим пользовалась — сидела и по временам скандально орала, чем добавляла уныния к общей картине.

— Не люблю зиму, — неожиданно вырвалось у меня.

— Заговорил! — агрессивно обрадовался Игорь. Но развития атаки не последовало —

Сергей подобрался и вытянул руку:

— А вот и Вадька.

— Угу, — подтвердил я, наблюдая, как Вадим сноровисто спускается на лыжах по склону

наискось. Он всегда хорошо бегал на этих деревяшках — даже сейчас, когда на ногах у него не "дрокеры"(1.), а именно деревяшки…

Вадим резко затормозил возле нас и левой рукой скинул меховой капюшон — от него валил пар.

— Идут, — выдохнул Вадим, сбрасывая с ног лыжи. — Десять штук, вот за этим холмом,

— он ткнул за спину большим пальцем. — Разведка. Выйдут к ручью.

— Перережем, — уверенно сказал я, стряхивая краги в снег и сбрасывая капюшон.

Схватило холодом, но я знал, что это ненадолго. — Вперёд, ребята.

Проваливаясь в снег, мы спустились к ручью и присели за деревьями и валунами. Вадим аккуратно вывесил из рукава гирьку кистеня.

— Десять штук — ерунда, — сказал я, одвыдернув из ножен палаш. — Жаль, языка пока не знаем, а то можно было бы одного живьём взять.

____________________________________________________________________________________________________________________

1. Ироничная переделка слова "рекорд" — полупластиковых лыж для подростков, популярных в 80-х годах ХХ века.

172.

Сергей, сидевший ближе остальных к оврагу, помахал рукой и окаменел. Это могло значить лишь одно — негры уже близко.

И точно — через какие-то секунды из-за чёрных валунов появились первые, и их визгливо-скрежещущие голоса прогнали тишину. В тёплой одежде пришельцы казались неуклюжими и ещё более уродливыми, чем в летнее время. Из-под надвинутых шапок валил пар.

Да, их было десять — ровно, и они ничего не опасались. И идти им было легче — по берегу…

Второй остановился и, схватив за плечо шедшего первым, что-то завизжал, тыча рукой в наши следы на склоне. Заметили… Ну, вот и хорошо!

— Рось! — заорал я, вскакивая и выдёргивая палаш полностью — тусклый свет блеснул на лезвии. Нас разделяли всего несколько шагов, и я преодолел их в два прыжка. Длинное лезвие наполовину утонуло в груди того, шедшего первым… Палаш Серёжки отбил над моей головой ятаган второго, кулак моего друга швырнул негра в холодную воду… Двое возникли передо мной, следом подбегал третий. Вскрики, хрип, плеск и лязг повисли в воздухе.

Оступился — вода ледяная, наверняка; спасибо, Тань, за сапоги! Звиггзагг! Ззвигг! Выхваченная дага до упора вошла в живот… Ззвагг! Зиг! Зиг!

— Рось! Рось!

— Скраг! Скраг!

Званг! Занг!.. Добежал, скот, опять их двое… Кто-то рухнул в ручей — похоже, не наш… Оп! Ушёл от секущего удара, а то бы… А итальянскую защиту ты видел?!. Ек видел, а теперь больше вообще ничего не увидишь… Последний противник отступал вверх по склону. Шапка с его головы свалилась, подпиленные зубы были оскалены. В левой руке он держал толу. Ну нет — метнуть я её тебе не дам, ниггер…

Сзади залязгал металл. Не оборачиваться — стоп!

— Олег, всё нормально! — весело прокричал Игорь. Краем глаза я замтеил, что Вадим сражается всего-навсего с одним негром. Так, быстро мы…

"Мой" ниггер прыгнул вперёд, размахиваясь рубануть в голову. Я увернулся, пнул его в пах и помчался следом за покатившимся по склону врагом, чтобы уже не дать ему встать — обойдётся, выродок…